…Мама с папой еще спали, а я уже проснулась и сразу поняла, что уснуть мне больше не удастся. Встала и очень осторожно, чтобы скрип половиц старого дома не разбудил родителей, потихоньку прокралась к окну, слегка отодвинула штору и, выглянув в окно, замерла от восхищения. Никогда раньше мне не доводилось видеть такой красоты! Я поймала тот самый волшебный миг, когда уходящая ночь готовится уступить место новому дню. Едва видимая грань, разделяющая на горизонте небо и море, осветилась откуда-то снизу мягким золотистым светом, и тут же над темной гладью воды начал подниматься четко очерченный диск солнца, похожий на огромный апельсин, готовый в любой момент лопнуть и разбрызгать все вокруг искрящимся соком раннего летнего утра. И когда солнце уже было готово отделиться от линии горизонта, на его фоне я увидела две фигурки, казавшиеся на безлюдном пляже совсем крохотными. Парень и девушка, взявшись за руки, бежали по песчаному берегу, и я подумала, что сегодня, бросившись в прозрачную волну, они самыми первыми поздороваются с просыпающимся морем, которое прямо на глазах меняло свой темно-синий цвет на небесно-голубой…
Почти не глядя, я выхватила из коробки сначала один карандаш, за ним второй, третий… Мне даже казалось, что я не столько вижу то, что сейчас рисую, сколько чувствую это! И карандаши при этом были так послушны, словно угадывали каждое мое желание… Еще никогда раньше мне не приходилось рисовать с такой легкостью! Может быть, похожее состояние и принято называть вдохновением?
– Нарядно! – неожиданно услышала я сбоку голос Антона. – А ты всегда с такой скоростью малюешь?
Я выпрямилась и вопросительно посмотрела на него, а карандаш замер в моей руке, словно в ожидании очередного приказа.
– Малюю? – растерянно заморгала я. – Значит, по-твоему, я малюю? Что, все настолько безнадежно?
– Ты что, обиделась? – смутился Антон. – Мы здесь часто так говорим… Ну, понимаешь, вот настоящие моряки, например, почти никогда не скажут, что они плавают. Они ходят. Так и художники… Не рисуют, а пишут. Или даже малюют. Хотя, конечно, сейчас мало кто так говорит… Если только для прикола! Кстати, ты знаешь, как произошло это слово?
– Нет, – покачала я головой. – И как же?
– От немецкого слова «мален» – рисовать, – пояснил Антон. – А художник по-немецки – малер.
– Почти маляр, – улыбнулась я.
– Точно! Однокоренное слово, – согласился Антон и вновь восхищенно воззрился на лежащий передо мной лист бумаги. – Не, это надо же, за десять минут такое нарисовать…
Я оценивающе взглянула на свое творение. Оставалось доделать совсем немного, мелочи. Тут подправить, там подретушировать… Хотя в целом мне понравилось. Даже очень! Я почувствовала, что полностью смогла передать настроение. Что и требовалось сделать! И это было приятно. И удивительно. Потому что, честно говоря, такого я от себя уж никак не ожидала! Рисунок удался на все сто процентов! Еще немного полюбовавшись делом своих рук, я вновь повернулась к Антону и стала с интересом рассматривать его набросок.
– Что это? Автомобиль будущего?
– Будущего? – от моей неосведомленности у Антона округлились глаза. – Да это вполне реальный аппарат! Конечно, в каждом переулке такие тачки не встречаются, но я его уже своими глазами видел! И не на обложке автокаталога, а в соседнем дворе!
– Супер! – восхитилась я.
– Это точно! – тут же согласился Антон. – Красавец! Прикинь: триста восемьдесят лошадей!
– Каких лошадей? – опешила я.
– Ну, лошадиных сил… – объяснил Антон. – Это мощность двигателя у него такая, а защищенный бронированным покрытием корпус и пуленепробиваемое стекло выдерживают подрыв гранаты под днищем и огонь штурмовой винтовки! Круто?
– Круто! – отозвалась я, с уважением глядя на плавные обтекаемые формы изображенного Антоном силуэта машины.
– Да, вроде бы неплохо получилось, – пробормотал Антон, проследив за моим взглядом, – но чего-то все-таки не хватает… По-моему, линию бампера надо как-то четче провести, а вот в этом месте сделать изгиб…
С этими словами Антон так старательно надавил на карандаш, что сердечко с хрустом переломилось и покатилось по поверхности стола.
– Блин! – огорченно выдохнул Антон и повернулся к сестре, с увлечением склонившейся над своим альбомом. – У нас есть точилка?
Луиза, не поднимая головы, пододвинула к нему точилку в ярком пластиковом контейнере.
– Если хочешь, бери мои карандаши! – предложила я и только сейчас почувствовала, что рука у меня застыла так, словно в холодный октябрьский день я забыла надеть перчатки.
Я поспешила разжать пальцы и уже собралась положить карандаш в коробку, как Антон перехватил его и тут же состроил удивленную гримасу.
– Да от него просто веет могильным холодом! – произнес он зловещим шепотом.
– Могильным? – вздрогнув, произнесла я и почувствовала, что на меня начинают безжалостно наваливаться воспоминания о вчерашних событиях: полуподвальное помещение с множеством черных свечей, девушка с безжизненным взглядом, страшные картины, преследующие меня даже во сне…
– Ага! – подтвердил Антон, увлеченно раскрашивая свой навороченный автомобиль. – Ты их случайно не в каком-нибудь заброшенном склепе откопала? Смотри-ка, и коробка у твоих карандашей какая-то подозрительная, на гроб похожая…
– Не придумывай! Обычные карандаши, – неуверенно произнесла я, только сейчас обратив внимание на то, что черный футляр со скошенными краями и в самом деле здорово напоминает гроб, и мой голос предательски дрогнул. – Просто у этих карандашей такой специальный эффект… Ну, в общем, чтобы пальцы не потели… И при чем тут какой-то склеп?
– Да ладно тебе! Я же просто пошутил! – улыбнулся Антон и, положив на место взятый у меня карандаш, потянулся за другим. – Но, если честно, карандаши просто отпадные!
Я согласно кивнула, аккуратно вывела в нижнем правом углу свою фамилию и вновь с любопытством наблюдала за работой Антона. Прямо на моих глазах его рисунок принимал завершенные формы, и когда Антон, удовлетворенно вздохнув, нанес последний штрих, я даже замерла от удивления: нарисованный им автомобиль выглядел нисколько не хуже профессиональной фотографии в рекламном проспекте!
– Ну, Тоха, ты даешь! – восторженно шепнула Луиза, любуясь произведением брата. – Так здорово, просто обалдеть можно!
– Ты еще больше обалдеешь, если сама попробуешь что-нибудь нарисовать этими чудо-карандашами! – ответил Антон и повернулся ко мне. – Ты не против?
– Конечно, нет, – улыбнулась я.
– Спасибо, – ответила Луиза, – но я уже почти все закончила…
Я приподнялась и, перегнувшись через Антона, увидела то, над чем Луиза все это время усердно трудилась. У нее получился довольно миленький пейзажик: голубое небо с легкими пушистыми облаками, отражающимися в зеркальной поверхности окруженного камышами озера, на заднем плане – зеленая полоска леса, а спереди – стройная береза.
