— Не пойму, при чем здесь ранний час? — удивился полный коммивояжер.
— Дело в том, что до полудня мои нервы никуда не годятся. Понимаете, когда я смотрю вниз и вижу людей, похожих на точки, я начинаю весь дрожать. Это у меня наследственное. Вся моя семья ведет себя так по утрам.
— Думаю, — сказала Долли, яркая румяная женщина, — что вчера вечером она вела себя точно так же.
Последовал общий смех, причем первым захохотал комик.
— На этот раз ты просто сводишь счеты, Долли. Я не против, если это касается драчуна Билли. Он все еще без чувств, как сообщили последние новости. Но когда смеются над моей семьей, я удаляюсь.
— Право, пора бы нам всем удалиться, — заявил коммивояжер, краснощекий господин холерического типа. — Что за безобразие — столько времени держать нас наверху! Я буду жаловаться компании!
— Ах, где здесь звонок? — завопил Билли. — Мне нужно срочно позвонить.
— Зачем? Позвать официанта? — спросила дама.
— Я хочу позвать кондуктора, водителя, кого-нибудь, кто водит эту старую калошу вверх и вниз. Что у них там, бензин кончился или пружина в часах сломалась, или еще что-нибудь стряслось?
— Во всяком случае, перед нами прекрасная панорама, — заметил офицер.
— Ну, с меня достаточно, — заявил Билли. — Я уже получил свою порцию панорамы, пора закругляться.
— Ах, я так волнуюсь, — запричитала полная мамаша.- Надеюсь, с подъемником ничего не случилось.
— Послушай-ка Долли, подержи меня за куртку. Я попытаюсь посмотреть, как идут дела. Ах, Боже мой, мне дурно, голова кружится! Представляете, внизу, прямо под нами лошадь, и она не больше мыши! Кроме того, я не вижу никого, кого бы занимала наша судьба. А где этот старый пророк Исайя, который поднимался с нами?
— Он быстренько улизнул, когда увидел, что назревают неприятности.
— Нет, вы послушайте,- возмущенно начала Долли.- Хорошенькое дело, нечего сказать. Болтаемся на высоте пятьсот футов и теряем драгоценное время. А я, между прочим, должна сегодня выступать в цирке в дневном спектакле. Да, не завидую я компании, если они не потрудятся спустить меня вовремя! Во всех афишах объявлено, что я буду петь новую песню.
— Новую песню? О чем же, Долли?
— Ну, скажу вам, это что-то сногсшибательное. Она называется «По дороге на Аскот». Я буду исполнять ее в шляпе диаметром четыре фута.
— Послушай, Долли, пока мы здесь ждем, устроим репетицию.
— Ах, нет, юная леди нас не поймет.
— Я буду очень рада послушать, — воскликнула Мэри Мак-Лин. — Пожалуйста, спойте!
— Но слова написаны на шляпе. Я не могу петь без шляпы! Но там замечательный припев:
«Если нужен амулет вам
По дороге на Аскот,
Попроси у дамы в шляпке.
Что размером с колесо».
У нее был приятный мелодичный голос и несомненное чувство ритма. Все стали дружно покачиваться в такт.
— А теперь все вместе! — крикнула она, и маленькая странная компания, которую свел вместе случай, изо всей мочи грянула припев.
Это было поистине великолепно, однако никакого ответа снизу не последовало. Всем стало ясно, что внизу либо ни о чем не догадываются, либо бессильны что-то предпринять. С земли не доносилось ни звука.
Пассажиры не на шутку встревожились. У коммивояжера даже спал румянец со щек. Билли еще пытался острить, но без успеха. Теперь главным среди них стал офицер в синем мундире. Все смотрели на него, наперебой задавая вопросы.
— Что вы посоветуете, сэр? Не думаете, что эта штука может упасть?
— Нет, никакой опасности нет… Но, тем не менее, глупо болтаться здесь. Пожалуй, я попытаюсь прыгнуть на эту перекладину. Может, увижу, что там стряслось.
— Ах, нет, Том, ради Бога, не оставляй, нас!
— Да, у некоторых прямо стальные нервы, — заметил Билли. — Легко сказать- прыгнуть через дырку глубиной пятьсот футов.
— Смею утверждать, наверняка этот джентльмен делал в войну вещи потруднее.
