ей на помощь, но Антон перехватил её, не пуская, и заорал:
— Ты совсем ненормальная, куда ты лезешь⁈ Помочь ты всё равно не сможешь, только сама пропадёшь!
— Предлагаешь просто стоять и смотреть⁈ — рот Дианы некрасиво перекосился, на щеках горели красные пятна, тёмные волосы лезли в глаза, и она нервно отбрасывала их в сторону. — Вы же мужики! Ну сделайте же хоть что-нибудь!!
— Что? — каким-то тусклым, мёртвым голосом спросил Фишер, глядя, как Кира в отчаянии пытается кулачками разбить невидимую преграду. — Мы можем только умереть вместе с ней. Хочешь? Иди…
Диана ничего не ответила, вырвалась и, подбежав к черте, рухнула на колени, глядя на мечущуюся с той стороны Киру. Было очень странно видеть, как человек не может преодолеть совершенно невидимую стену: я почему-то вспомнил мимов, которых видел как-то в Париже. Они тоже прикладывали ладони к «стене», создавая у зрителей впечатление невидимой преграды. Но тогда это было забавно и интересно, а сейчас… Сейчас это было страшно.
Тем временем Панталис, видимо, принял какое-то решение, так как складки зашевелились активнее, и от них в сторону Киры потянулись тонкие серо-зелёные нити. Они касались её и словно впитывались под кожу, не нанося никакого видимого вреда. Более того, казалось, она даже не замечает этого.
— Ей хотя бы не больно, — прошептала Катрин, по-прежнему стискивая мою ладонь изо всех сил, — я бы тоже хотела так, без боли… Я очень боль не люблю, боюсь её… И кровь не люблю… Как ты думаешь, мне повезёт?
— Что ты такое говоришь, — я, конечно, хотел бы, чтобы уверенности в моём голосе было больше, но я и так сделал всё, что было в моих силах. Даже улыбку смог из себя выдавить.
Между тем Панталис перестал опутывать Киру своими нитями и, к невероятному удивлению и облегчению всех, так же неспешно опустился в «окно». Вересковые кустики дрогнули и сомкнулись над тем местом, где только что стоял Болотный Хозяин.
И в ту же секунду, как окончательно исчезло чёрное «окно», беззвучно лопнула стена, за которой металась Кира, и девушка буквально вывалилась на дорожку. Фишер бросился к ней и прижал к себе, рыдающая Диана обняла Киру с другой стороны, и невнятно, глотая слова, повторяла:
— Ты жива… мы не знали… и не помочь… а оно не пускает… и верёвки эти…
Кира неуверенно улыбалась и гладила по плечам тискающих её ребят, успокаивая и убеждая, что теперь всё в порядке. Антон хмуро смотрел на эту суету, но подходить к остальным не спешил. Мы же с Катрин молча стояли в стороне, и я чувствовал, что во всём происходящем есть что-то глубоко неправильное. Так в красивой мелодии порой проскальзывает фальшивая нота и портит всё впечатление. Вот и в этом чудесном, невероятном спасении Киры была какая-то едва уловимая фальшь, какая-то игра, нечто неправильное.
— Я так испугалась, это ужас какой-то, — Кира говорила, слегка задыхаясь, всхлипывая, вытирая мокрые глаза рукавом клетчатой рубашки, — когда я не смогла выйти, словно стена выросла, и при этом ничего не видно… Это было ужасно!
И вот тут я почувствовал, как по спине пробежал обжигающе холодный ветерок, а в животе появился и стал неумолимо разрастаться ледяной ком. Ни Фишер, ни Диана, ни смотрящий в сторону хмурый Антон не видели, как Кира на секунду отвернулась от утешающих её друзей, и по красивому лицу скользнула усмешка, полная злого удовлетворения.
Она взглянула прямо мне в глаза, и я заметил, как сквозь привычную серо-голубую радужку проступила тусклая болотная зелень. Сейчас на меня смотрела не Кира, а древнее, сильное и чрезвычайно опасное существо. И оно прекрасно понимало, что я его увидел, смог рассмотреть. Губы девушки искривились в хищной усмешке, ноздри тонкого носа затрепетали, словно у почуявшего добычу хищника. Она медленно облизнула губы, но в этом не было ни грамма эротики. Лишь предвкушение загнавшего жертву зверя.
— Костик, спасибо, что помог успокоить меня и не дал окончательно запаниковать, — хрипловатым от слёз голосом проговорила Кира, тщательно пряча в уголках губ и на дне глаз глумливую ухмылку. — Всем вам огромное спасибо, ребята!
— Кира, тебе правда было не больно? — спросила Диана, отходя от подруги и тоже вытирая заплаканное лицо.
