— Любовью? Он прорывал кровавую борозду, как свиное рыло в грязи. Да только борозда, Дарси, не способна чувствовать! Ты, видимо, знаешь из полицейских отчетов, где оставались следы его семени?
У Кларка помутилось в глазах и задергалось лицо; он почувствовал, что отвращение уступает место холодной ярости, почти такой же сильной, какая владела некроскопом.
Нет, полиция ничего ему не сообщила, но теперь он знал. Он взглянул на неясные очертания города вдали и спросил:
— Откуда тебе известно, что он знал о том, что испытывают жертвы?
— Потому что он разговаривал с ними, когда занимался этим. — Гарри продолжал, не щадя чувств Кларка. — И когда они кричали в агонии и умоляли его прекратить, он смеялся!
“Боже, не надо было спрашивать его! — подумал Кларк. — И ты... ты ублюдок, Гарри Киф! Ты не должен был рассказывать мне об этом!”
Со злостью во взгляде он повернулся к некроскопу... и наткнулся на пустоту. Порыв ветра пронесся по эспланаде, заставляя туристов наклониться ему навстречу, чтобы не упасть.
В небе кричали чайки, кружа в восходящих потоках воздуха.
Но Гарри здесь не было.
* * *
Позднее, с помощью Кларка, Гарри договорился, чтобы Пенни Сандерсон кремировали. Так пожелали ее родители, и их не ранило бы, узнай они, что это было лишь спектаклем. И потому зачем им было знать, что Пенни была уже пеплом, когда их слезы капали на пустую урну, и что до этого она ускользнула от них за взметнувшейся занавеской и превратилась в древесный дым.
Кларку не хотелось делать этого, но он был в долгу у Гарри. Он очень хотел поймать маньяка, который погубил Пенни и на счету которого было много других невинных жертв. Гарри сказал ему:
— Если у меня будет ее пепел — чистый пепел, без примеси льна и углей, — тогда я смогу разговаривать с ней когда угодно. И, может, она вспомнит еще что-нибудь важное.
Это показалось Кларку логичным (насколько у некроскопа вообще что-нибудь могло быть логичным), и Кларк задействовал нужные рычаги. Как глава отдела экстрасенсорики, он имел такую возможность. Но если бы он знал подробности того, что случилось в замке Яноша Ференци, в Трансильвании, он, вероятно, дважды подумал бы, прежде чем соглашаться, а затем скорее всего отказался бы.
И уж точно он отказал бы Гарри, если бы в свое время Зек Фёнер не уклонилась от разговора о своих... опасениях? Или, по крайней мере, подозрениях.
Зек была телепатом, и с самого начала симпатизировала некроскопу. Там, в Греции, когда они уже заканчивали с делом Ференци, случилось так, что ей пришлось войти в телепатический контакт с сознанием Гарри и что-то ее испугало. Но она не сразу сказала Кларку об этом. Они были тогда на Родосе, с тех пор прошло меньше месяца, и их разговор был еще свеж в его памяти.
— Что это было, Зек? — спросил он, когда они остались одни. — Я видел, как ты изменилась в лице в момент контакта с Гарри. С ним все в порядке?
— Нет. Да. Не знаю! — ответила она, подавленная и испуганная.
Страх сквозил в каждом ее жесте, в каждом слове. Потом она взглянула на Кларка, и в глазах ее появилось то же ошеломление и растерянность, что и в момент контакта с Гарри — как будто она увидела нечто не укладывающееся в сознании. Какой-то отголосок чуждого мира, которому нет места в нашем времени и пространстве. И он вспомнил, что однажды Зек побывала в таком мире вместе с Гарри Кифом. В мире Вамфири!
— Зек, — сказал тогда Кларк, — если есть что-то, что я должен знать о Гарри, то будет только честно, если...
— Честно по отношению к кому? — обрезала она его. — К кому? К чему? Будет ли это честно по отношению к Гарри?
У Кларка внутри все похолодело.
— Я думаю, тебе лучше все объяснить, — предложил он.
— Не могу я объяснить, — выпалила она. — А может, могу. — Пустота и растерянность частично ушли из ее прекрасных глаз. Она заговорила более рассудительно, почти умоляющим тоном: — Понимаешь, буквально каждый разум, с которым я соприкасалась последние дни, казался мне одним из них; возможно, они мне просто мерещатся повсюду.
И тут он понял, что она пытается ему объяснить.
— Ты хочешь сказать, что во время контакта с Гарри почувствовала?..
— Да, да! — снова выпалила она. — Но, может быть, я ошиблась. Он ведь среди вампиров, даже сейчас, в этот самый момент. Может, я почувствовала одного из них. Боже, это наверняка один из них...
На этом разговор и закончился, но с тех самых пор Кларк не переставал думать об этом. Когда пришла пора покинуть острова и вернуться домой, он спросил Зек, не хочет ли она посетить Англию, в качестве гостя отдела экстрасенсорики.
Ее ответ был почти таким, какого он ждал:
— Кого ты хочешь одурачить, Дарси? Со мной, во всяком случае, этот номер не пройдет — после всего, что случилось. И я скажу тебе прямо: мне отвратителен отдел экстрасенсорики, хоть русский, хоть английский, или еще какой! Пойми, против самих экстрасенсов я ничего не имею, но мне не нравится то, как их используют, и сам факт, что их нужно для этого использовать. А что касается Гарри — я не пойду против некроскопа. — Она упрямо покачала головой. — Раньше мы были по разные стороны, Гарри и я. Но однажды он мне сказал: “Никогда не выступай против меня или тех, кто со мной”. И я следую его совету. Я входила в контакт с его разумом, Дарси, и я могу тебе сказать, что, когда подобные вещи говорит такой человек, как Гарри, к этому стоит прислушаться. Так что если у тебя есть проблемы... что ж, это твои проблемы, не мои.
После такого ответа у Дарси не стало спокойней на душе.
Когда он вернулся в Лондон после греческой экспедиции, в штаб-квартире его ожидала масса скопившихся дел.
Уйдя в работу с головой, Кларк в течение нескольких дней разобрался с большей их частью, а заодно и выкинул из головы все ужасы, связанные с делом Ференци. Но по ночам его продолжали мучить кошмары. Один из них был наиболее тягостным и повторялся чаще других. Как будто все они: Кларк, Зек, Джаз Симмонс, Бен Траск, Манолис Папастамос — большая часть греческой команды, кроме, правда, Гарри Кифа, — находились в лодке, которая мягко покачивалась на недвижной глади моря. Оно было таким голубым, каким может быть только Эгейское море. Небольшой островок, обломок скалы на синей глади — черный силуэт, окаймленный золотом, — частично заслонял шар солнца, готовящегося погрузиться в воды после недолгих сумерек. Эта сцена дышала таким спокойствием, была такой достоверной, и не было никаких признаков того, что это лишь прелюдия к кошмару. Но это повторялось каждую ночь, Кларк знал, что сейчас произойдет и в какую сторону надо смотреть. Он смотрел на Зек, на ее великолепное тело, растянувшееся на корме, на укрепленном там лежаке. На ней был купальник, оставлявший мало простора для воображения. Она лежала на животе, глядя в сторону и свесив одну руку в воду. Внезапно она выдернула пальцы из моря, вскрикнула в изумлении и скатилась в лодку. Рука была красной, кровь текла из нее! Нет, она была просто в крови, как будто ее окунули в кровь. И тогда вся команда увидела, что по морю тянется широкая малиновая полоса, вытянутое пятно, как от нефти (или крови?), которое, растекаясь, охватывает лодку своими красными щупальцами.
