Пациентку, у которой погиб сын, она помнила. Ее звали Нина Николаевна. Шесть лет назад у нее родился мальчик с ФАС и это, конечно же, само по себе стало трагедией. А потом и семья распалась. Больничный Нина Николаевна практически никогда не брала, по врачам, если и ходила, то только по детским, и тем не менее, этот случай в памяти у Маргариты Анатольевны отложился. Уж больно женщина была приличная, а диагноз у ребенка стоял до невозможности позорный, даже, вероятно, похуже венерического. Очень-очень их жаль. Хотя, конечно, время пройдет, горе отпустит, и тогда у нее в жизни наступит хоть какое-то облегчение. Заведет новую семью, детки опять появятся, на этот раз здоровые, глупостей уже таких, как в молодости, понятно что, не наделает. Важно ее сейчас успокоить и не дать уйти в депрессию.
Маргарита Анатольевна несколько раз позвонила, но никто не открыл. Она потянула на себя дверь, и та свободно открылась. Она зашла и увидела, что больная спит. На столике у кровати лежал шприц и стояло блюдце с ампулами, которые оставила «скорая». Накормили успокаивающими больную изрядно. Маргарита Анатольевна достала тонометр, надела манжету на руку пациентки и стала измерять давление. Тут женщина, наконец, проснулась. Вид у нее был совершенно невменяемый. Она что-то даже пробормотала про яд, который хотела бы выпить. Маргарита Анатольевна ласково поговорила с ней, попробовала чуть-чуть утешить, выписала рецепты, сделала успокаивающий укол и пошла домой. Прием в поликлинике начинался нескоро. Можно было немного отдохнуть дома.
Маргарита Анатольевна вышла из подворотни и повернула к своему дому. Но тут из-под ног ей на грудь бросилось что-то большое и темное. Она упала, ударившись затылком о тротуар, но так и не выпустив из рук саквояжик и палочку, затем она увидела перед самым лицом оскаленную пасть, что-то вцепилось ей в горло, и она потеряла сознание. Уже навсегда.
Петров никогда не напивался до бесчувствия. И так, чтобы координацию движений потерять — такое с ним тоже крайне редко случалось. Но сегодня его изрядно пошатывало. Он просидел всю ночь у приятеля, играя с мужиками в преферанс, любимое еженедельное развлечение, но карта упорно не шла, Петрову приходилось всё время пасовать, и в конце концов он проигрался в пух и прах. Заодно и нажрался, ибо игра была долгой, трудной, за водкой спускались целых три раза. Хорошо, что он не додумался поставить на кон ключи от квартиры. А сотовый они отказались брать — старый уже, и вообще: играем только на деньги, такое правило. Ну, на деньги, так на деньги, теперь их и вовсе нет, и беспокоиться не о чем. Только вот продукты когда доедим, на какие шиши я собаку буду кормить? — думал Петров. — Скотина породистая, и уход за ней требуется идеальный.
Друг, уехавший два дня назад в командировку, оставил Петрову своего мастиффа, зверя выдрессированного и культурного, но злющего, словно чёрт. Спать с ним в одной комнате Петров не хотел, да и пёс не особо желал подобной близости — выбрал себе для лежанки место в прихожей. Наверное, ему казалось, что у входной двери правильнее ждать возвращения хозяина. Покрутившись, пёс укладывался на коврик, и когда кто-то заходил в парадную, уши его нервно вздрагивали.
Придя домой под утро, Петров вспомнил, что не только не покормил с вечера мастиффа, но и не погулял с ним. Героическая скотина терпела до его прихода, но тут прямо-таки всем своим видом решила продемонстрировать нетерпение. Пришлось надевать ошейник, брать поводок и ползти на улицу, хотя ноги у Петрова предательски подрагивали.
— Идём-идём, зверюжина, — добродушно проговорил Петров, надеясь, что собака, как в предыдущие дни, будет спокойно шагать рядом. Но псу было невтерпёж, кроме того, от Петрова несло мерзким запахом алкоголя, мастифф яростно тянул вперёд, а команда «к ноге», как назло, вылетела у Петрова из головы. «Рядом, рядом», — твердил он и вцепился в поводок обеими руками. К счастью, лестницу — самое тяжелое — удалось преодолеть без падений.
На улице пёс тормознул у самого порога, поднял лапу и долго, с чувством, оттягивался. Потом он снова рванул вперед. В это время у Петрова в кармане заиграла мелодия мобильника. Стоять на шатающихся ногах, удерживать мастиффа и одновременно доставать трубку — в данный момент для Петрова это представлялось невыполнимой задачей. Тогда Петров решил отпустить поводок — собака примерная, сделает свои дела и прибежит обратно: «Иди, иди», — сказал он псу. Тот удивился и с изумлением поглядел на Петрова — к такому он не привык. «Я пас, иди», — успокоил его Петров и схватился за карман, где продолжал надрываться мобильник.
Мастифф услышал команду, которую хозяин использовал крайне редко, и то лишь на дрессировочной площадке: «Фас!». Кого фас? Нельзя поточнее? Разве что-нибудь двигается? Пёс ошеломленно потряс головой и тут увидел вдалеке, через несколько домов, черный силуэт. Он рванул вперед. Навстречу ему шла толстая старуха, с палкой в одной руке и чемоданчиком в другой. Мастифф обнажил клыки и бросился на старуху. Выполнив команду, он тут же вернулся к Петрову, надеясь, что его похвалят, наградят и они пойдут гулять дальше, он ведь еще не доделал свои дела. Но не тут-то было: Петров стоял, шатаясь, и разговаривал по сотовому и не обращал на него внимания.
— Ну приходи, Лисенок, я через пять минут буду дома. Целую, давай, жду. — Петров положил мобильник в карман, но нагибаться за поводком не стал, и так можно спокойно дойти, на улице пусто. — Ты, брат, извини, — сказал он мастиффу. — Сегодня мы не будем долго гулять. Вечером обещаю тебе ком… ком… компрессировать. Чего это ты такого нажрался, что морда грязная? Нечего всякую дрянь на улице хавать! Фу! Плохая собака! Распустился ты без хозяина. Ладно, пошли домой.
Услышав слово «домой» и видя, что Петров разворачивается, мастифф сообразил, что прогулка по неизвестной причине сворачивается и тут же присел на том месте, где стоял. «Фу! Фу!» — сморщил нос Петров, а мастифф, чувствуя себя виноватым, смущенно посмотрел на него, продолжая свои дела.
Вскорости они были дома. Петров поставил чайник, и тут кто-то зазвонил в дверь. К Петрову пришла незнакомая молодая женщина с сильным терпким и острым запахом, мастифф даже дважды чихнул, пропуская ее в квартиру.
Отправив Петрова в комнату, женщина отправилась на кухню и занялась стряпней. Через полчаса они уже завтракали, а мастифф молча, про себя, поскуливал и страдал. Из кухни пахло колбасой и сыром. Но еще сильнее чем-то невозможно острым и возбуждающим.
Затем Петров и женщина пошли в ванную, а из нее направились в комнату. Это мастифф знал. Его хозяин тоже так всегда делал. Сначала ел с гостьей, потом шел мыться, а затем они занимались тем, что самому мастиффу разрешалось делать крайне редко и только с теми сучками, с которыми разрешал хозяин.