— Ну, я бы на такое не пошел, даже если бы про меня написали во всех афишах и газетах. Пусть этим занимается старый Исайя. Это его работа, вот пусть он и делает, нечего мне ему помогать.
Три стороны подъемника были сбиты из досок, в которых прорубили окошки для наблюдения. Четвертая, выходящая на море, была открытой. Стэгнейт, насколько мог, высунулся наружу и посмотрел вверх. В это время над ним раздался резкий металлический звук, как будто лопнула натянутая струна. Наверху, футах в ста от него, показалась рука, которая что-то быстро делала среди проволочных конструкций. Больше ему ничего не удалось рассмотреть, но его успокоил вид этой крепкой мускулистой руки, которая что-то дергала, тянула, сгибала и скрепляла.
— Все в порядке! — сказал он, и при этих словах его товарищи по несчастью вздохнули с облегчением. — Там наверху кто-то чинит подъемник.
— Это, наверное, старый Исайя,- догадался Билли. Он вытянул шею, стараясь заглянуть за угол.- Правда, я его не вижу, но, держу пари, это его рука. Постойте-ка, а что это он держит? Похоже на отвертку или что-то в этом роде. Нет, клянусь Богом, это не отвертка, это напильник.
Пока он говорил, наверху вновь раздался резкий звук. Офицер тревожно нахмурился.
— Черт подери, именно такой звук издавал наш стальной трос, когда лопался, стренга за стренгой. Какого черта этот малый там возится? Эй, наверху! Что вы там делаете?
Человек прервал свою работу и теперь медленно скользил вниз на металлическую перекладину.
— Все в порядке, он спускается сюда,- успокоил Стэгнейт испуганных товарищей. — Все хорошо, Мэри. Не бойтесь. Нелепо думать, что он и вправду хочет оборвать трос, который нас всех держит.
Сверху свесились ноги в ботинках, потом появились кожаные штаны, пояс с висящими на нем инструментами, затем возникла вся фигура, и они увидели неприятное, смуглое лицо рабочего с орлиным носом. Он был без куртки, из-под расстегнутой рубашки виднелась волосатая грудь. Когда он появился, наверху снова раздались резкие лязгающие звуки.
Человек начал, не торопясь, спускаться и, наконец, встал балансируя, на перекладину, прислонившись к боковой раме. Он скрестил руки и смотрел из-под нависших черных бровей на пассажиров, жавшихся на платформе.
— Привет! — крикнул Стэгнейт. — Что там стряслось?
Человек стоял молча, не двигаясь, и в его твердом немигающем взгляде была неуловимая угроза.
Офицер рассердился.
— Эй! Ты что, оглох? — закричал он. — Долго еще мы будем тут болтаться.
Человек молчал. Что-то дьявольское проглядывало в его облике.
— Слышишь, парень, я буду на тебя жаловаться!- крикнул Билли прерывающимся голосом. — Ты не думай, я этого так не оставлю!
— Послушай!- закричал офицер.- У нас здесь женщины, и ты их пугаешь. Почему мы застряли? Машина сломалась, что ли?
— Вы здесь, — медленно ответил человек, — потому что я вбил клин в трос прямо над вами.
— Ты что, сломал подъемник? Да как ты посмел! Какое ты имеешь право так пугать женщин и причинять нам столько неприятностей?! Немедленно вытащи этот клин или хуже будет!
Человек не проронил ни слова.
— Ты слышишь,что я говорю? Какого черта ты не отвечаешь? Что еще за шутки! С нас хватит твоих глупостей!
Мэри Мак-Лин в ужасе схватила своего возлюбленного за руку.
— Том, Том! — закричала она. — Посмотри на его глаза, посмотри на эти ужасные глаза! Это маньяк!
Наконец рабочий шевельнулся. Его темное лицо исказилось от ярости, злобные глаза засветились, как красные угольки, и он потряс в воздухе своей длинной рукой.
— Слушайте меня, грешники!- закричал он.- Истинно говорю вам, что те, кто безумны к чадам этого мира, и есть помазанники Божии и обитатели храма! Итак, говорю я вам, настал день, когда униженные будут возвышены, а те, кто погряз во грехе, понесут кару за содеянное!
— Мама! Мама! — заплакал в ужасе мальчик.
— Тише, тише! Успокойся, Джек, уговаривала малыша мамаша и вдруг закричала в порыве женского гнева:
