– Конечно, – ответила Ария. – И полуночное солнце. Мы летом устраивали такие крутые дискотеки… с лучшей музыкой. – Она посмотрела на его бокал. – Ты что пьешь?
– Виски, – сказал он, уже подавая знак бармену. – Хочешь?
Она кивнула. Парень передвинулся и оказался рядом с ней. У него были красивые руки с длинными пальцами и неровно обрезанными ногтями. На лацкане его вельветового пиджака был приколот значок-пуговица с надписью: «УМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ ГОЛОСУЮТ!»
– Так ты жила в Исландии? – Он снова улыбнулся. – Наверное, по одногодичной программе обучения?[20]
– М-м… нет, – сказала Ария. Бармен поставил перед ней бокал с виски. Она лихо глотнула, как если бы это было пиво. В горле и груди разом занялся пожар. – Я была в Исландии, потому что…
Она вовремя спохватилась и прикусила язык.
– Да, по одногодичной программе… – Пусть думает что хочет.
– Круто. – Он кивнул. – А где до этого жила?
Она пожала плечами.
– М-м… здесь, в Роузвуде. – Она улыбнулась и быстро добавила: – Но там мне нравилось гораздо больше.
Он понимающе кивнул.
– Я вообще впал в депрессию, когда вернулся в Штаты после Амстердама.
– А я ревела всю дорогу до дома, – призналась Ария, впервые после возвращения почувствовав себя самой собой – обновленной, раскованной исландской Арией. Мало того что она говорила с умным и симпатичным парнем о Европе, так он еще был, пожалуй, единственным человеком в Роузвуде, кто не знал ее как Арию со странностями из роузвудской школы, подружку местной красотки, пропавшей без вести. – Так ты учишься здесь? – спросила она.
– Уже отучился. – Он вытер рот салфеткой и закурил «Кэмел». Предложил и ей сигарету из пачки, но она отказалась. – Теперь буду преподавать.
Ария сделала еще глоток и поняла, что виски кончилось. Ничего себе, махнула.
– Я бы тоже хотела преподавать. Когда закончу учебу. Или стану драматургом. Буду писать пьесы.
– Да? Пьесы? А какая у тебя кафедра?
– Хм, английская литература. – Бармен поставил перед ней новую порцию виски.
– Это как раз то, что я преподаю! – воскликнул парень. И в следующее мгновение его рука легла ей на коленку. От удивления Ария вздрогнула, едва не опрокинув свой бокал. Он тотчас убрал руку. Она покраснела.
– Извини, – немного смущенно произнес он. – Кстати, меня зовут Эзра.
– Ария. – Собственное имя вдруг показалось ей смешным. Она хихикнула, и ее качнуло.
– Ух ты. – Эзра успел подхватить ее под руку.
После третьего скотча Ария и Эзра уже выяснили, что они оба знакомы со старым моряком-барменом из бара «Борг» в Рейкьявике, их обоих приятно клонило в сон после купания в горячих минеральных источниках голубой лагуны, и им на самом деле нравится, как пахнет тухлыми яйцами геотермальная серная вода. С каждым мгновением голубые глаза Эзры становились все ярче. Арию так и подмывало спросить, есть ли у него девушка. Она чувствовала, как разливается в ней тепло, и была почти уверена, что это не только от виски.
– Кажется, мне надо пройти в ванную комнату, – слегка заплетающимся языком произнесла Ария.
Эзра улыбнулся.
– Мне можно с тобой?
Считай, ответил на вопрос о девушке.
– Я хотел сказать, э-э… – Он потер затылок. – Я не слишком поторопился? – спросил он, взглянув на нее из-под нахмуренных бровей.
В голове у нее шумело, мысли путались. Секс с первым встречным – это было не для нее, по крайней мере в Америке. Но разве не она говорила, что хочет быть исландской Арией?
Она встала, взяла его за руку и повела за собой. Они не отрывали друг от друга глаз. Пол в туалете был завален обрывками бумаги, а пахло еще хуже, чем в баре, но Ария ничего не замечала. Когда Эзра поднял ее и усадил на раковину и ее ноги обвились вокруг его талии, она ощущала только его запах – смесь виски, корицы и пота, – и не было для нее запаха слаще.
Как бы сказали в Финляндии или где там еще – ja-ja.
3. Драгоценные шалости Ханны
– И, похоже, они занимались сексом в спальне родителей Бетани!
Ханна Марин уставилась через стол на свою лучшую подругу, Мону Вондервол. До начала занятий в школе оставалось два дня, и они сидели во французском открытом кафе «Рив Гош» в молле «Кинг Джеймс», попивали красное вино, сравнивали журналы «Вог» и «Тин Вог», сплетничали. Мона была любительницей обливать людей грязью. Ханна глотнула вина и заметила мужчину лет сорока, который пожирал их плотоядным взглядом. Тоже мне, местный Гумберт Гумберт[21], подумала Ханна, но промолчала. Мона все равно не поняла бы этой литературной отсылки, но то, что Ханна была самой популярной девчонкой в школе, отнюдь не означало, что она не заглядывала в рекомендуемый список книг для чтения на лето, особенно когда валялась у своего бассейна, маясь от безделья. К тому же «Лолита» давно манила ее своей восхитительной непристойностью.
Мона обернулась посмотреть, на кого это пялится Ханна. Ее губы дернулись в озорной усмешке.
– Надо бы вогнать его в краску.
– На счет три? – Янтарные глаза Ханны расширились.
Мона кивнула. На счет «три» девушки медленно подняли подолы своих и без того неприлично коротких мини, показывая трусики. У Гумберта глаза едва не выкатились из орбит, он опрокинул свой бокал с «пино нуар» на брюки цвета хаки, заливая пах.
– Проклятие! – вскричал он и метнулся в сторону туалетной комнаты.
– Отлично, – сказала Мона. Они бросили салфетки в тарелки с несъеденными салатами, собираясь уходить.
Они подружились летом, между восьмым и девятым классами, когда обе провалились на отборе в новую команду чирлидеров роузвудской школы. Поклявшись пройти конкурс на следующий год, они решили сбросить тонны веса, чтобы стать изящными задорными девчонками, которых ребята подбрасывают в воздух. Но, как только они отощали до модельных параметров и оценили свои перспективы, чирлидинг был объявлен отстоем, а чирлидеры – лузерами, так что попыток пробраться в команду они больше не предпринимали.
С тех пор Ханна и Мона делились друг с другом всем – ну или почти всем. Ханна так и не рассказала Моне, как ей удалось так быстро похудеть – говорить об этом было не совсем удобно. Да, «голодная» диета казалась сексуальной и достойной восхищения, но когда ты наедаешься до отвала жирной, масляной, сдобренной сыром всякой всячины, чтобы потом сблевать все это в унитаз, тут уж никаким гламуром не пахнет. Впрочем, Ханна давно избавилась от этой дурной привычки, так что теперь о ней можно было и не вспоминать.
– Знаешь, у этого парня встал, – прошептала Мона, собирая со стола журналы. – Что подумает Шон?
