— Ты был прав, — сказал пророк.
Он стоял совершенно голый посреди комнаты, расставив ноги и широко раскинув руки. С него ручьями стекал пот. Лампочка без абажура заливала безжалостным светом его бледное тело, от которого поднимался пар.
— У меня на них нюх, — раздался новый голос.
Джерико узнал его, и инкантатрикс Иммаколата появилась в поле его зрения. Несмотря на свое плачевное положение, Джерико ощутил удовольствие при виде ее жутко изуродованного липа. Этой твари все-таки можно причинить вред. Есть повод радоваться.
— Давно ты уже подслушиваешь? — спросил его пророк. — Услышал что-нибудь интересное? Говори.
Джерико посмотрел на него. Три охранника из элитного отряда трудились над его телом, обтирали его полотенцами. Они стирали не только пот: куски плоти — с шеи и плеч, с кистей и предплечий — тоже сходили с него. Это и была та удушающая гадость, на которую он жаловался, она покрывала всего пророка. В воздухе стояла омерзительная вонь злобного заклятия, порочной магии инкантатрикс.
— Отвечай, когда тебя спрашивают, — приказал Хобарт, выкручивая Джерико руку, готовую сломаться.
— Я ничего не слышал, — выдохнул Джерико.
Дымящийся человек вырвал полотенце у одного из прислужников.
— Господи, — проговорил он, вытирая лицо. — Эта мерзость — настоящее мучение.
Куски плоти с шипеньем падали на пол. Вместе с ними пророк отшвырнул испачканное полотенце и снова посмотрел на Джерико. Остатки иллюзии кое-где еще закрывали его лицо, но актер под гримом вполне узнавался: коммивояжер Шедуэлл, голый, как в день своего появления на свет. Он сорвал с головы белый парик и тоже бросил на пол, потом щелкнул пальцами. Зажженная сигарета появилась у него в руке. Он глубоко затянулся, стер кулаком из-под глаза ошметки эктоплазмы.
— Ты был на собрании? — спросил он.
— Конечно он был, — ответила Иммаколата, но замолчала под гневным взглядом Шедуэлла.
Коммивояжер совершенно бессознательно потянул себя за головку члена.
— Был ли я хорош? — спросил он. — Да что там! Конечно я был хорош. — Он уставился на свой член под блестящим брюхом. — Кто ты, черт побери, такой? — спросил он.
Джерико молчал.
— Я задал тебе вопрос, — произнес Шедуэлл.
Он сунул сигарету в рот и раскинул руки, чтобы прислужники могли завершить его туалет. Те сняли полотенцами все остатки эктоплазмы с его лица и тела, а затем принялись припудривать внушительную тушу.
— Я его знаю, — сказал Хобарт.
— Неужели?
— Он любовник нашей беглянки. Повсюду ездит с Сюзанной.
— Правда? — спросил Шедуэлл. — Так ты пришел, чтобы заключить сделку? Узнать, сколько мы за нее заплатим?
— Я ее не видел, — отозвался Джерико.
— Конечно, ты ее видел, — сказал Шедуэлл. — И ты сейчас скажешь нам, где ее найти.
Джерико закрыл глаза.
«О Господи, прикончи меня, — подумал он, — не позволяй мне страдать. Я слабый. Я такой слабый!»
— Долго ты не протянешь, — заметил Шедуэлл.
— Говори, — велел Хобарт.
Джерико вскрикнул, когда хрустнули его кости.
— Прекрати! — приказал Коммивояжер. Хватка инспектора немного ослабла. — Не желаю быть свидетелем твоих жестокостей. — Шедуэлл возвысил голос. — Ясно? Ты меня понял?
— Да, сэр.
Шедуэлл удовлетворенно заворчал, затем повернулся к Иммаколате. Его внезапная ярость так же внезапно испарилась.
— Думаю, твои сестрицы могут с ним позабавиться, — сказал он. — Позови их сюда.
Инкантатрикс произнесла слова призыва, слетевшие с ее изуродованных губ подобно дыханию морозного утра. Шедуэлл снова сосредоточился на Джерико. Он одевался и вразумлял пленника.
— Ты будешь страдать не только от боли, — произнес он беззаботно, — если не скажешь мне, где найти ковер.
Коммивояжер натянул брюки и застегнул «молнию», бросив мимолетный взгляд на Джерико.
— Чего же ты ждешь? — спросил он. — Мы договорились или нет?
Он повязал галстук, а прислужники тем временем завязывали ему шнурки.
— Ты слишком долго думаешь, друг мой. Я теперь не торгуюсь. Не предлагаю ничего соблазнительного. Мои дни в качестве коммерсанта сочтены.
Он взял у одного из прислужников пиджак и натянул на себя. Подкладка замерцала. Джерико по рассказам Сюзанны знал об этих чарах, однако Шедуэлл, похоже, не собирался вырывать признание таким способом.
— Или скажешь мне, где находится ковер, — сказал он, — или сестрички с детьми разберут тебя нерв за нервом. Мне кажется, выбор очевиден.
Джерико ничего не ответил. Из коридора потянуло ледяным ветром.
— А вот и дамы, — провозгласил Шедуэлл, и сама Смерть влетела в дверь.
1
А он все не возвращался.
Было почти четыре утра. Сюзанна стояла у окна с самого вечера. Она видела пьяную драку, потом две потрепанные потаскухи вышли на промысел, пока к ним не подкатила патрульная машина и их то ли арестовали, то ли наняли. Теперь улица опустела, и оставалось лишь следить, как светофор на перекрестке меняет цвета — зеленый, красный, желтый, зеленый, — хотя никто никуда не ехал. А Джерико все не возвращался.
Сюзанна перебрала огромное множество вероятных объяснений его отсутствия. Возможно, собрание затянулось и он не может ускользнуть, не вызвав подозрений. Или он встретил там друзей, и они разговорились о старых добрых временах. Может, так, а может, эдак. Однако ни одно из объяснений не убедило ее в полной мере. Что-то было не так. Сюзанна и менструум знали это.
Не составить никакого запасного плана, вот что глупо. Как они могли быть такими идиотами, спрашивала себя Сюзанна снова и снова. Она металась взад-вперед по узкой комнате, не зная, как теперь поступить. Ей не хотелось уезжать — вдруг он вернется через минуту, и они разминутся? — однако страшно было оставаться. А вдруг Джерико схватили и прямо сейчас мучают, вынуждая сказать, где она находится?
В прежние времена она сумела бы поверить в лучшее. Убедила бы себя, что Джерико вот-вот вернется, и принялась терпеливо ждать. Однако опыт заставил ее изменить взгляд на мир. Жизнь совсем другая.
В четыре пятнадцать Сюзанна стала собирать вещи. Сам факт, что она признала возможность несчастья и то, что Сотканный мир в опасности, вызвал прилив адреналина. В половине пятого она принялась стаскивать вниз ковер. Дело было долгое и утомительное, но за последние месяцы Сюзанна рассталась с последними унциями жира и теперь обнаружила у себя мышцы, о существовании которых не подозревала. Кроме того, с ней был менструум — тело, сотканное из воли и света, и оно помогало за минуты сделать то, на что без него ушли бы часы.