— Когда? — тонкие брови Киры удивлённо приподнялись.
— Ну… когда это… когда оно в тебя какими-то нитками запулило, — с трудом подбирая слова и невольно оглядываясь, проговорила Ди.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — равнодушно пожала плечами Кира, — какие нитки? Какое существо?
— Переигрываешь, — очень тихо прошептал я, но по вспыхнувшим болотными огоньками глазам понял, что Кира меня услышала.
— Но мы же все видели! — воскликнула Диана, не понимая, почему остальные молчат, не подтверждая её слова. — Фишер, что ты молчишь, ты же видел!
Фишер нахмурился и снова обнял Киру, которая незаметно подмигнула мне и охотно прижалась к парню.
— Может, это мы глюк словили все коллективно? — не слишком уверенно сказал Фишер, просительно глядя на нас поверх головы Киры. Было видно, что ему до одури хочется, чтобы всему произошедшему нашлось простое логичное объяснение. — Я читал, что возле болот часто такое случается. Происходит выброс болотного газа — и всё, клиенты готовы, глюки в полный рост. А там в нём и метан, и сероводород, и радон… От такой смеси не только трёхметровый монстр привидится, тут и летающее блюдце запросто приметить можно. И даже на нём покататься…
— Конечно, — легко согласилась Кира, — естественно, это был просто выброс болотного газа. Нам всем всё привиделось, да? Сейчас отдохнём и пойдём дальше, я уже в полном порядке!
— Что-то не так, — совершенно неожиданно сказал Антон, упорно молчавший всё это время.
— Не так? — переспросила Кира, и глаза её снова вспыхнули тусклой зеленью. И опять этого никто кроме меня не заметил. — Что ты имеешь в виду?
— Мне сложно объяснить, — я, наверное, впервые видел Антоху таким растерянным, — но я чувствую: что-то изменилось. Ну вот как будто в чистом воздухе откуда-то неуловимо, еле-еле тянет затхлостью, болотом. Понимаю, что бред, но ничего не могу с собой поделать.
— Естественно, здесь пахнет болотом, — к Диане начала возвращаться её привычная бодрость, — мы же возле него стоим. Было бы по крайней мере странно, если бы от него пахло розами или коньяком.
Кира бросила на Антона оценивающий взгляд, словно прикидывая, насколько он опасен и не придётся ли его устранять уже сейчас. Погладив Фишера по плечу, оно отлепилась от него и отошла к своим вещам, чтобы забрать рюкзак и пенку.
Я, сам не зная, для чего, пошёл за ней и молча остановился у неё за спиной. Кира выпрямилась и, не оборачиваясь, негромко проговорила так, чтобы услышал её только я.
— Ты не справишься со мной, Ловчий, — она склонила голову, но так и не повернулась, — не сейчас. Не знаю, как ты проник сюда, но пока ты слишком слаб, чтобы одолеть меня.
— Тогда почему ты не пробуешь меня убить? — я, как ни странно, почти не удивился, что она назвала меня Ловчим. Просто в какой-то момент я принял мысль о том, что у меня есть некая вторая жизнь, о которой я пока знаю до обидного мало. Именно принял, всем нутром, всем сердцем… Мне, когда я читал истории о попаданцах или смотрел кино, всегда казалось, что для осознания нужно достаточно много времени. А оказалось, что ничего подобного: либо ты сразу принимаешь это как данность, либо ты просто не сможешь с этим существовать. Третьего не дано.
— И получить десяток врагов? Всем известно, что вы за своих глотку перегрызёте, а мне это зачем? В этом мире очень много возможностей, и поверь, Ловчий, здесь хватит места нам всем. Мы не заинтересованы в привлечении излишнего внимания, можешь не сомневаться. И мы будем осторожны, очень осторожны, Ловчий… Если ты опасаешься, что сюда проникнут перерождённые, то напрасно: мы не собираемся делиться с ними этим миром. Он слишком свеж, насыщен и перспективен. Давай разойдёмся по-хорошему?
— Но ведь ты понимаешь, что это невозможно? — я смотрел на напряжённую спину Киры и понимал, что мне придётся её убить. У меня просто нет выбора: я не могу допустить, чтобы порождение Панталиса проникло в город.
— Хочешь меня убить? — негромко засмеялась она. — Ты не сможешь, мальчик. В тебе ещё слишком много человеческого, и слишком мало от Ловчего, к моему счастью.
С этими словами она повернулась, и я не успел отвести взгляд, и, как загипнотизированный, медленно утонул в мерцающих мутно-зелёных провалах.
Пока я пил пиво и общался
