Все же попытавшись еще раз подняться, я наконец-то встал на ноги утопая по колено в тумане. Я развернулся, отыскав глазами пролом в стене и Ридж-роуд сразу за ним. Я не видел своего рюкзака, потому как туман скрыл его, но я знал что он там. Прямо от дороги, в левом шарообразном проеме. Черт, я бы просто запнулся об него.
Вот как я все себе это представлял, достаточно кратко без лишних подробностей: я остановился, чтобы отдохнуть на этом холме, зашел на кладбище, огляделся, и пятясь назад в сторону дороги запутался в собственных ногах. Упал, ударившись головой о выступ торчащий из земли. Сколько же я был без сознания? Я не был одним из тех кто может высчитать время по луне с точностью до минуты, но предполагал что чуть дольше часа. Достаточно долго, чтобы мне приснился сон про поездку с этим чертовым мертвецом. Каким мертвецом? Джорджем Стаубом конечно, именем которое я прочел на надгробной плите, перед тем как упасть. Классический финал, не так ли? Черт-Что-За-Страшный-Сон-Мне-Приснился. А что если я приеду в Левистон, и моя мать окажется мертвой? Всего лишь маленькое безобидное предположение, что скажете?
Это была как раз одна из тех историй, которую вы бы могли бы рассказать много лет спустя, где-то уже в конце жизни, и люди бы понимающе качали головами и выражали сочувствие, сидя в своих твидовых жакетах с кожаными заплатами на локтях, говоря о том, как много вещей существует за гранью нашего понимания…, а потом — "К черту Потом," крикнул я в темноту. Туман двигался медленно, как туман в облачном зеркале. "Я никогда не буду рассказывать об этом. НИКОГДА, НИ ЗА ЧТО, в жизни никому не расскажу, даже будучи уже при смерти."
Но все произошло именно так, как я это запомнил, я был в этом уверен. Джордж Стауб остановил мне свой Мустанг, и этот безголовый ублюдок потребовал чтобы я сделал выбор. И я сделал свой выбор — с тем как мы спустились к первому дому у холма, продав жизнь своей матери после затянувшейся паузы. Это можно было понять, но от этого бремя моей вины не становилось легче. Никто не узнает об этом; может даже и к лучшему. Ее смерть будет выглядеть естественно — черт, будет естественной — и я больше не хотел это обсуждать.
Я вышел с кладбища через проем, и когда мои ноги натолкнулись на рюкзак, я поднял его и одел на плечи. Огни, появившиеся из-за холма вернули меня к реальности. Я выставил руку, будучи уверенным, что это старик на своем Додже вернулся за мной, прекрасная концовка ночного кошмара.
Только это был не он. Это был фермер с сигаретой в зубах, едущий в своем Форде, кузов которого был заполнен корзинами для яблок, просто обычный симпатяга: не старый и не мертвый.
"Куда держишь путь, сынок?" спросил он, и выслушав мой ответ сказал, "Нам по дороге." Где-то через сорок минут, в двадцать минут десятого, он притормозил около центральной больницы штата Мэн. "Удачи тебе сынок. С твоей матерью будет полный порядок."
"Спасибо," сказал я отрыв дверь.
"Я смотрю ты сильно нервничаешь по этому поводу, но думаю с ней будет все ОК. Тебе нужно продезинфицировать это." Он показал на мои руки.
Я взглянул на них и увидел глубокие следы. Я вспомнил как я сцепил их вместе, как ногти вгрызались в кожу, не в состоянии это прекратить. И я вспомнил заполненный лунным светом, будто радиоактивной водой, взгляд Стауба. Ты ездил верхом на пуле? Он спросил меня. Я ездил на этой хреновине четыре раза.
"Сынок?" окликнул меня водитель пикапа. "Ты в порядке?"
"А, что?"
"Ты весь дрожишь."
"Да я в порядке," сказал я. "Еще раз спасибо." Захлопнув дверь пикапа я пошел по направлению к центральному входу, огибая ряд металлических колясок в которых отражался лунный свет.
Я подошел к информационной стойке, думая о том, что я должен выглядеть удивленным, когда они скажут, что моя мать умерла, это необходимо, иначе они не поймут… или быть может они просто подумают что я в шоке… или, что мы были в соре… или…
Я был так глубоко озадачен этой мыслью, что сперва даже не услышал слов женщины стоявшей за стойкой. Мне пришлось попросить ее повторить еще раз. "Я сказала, что она лежит в 487-ой палате, но вы не можете пойти к ней сейчас. Часы посещений заканчиваются в девять."
"Но…" я даже опешил от неожиданности. Стоял там и теребил краешек стойки. Коридор освещали лампы дневного света, и только сейчас взглянув на руки, я смог заметить восемь маленьких, слегка припухших царапин, чуть выше костяшек. Водитель пикапа был прав, мне нужно было что-то с этим сделать.
Женщина молча стояла за стойкой, терпеливо ожидая моего ответа. Судя по маленькой табличке стоявшей напротив нее, ее звали Ивон Эдерли.
"Но с ней все в порядке?"
Она взглянула на экран компьютера. "Все что я знаю, это что ее состояние стабилизировалось. И она находится на четвертом общем этаже. Если бы ей стало хуже, она была бы в реанимации. А это на третьем. И я уверена, что когда вы придете завтра, то сможете в этом убедиться сами. Посещения начинаются — "
"Она моя мама," сказал я. "Я проехал автостопом всю дорогу от университета штата Мэн до больницы только ради нее. Может быть я могу заглянуть к ней, ну хоть на несколько минут."
"Мы иногда делаем исключения для близких родственников," сказала она, и улыбнулась. "Одну секундочку. Я проверю что можно сделать." Взяв трубку она нажала несколько кнопок, без сомнения звоня в сестринскую на четвертом этаже, и я почти представлял себе весь последующий разговор, как если бы я обладал неким даром предвидения. Ивон, женщина стоящая за стойкой, спросит медсестру, если сын Джины Паркер, которая лежит в 487ой палате, мог бы зайти к ней на несколько минут, чтобы поцеловать ее перед сном — и сестра ответит, О боже, миссис Паркер умерла всего около пятнадцати минут назад, мы только что спустили ее тело в морг, и у нас еще не было времени, чтобы изменить данные в компьютере, все это так ужасно.
Женщина за стойкой, сказала "Мюриел? Это Ивон. Тут внизу пришел молодой человек, его имя — " Она замолчала, нетерпеливо посмотрев на меня, широко раскрытыми глазами, и я сказал ей свое имя."- Алан Паркер. Его мама, Джина Паркер, находится в 487ой? Не мог бы он зайти к ней всего на… " Она замолчала. Голос на другом конце провода, принадлежавший медсестре с четвертого этажа, наверняка сообщал ей сейчас о том, что Джина Паркер только что умерла.
"Хорошо," сказала Ивон. "Да, я понимаю." Она опять замолчала, устремив свой взгляд куда-то в даль, затем прижала трубку к своем плечу, и сказала "Сейчас сестра Корриган, спустится к вашей матери, чтобы взглянуть не спит ли она. Это займет всего несколько минут."
"Это никогда не кончится," сказал я.
"Прощу прощения?" сказала она.
