Дорога выровнялась, он увидел, что подъезжает к еще одному маленькому мостику из грубого камня. Неподалеку, на другом берегу речушки, стояла старая мельница, ее несоразмерно большое колесо позеленело от тины. Поросшие травой берега были круты, а нависающие деревья создавали вдоль узкого русла тенистый туннель. Сбавив скорость, Эш переехал мостик, и через секунду-две покрышки зашуршали по-иному. А затем показалась деревня под названием Слит.
* * *
К тому времени дождь перестал, и солнце, пробиваясь сквозь облака, золотило мокрую дорогу.
Эш медленно ехал, оглядываясь по сторонам, рассматривая древние дома. Многие были сложены из красного кирпича и бревен, в то время как другие выглядели более причудливо, с белыми плетнями, размалеванными филенками и почерневшими от времени балками; с их соломенных крыш капало после недавнего дождя. Дымовые трубы казались нелепо высокими, особенно на огромном доме слева, который из-за его размеров Эш принял за муниципалитет или административное здание. На трубах, вздымающихся почти на безумную высоту из покрытых ржаво-коричневой черепицей крыш, были сделаны выступающие ряды кладки (так называемые «выдры»), а сверху их покрывали терракотовые колпаки в форме звезд. Вход — широкие дубовые двойные двери — был закрыт, и виднелось несколько пришпиленных к дереву объявлений. Большинство домов выходило фасадом прямо на дорогу, только один-два отличались тем, что перед ними были разбиты крохотные садики, окаймленные невысоким штакетником.
На Эша деревня произвела впечатление. А также она его удивила, поскольку, хотя деревушка и казалась мечтой туриста, народу на главной улице виднелось очень мало. Находись это местечко где-нибудь в Котсуолде, в Озерном крае или в определенных районах юго-запада, его бы наводняли шумные экскурсанты, особенно в это время года. Похоже, Слит был хорошо засекречен.
Эш подъехал к лужайке, в центре которой располагался большой пруд, вытянутый в форме капли; его поверхность была темной, спокойной, а у прибрежных камышей нелепо плавала желтая пластиковая утка.
Дорога огибала лужайку, и Эш погнал свой «форд» налево, к маленькой стоянке, отвоеванной у травы щебнем и битумом, на ней виднелась аккуратная разметка. Там было несколько свободных мест, но Эш не сразу их заметил.
За крышами деревню обступали поросшие буком холмы, и, попав в это неожиданное место, кто-то мог бы вообразить себя в таинственной замкнутой долине. Серые тучи начали рассеиваться, их края разлохматились, разрывы между ними моментально расширились; снова вовсю засияло солнце, согревая воздух и обещая еще один прекрасный летний день. От дороги поднялись тонкие струйки пара.
Эш проехал мимо двух лавок — одна из них была булочной, а другая торговала печатной продукцией; и та, и другая располагались в перестроенных домах и, по-видимому, содержались самой общиной. Внутри виднелись посетители, но на улице по-прежнему было пустынно — ни праздношатающихся, ни спешащих по своим делам людей. Взглянув на часы, Эш увидел, что всего без пяти одиннадцать. Такие деревни не бывают оживленными в это время дня. По крайней мере, он так считал. Навстречу выехал фургон и подъехал к противоположному краю лужайки. За ним следовал зеленый одноэтажный автобус, который заехал на тротуар перед тремя магазинами. Внутри был лишь один пассажир.
На скамейке под старым вязом сидели две почтенных леди и наблюдали, как Эш объезжает лужайку, направляясь обратно, откуда приехал. Когда он проезжал мимо, одна что-то сказала другой, и после некоторого обсуждения они продолжили свое созерцание, а их головы поворачивались вслед машине. Невдалеке от места, где проводили время старушки, находилось нечто вроде колодок и позорного столба — деревянные орудия казались такими же древними и крепкими, как и вяз рядом, словно тоже выросли из земли. В голову Эша закралась мысль, уж не используют ли здесь эти орудия наказания и позора до сих пор. «Возможно, местные жители сохранили их для чрезмерно любопытных чужаков», — подумал он, подавив улыбку.
В Слите было что посмотреть, если бы он проехал дальше на север, но Эш уже заметил то, что искал, и потом у него еще будет масса времени для осмотра местности. Он проехал мимо еще нескольких причудливых жилых домов и трех заведений — почты, скобяной и мясной лавок, — где перед этим останавливался автобус, и подъехал к гостинице «Черный Кабан».
С вывески, укрепленной на скобах над главным входом, на него сверкало горящими глазами, скалило клыки и топорщило щетину поблекшее изображение того, кому гостиница была обязана своим названием. У входа стояли скамейки — предположительно, для посетителей, склонных, выпивая, обозревать фланирующую мимо публику; скамейки были не заняты — впрочем, в данный час не так уж много публики фланировало мимо.
Прежде чем выйти из машины, Эш потратил какое-то время на осмотр гостиницы: фасад был построен из красного кирпича и бревен, некоторые части выложены елочкой, заполнявшей тесно поставленные стойки фахверка; к освинцованным окнам тянулись лозы с ниспадающими гроздьями фиолетово-синих цветов душистого горошка, увивая стены вокруг, но оставляя большие участки досок и бревен на обозрение восхищенных взглядов прохожих. И снова Эш удивился, как это туристические агентства упустили это местечко. Он не терял надежды, что и внутренняя отделка его не разочарует.
Эш ступил на тротуар и запер машину. Знак наверху скрипел, болтаясь на вольном ветерке. Теперь Дэвид более обстоятельно осмотрел картину. Зверь был изображен во всей своей природной свирепости, но время и непогода приглушили эффект.
Эш вошел в гостиницу; оказалось приятно после яркого, вновь выглянувшего после дождя солнца зайти в тень. Внутри было прохладно, и царил полумрак, хотя лучи только-только начали проникать сквозь окна на изношенный ковер с красным узором. В холле было два бара, один пошикарнее, вроде кафе, а другой — обычный паб, но оба по-своему привлекали; последний был затенен деревянными филенками, но казался приветливым, а первый сверкал кремовыми стенами с толстыми резными балками, его окна заливало солнце. В кафе кресла имели высокие спинки, чтобы защитить пьющих от холодного сквозняка, а в дальнем конце было местечко у камина с обтянутыми кожей скамеечками по сторонам и полками позади, где, наверное, в другую эпоху держали разогретую пищу. Огонь, естественно, не горел, но решетка была завалена дровами. Стойка из полированного дуба и с медными кранами на ней тянулась через оба бара, которые разделялись низкой деревянной перегородкой. И оба не были переполнены в это время дня: пожилая пара, примостясь у окошка, потягивала кофе, а средних лет мужчина в спортивном клетчатом пиджаке и оливково-зеленых вельветовых бриджах читал газету, развернув ее во всю ширь и положив на маленький круглый столик. В углу сидели еще двое мужчин, поглощенные беседой, пока не заметили в дверях Эша. Один был в очках, с виду за шестьдесят, а другой мог быть чуть помладше, его темные волосы поседели на висках. Это был крепкий мужчина в черном костюме и рубашке с открытым воротом, и Эшу стало неловко под взглядом его светлых глаз. В пабе два джентльмена зрелого возраста и соответственно одетые играли в домино, их красные лица говорили о работе на свежем воздухе, а у Г-образной стойки потягивал пиво парень в хлопчатой рубашке и джинсах. Заднюю стену украшала мишень для игры в дротики, на двери рядом висела табличка с надписью «ДЖЕНТЛЬМЕНЫ». Эш помедлил секунду-две, обозревая все это, и вошел в кафе.
