Наталья встала с кровати и пошла в ванную. Она обдумывала свое положение, сидя на корзине с грязным бельем; затем отыскала пачку сигарету – длинных «Вог» – и закурила. У нее нет иного выхода, лучше смириться.
Зазвонил лежащий рядом с листами пьесы телефон. Наталья взяла трубку. Лида. В глаза бросилась фраза из ремарки: «Ее движения выдают крайнюю нервозность, и Анна смотрит на Сашу…»
Какое невиданное убожество. Наталья почувствовала боль и стыд.
– Ты приедешь?
– Да, минут через тридцать.
– А потом?
– Дома буду. Устала, – сказала Лида. – Занятия кончились.
– Ладно. Жду. Давай.
Наталья вернулась к плите, поставила на огонь сковородку, налила масло. Механические движения, пластика зомби.
Лида собирается провести остаток дня дома. Странный неожиданный подарок. Особенно не приходится рассчитывать на ее внимание, но то, что дочь будет рядом, уже хорошо. Наталья почувствовала, что готова расплакаться.
Испугавшись, что может впасть в истерику, она переключилась на свиные отбивные. Куски мяса обсыпала панировочными сухарями и выложила на сковородку. Масло зашипело.
Ей нужна помощь, она совершенно выбита из колеи. Но кто об этом думает? Наталья потерла плечи, потом увидела свою сетчатую шаль, лежавшую на стуле. С ней как-то спокойней.
Лида поставила себе цель поступить на экономический факультет и шла к ней с целеустремленностью робота. Это желание она официально высказала в последнем классе, за месяц до выпускных экзаменов, чем порадовала отца. Лида не подлизывалась к нему – она в этом не нуждалась. Виктор оценил прямоту дочери и подарил ей машину. Прав у Лиды еще не было, поэтому подарок стоял в гараже. Наталья представляла себе автомобильное будущее дочери в самых черных тонах. Ей приходилось одергивать себя, напоминая, чтобы она не судила о других по себе. Наталья водила, но только мужнин транспорт. Она боялась ответственности. Но это, похоже, ничуть Лиду не смущало; девочка никуда не спешила, словно знала, что и когда в ее жизни случится. Этапы. Пункты. Наталья считала, что где-то у Лиды есть тщательно составленный план, лет на десять вперед. Такой план мог быть только на ее компьютере, но туда она не имела доступа.
Проблема не в плане или в излишней прагматичности Лиды. Наталья просто потеряла способность понимать своего ребенка. Между ними пролегла пропасть.
Наталья не сомневалась, что у дочери есть необходимые задатки, но не одобряла ее выбор. Сама она оканчивала математический факультет университета, но никогда не работала там, где пригодились бы ее знания. Выйдя замуж за Виктора, Наталья вообще стала домохозяйкой. Это тоже был приказ. Муж взял на себя полную ответственность за семью и ни разу не отошел от своей магистральной линии. Это вселяло в Наталью и гордость, и страх. Она не знала – никогда не знала – что творится в душе мужа. Иногда и внешних проявлений было достаточно, чтобы понять его отношение к ней. В конце концов, Наталья смирилась. Если не так, то как должно быть? Если дочь пойдет не туда, куда задумала, то куда? Все неодобрение Натальи исходит из эгоизма, это она понимала.
Осознание уязвимости своих позиций заставляло ее искать тайного убежища. Но его не было. Даже писательство оказалось не тем, что надо. Наталья надеялась, что ошибается.
Она подумала о своей Страшной Книге. Она хотела к ней вернуться. Чем хуже было положение с пьесой, тем тяга Книги становилась сильнее.
Может быть, это и есть ответ на несказанный вопрос… Возврат к нетипичному роману. Поездка за город, подальше от безумия мегаполиса, от механистичности, которая пронизывают всю ее жизнь.
Лида открыла своим ключом и вошла в прихожую. По школьной привычке бросила рюкзак на пол.
– Мама.
Девушка поцеловала Наталью в щеку. Они посмотрели друг на друга. Лида пила пиво, от нее пахло.
– Что? – спросила Лида.
Натуральный отец, подумала Наталья. Улыбка и холодные северные глаза. Но такие притягательные и красивые.
– Не рассказываешь, как дела, – сказал Наталья. – Ну? Поделишься секретом?
– А что рассказывать? На подготовишках такие дундуки сидят, диву даешься. Ничего не знаю, такие вопросы задают!..
Лида отвернулась к зеркалу и стала завязывать хвостики по бокам головы. Волосы у нее были светло-пепельными.
– Ну ты как думаешь? Справишься? С экзаменами?
– Справлюсь. На пять справлюсь. А что, не похоже?
С двумя хвостиками Лида казалась двенадцатилетней девчонкой. Наталья спросила себя, могла ли она что-то упустить? Можно ли было предотвратить превращение дочери в копию Виктора Барышева?
– Будем надеяться, – сказала Наталья.
– А как твоя пьеса?
Лида читала начало первого действия и высказала одобрение. Наталья до сих пор не могла понять, всерьез она или только стремится ее поддержать. В любом случае, было приятно.
– Ничего хорошего, – ответила Наталья. – Может, мне вообще не надо писать это…
– Ты трудно привыкаешь к новому месту. Освоишься. Здесь неплохо, мне нравится. Не знаю, мам, сама думай… твое произведение. – Лида улыбнулась, проходя мимо матери на кухню. – О, котлетки. Это хорошо… – Девушка вынула из холодильника томатный сок в коробке, взболтала его и налила в стакан. Виктор взбалтывал сок или кефир точно таким же движением.
У Натальи перехватило горло. Она кашлянула и стала переворачивать котлеты. Усталость свалилась на нее без предупреждения и придавила – словно тонна влажной щебенки.
– Так ты поедешь?
– Куда?
– Ну, смотреть особняк? – спросила Лида.
– Откуда ты знаешь?
Наталью удивил собственный жалобный тон.
– Папа звонил. Недавно. Сегодня.
– Поеду. Так или иначе, надо все осмотреть.
– Я бы тоже поехала, – сообщила девушка.
Наталья повернулась к ней. На ее вопросительный взгляд Лида пожала плечами.
– У нас будет свой дом! От предков. Мы, оказывается, аристократы… Дворяне!
– Не мы, а ты – и то, на какую часть?
– Это не важно, – возразила Лида. – У нас есть то, чего у других нет. Папа правильно сделал. Я хочу там жить, как жили всякие там прабабки и прадедки. Вообще, удивительно, что особняк стоит. Как его после семнадцатого года не разнесли по кирпичику, не понимаю.
– По-моему, ты романтизируешь, – заметила мать.
– Нет! – сказала Лида, улыбаясь. – А даже если так, то это же хорошо. Наш родовой замок, сама подумай. У кого еще есть такой? Зачем все эти коттеджи, заборы, легион охраны и всякой ерунды? Папа правильно не хотел жить так. Теперь у нас есть поместье.
– Всего лишь старый дом, в котором сто лет никто не живет, – возразила Наталья. Она знала, что дочь все равно не переубедить. Лида была верным союзником Барышева в этом начинании.
