Ходжес сидел на несколько кресел позади Уэйна, ближе к высокому визгу спаренных реактивных двигателей, расположенных в задней части фюзеляжа. Найлз, как заметил Ходжес, поспешил занять место через проход от Уэйна. Генри Брэгг листал «Поле и ручей» в паре рядов от него. Брэг был рад побыть некоторое время вдали от жены и трех детишек мал-мала-меньше; он цедил через соломинку имбирный эль и смотрел, как далеко внизу бегут облака. На его лице была мечтательная улыбка.
Бет, их привлекательная стюардесса, прошла по проходу с бокалом апельсинового сока для Уэйна. Салон был более восьми футов в высоту, так что она могла свободно добраться до юноши.
– Вот, пожалуйста, – сказала она с ослепительной улыбкой. – Могу я предложить вам журнал?
– Нет, благодарю вас. Какова сейчас скорость самолета, мэм?
– Меня зовут Бет. О, я думаю, что мы летим со скоростью около пятисот миль в час. А вы пилот?
– Да, мэм, то есть, простите, Бет. Я летал на «Бичкрафте Бонанза», но здесь все другое. Я всегда любил самолеты и любил летать. Когда я летаю, то… В воздухе я всегда чувствую себя свободным.
– Вы когда-нибудь были в Калифорнии?
Он покачал головой, отхлебнул из бокала и поставил его на свой откидной столик.
– Солнце и развлечения! – сказал Бет. – Это тамошний стиль жизни.
Уэйн натянуто улыбнулся. По какой-то причине Бет напоминала ему полузабытый кошмар. Темноволосую девушку, поскальзывающуюся на скользкой платформе, ужасный звук ударяющейся об край головы, вздох боли и воду, сомкнувшуюся над ней словно черный занавес. За последние три года он поправился, а его рыжие волосы стали плотными и жесткими. Его глубоко посаженные глаза были почти одного цвета с небом за бортом самолета. Но это были неспокойные глаза, хранящие в себе секреты, и в них просматривались пурпурные пустоты. Он был очень бледен, за исключением нескольких колоний угрей, поздно расцветших на его щеках.
– Бет, – спросил он. – Вы ходите в церковь?
Перед вылетом из Пальм-Спрингс мистер Найлз дал ей полные инструкции по поводу Уэйна Фальконера.
– Да, – ответила она все еще улыбаясь. – По правде говоря, мой отец был священником, как и ваш.
В кресле через проход Найлз закрыл глаза и еле заметно улыбнулся. Бет весьма находчивая персона, которая может найти ответ с лету.
– Евангелист, – поправил ее Уэйн. – Мой папа был величайшим из всех евангелистов.
– Я никогда не видела вас по телевизору, но думаю, что это хорошее шоу.
– Я надеюсь, что оно хорошо для людей. Это то, что я пытаюсь делать.
Он бледно улыбнулся ей и был обрадован, когда она вернула ему ослепительную улыбку. Она ушла, предоставив его своим мыслям и апельсиновому соку. Билли только что закончил трехдневный сеанс целительства в Атланте. По грубым прикидкам, он прикоснулся к пяти тысячам человек. А также прочитал три зажигательные проповеди насчет адского огня и краеугольного камня. Он чертовски устал, а на следующие две недели у «Крестового похода Фальконера» был по расписанию Хьюстон, для очередной проповеди. Если бы он только смог найти запись шума реактивных двигателей в полете, думал Уэйн, то, может быть, он смог бы спать лучше; этот звук успокаивал его, унося далеко от Похода, неся по усыпанному звездами небу.
Эту студию звукозаписи подсказал ему купить его папа. Он должен слушаться этого мистера Крипсина и доверять всему, что тот скажет, говорил ему папа. Это все для блага дела.
– Уэйн? – рядом с ним улыбаясь стоял мистер Найлз. – Хочешь пойти со мной в кабину пилотов?
Найлз пошел вперед и отодвинул зеленую портьеру. При виде кокпита с его великолепной панелью управления, с мерцающими рычагами, циферблатами и шкалами у Уэйна перехватило дыхание. Пилот, рослый мужчина с широким загорелым лицом, усмехнулся из-под своих дымчатых солнцезащитных очков и сказал:
– Привет, Уэйн. Садись в кресло второго пилота.
Уэйн скользнул в мягкую перчаточную кожу. Отсюда шум двигателей был едва слышен, и единственным более-менее громким звуком здесь было шипение воздуха вокруг носа «Челленджера». Лобовое стекло давало широкий, не урезанный вид ярко-голубого неба с крапинками перистых облаков. Уэйн заметил движение расположенного напротив него штурвала и понял, что самолет летит под управлением автопилота. Инструменты на панели – альтиметр, измеритель скорости ветра, горизонт, указатель крена и другие, ему не известные – были расположены буквой «Т», точно так же, как и на панели «Бичкрафта», но, конечно, их было гораздо больше. Между пилотом и вторым пилотом была расположена консоль с дросселями двигателей, пультом управления радаром, ручкой экстренного снижения скорости и другими, не известными Уэйну приспособлениями. Он с восхищением уставился на панель.
– Здесь все просто, – заметил пилот, – если знаешь, куда смотреть. Меня зовут Джим Кумбс. Рад видеть тебя на борту. – Он пожал Уэйну руку коротким, твердым рукопожатием. – Мистер Найлз говорил мне, что ты летчик. Это правда?
– Да, сэр
– Отлично. – Кумбс протянул руку к расположенной у него над головой приборной панели и выключил автопилот. Штурвал прекратил свои небольшие корректирующие движения, оживлявшие элероны и рули высоты. «Челленджер» начал медленно поднимать нос вверх. – Хватай руль, и посмотрим, как он будет тебя слушаться.
У Уэйна вспотели ладони, когда он вцепился в штурвал и поставил ноги на покрытые жесткой резиной педали управления.
– Следи за приборами, – подсказал Кумбс. – Скорость все еще на авто, так что не беспокойся о ней. Опусти нос на несколько градусов. Давай уведем его недалеко от курса.
Уэйн двинул штурвал вперед, – и «Челленджер» немедленно повиновался: его серебряный нос опустился на полетный уровень. Он слегка перестарался, и нос в результате спустился вниз градусов на шесть. Самолет начало слегка разворачивать вправо, и Кумбс позволил Уэйну поработать штурвалом и педалями до тех пор, пока самолет снова не уравновесился. Управление «Челленджером» осуществлялось несильными, но уверенными движениями, по сравнению с которыми полет Уэйна на «Бичкрафте» казался борьбой с самолетом. Он усмехнулся и спросил слегка дрожащим голосом:
– Ну как?
Кумбс рассмеялся.
– Прекрасно. Конечно, мы миль на сто отклонились от курса, но для новичка ты справляешься вполне сносно. Хочешь быть моим вторым пилотом до Пальм-Спрингса?
Уэйн просиял.
Менее чем через два часа «Челленджер» приземлился в Муниципальном аэропорту Пальм-Спрингса. С места второго пилота Уэйн внимательно наблюдал за действиями Кумбса при посадке. «Челленджер» поджидали два лимузина «Линкольн Континенталь». Найлз посадил Уэйна в первый, а Ходжес и Брэгг сели во второй. Однако через десять минут после того, как оба лимузина отъехали от аэропорта, водитель-мексиканец второго сказал, что «что-то не так» и съехал на обочину. Он вышел из машины, осмотрел ее и сообщил, что спустило левое заднее колесо. Ходжес посмотрел, как лимузин Найлза и Уэйна скрылся из глаз и коротко сказал шоферу:
