Вечером ей позвонил Юханнес.
Голоса родителей и братьев давно стали для Терез ничего не значащим фоновым шумом, вне зависимости от того, обращались эти люди к ней или нет. Она к ним не имеет больше никакого отношения. Но почему голос Юханнеса по-прежнему так хорошо слышно?
— Здравствуй, Тереза.
«Тереза». Снова это имя. Она еще его помнила, знала, что оно в каком-то смысле обозначает ее саму. Да, услышав его из уст Юханнеса, она вспомнила ту, другую девочку. Какой она была до встречи с Терез, до песни «Лети», до Макса Хансена, до Урд. Бедная маленькая Тереза, со своими глупенькими стишками и никчемной жизнью.
Она заговорила голосом Терезы. Он еще пока жил в ней. Ей даже было приятно разговаривать этим голосом. Терезу не мучил жуткий голод. Терезе не нужно устраивать кровавую бойню. Тереза дружит с Юханнесом, и так всегда и будет.
— Привет, Юханнес.
Она прилегла на постель и прикрыла глаза, прижав трубку к уху. У них состоялась совершенно нормальная беседа. Они болтали об Агнес, об одноклассниках, о ремонте библиотеки. На секунду она притворилась, что все это важно, и получила удовольствие от их с Юханнесом разговора.
Через какое-то время речь зашла об их общих воспоминаниях. Не сопротивляясь, Тереза позволила другу перенести себя в их грот, напомнить о поездках на велосипеде, купании на пляже, загоне с овцами.
Они проболтали два часа. Положив трубку, Тереза достала дрель и взвесила ее в руке. Вдруг все задуманное показалось ей невозможным.
Тогда девочка сделала выпад, включив дрель и представив, что ей оказывают сопротивление. «Урд!» — выкрикнула она.
«Урд».
Ночью ей удалось немного поспать. Дрель Тереза взяла с собой в постель. Ее пальцы крепко сжимали мягкую удобную рукоятку, будто специально созданную для ее руки.
12
Человек может вынашивать замысел убийства, но скрывать его за широкой улыбкой. Человек может фантазировать о реках крови и разлетающихся в стороны мозгах, но при этом завтракать, напевая себе под нос. Однако, даже если нет никаких внешних признаков, рано или поздно его окружение что-то заподозрит. Потому что это сочится из человека, исходит от него как излучение.
Родители Терезы стали ее побаиваться. Им не за что было зацепиться, дочь не делала и не говорила ничего особенного, но вокруг нее создалось особое мерцание — мрачная аура, которая повергала их в дурное настроение, стоило им войти в дом. Когда во вторник утром Тереза попросила подвезти ее в Эстерюд пораньше, примерно за час до поезда, никто лишних вопросов задавать не стал. Родители знали, что она снова едет в Стокгольм встречаться с подругой. Если ей нужно в город пораньше, то ее отвезут туда пораньше.
Рюкзак Терезы выглядел тяжелым, и Йёран предложил понести его, но дочь смерила его взглядом, от которого руки опустились сами собой. Всю дорогу до Эстерюда Йёран с Терезой просидели молча. Девочка назвала адрес, и отец спросил:
— Разве тут не Юханнес живет?
— Да.
— Так ты к нему в гости идешь?
— Да.
— Отлично! Может, это тебя… взбодрит.
— Надеюсь.
Выйдя из автомобиля, Тереза взяла рюкзак и осталась стоять, повесив голову и не захлопывая дверцу. Когда она посмотрела на отца, в его взгляде читалась боль. Наклонившись к ней через сиденье, Йёран протянул дочери руку: «Крошка…»
Сделав шаг назад, Тереза быстро произнесла:
— Я пока не знаю, поеду ли в Стокгольм. Если что, я позвоню.
С этими словами она захлопнула дверцу автомобиля, развернулась и вошла в подъезд.
Йёран сидел не двигаясь, положив руки на руль. Когда дочь вошла внутрь, он сгорбился и опустил голову на ладони. Лбом он случайно нажал на звуковой сигнал. Услышав громкий звук, Йёран вздрогнул и выпрямился, озираясь по сторонам. Неподалеку стоял мужчина его возраста, в руках — пакеты из продуктового магазина и смотрел в упор на Йёрана. Йёран помахал ему, завел двигатель и тронулся с места.
Тереза поднесла палец к кнопке звонка и остановилась в нерешительности. То, что ей сейчас предстоит, может оказаться весьма и весьма мучительным. Уходя, она даже не обернулась помахать отцу, но с Юханнесом ей необходимо попрощаться. Только после этого она сможет действовать. А там уж будь что будет.
Поэтому теперь, когда ее большой палец завис в сантиметре от белой кнопки, Тереза чувствовала себя главнокомандующим, который принимает решение: запустить ракеты, которые положат начало мировой войне, или нет. Самое ужасное, она пока не понимала, что именно приведет в действие страшный механизм — если она нажмет или если не нажмет.
Она нажала кнопку звонка. Никакого рева двигателей внутреннего сгорания, пожирающих двенадцать литров ракетного топлива в секунду. Никаких воплей ужаса, издаваемых жителями Земли. Только мелодичное треньканье и звук шагов в прихожей.
Юханнес открыл дверь. Выглядел он так же, как и все это время с момента своего превращения. Розовая футболка, шорты цвета хаки, кожу уже покрывает легкий загар, хотя лето еще только началось. С блеском в глазах он развел руки в стороны и, прежде чем Тереза успела этому воспрепятствовать, заключил ее в объятия.
— Привет! Как я рад тебя видеть!
— И я тебя, — пробормотала Тереза ему в плечо.
Парень сделал шаг назад, держа ее за плечи и оглядев с ног до головы.
— Как дела? Выглядишь не то чтобы очень, если честно.
— Спасибо.
— Да не обижайся. Ты же понимаешь, о чем я. Проходи!
Тереза прошла в гостиную, неся рюкзак за собой, и села в кресло. Обстановку квартиры будто собрали по кусочкам, притащив вещи из разных домов, принадлежащих людям с исключительно дурным вкусом. Ничто ни с чем не сочеталось — рядом с антикварным на вид торшером громоздился искусственный цветок на плексигласовом ящике. «У мамы дел по горло, — объяснил Юханнес, — ей некогда заниматься оформлением интерьера».
— А мама Агнес это видела? — спросила Тереза, еще раз оглядевшись.
Юханнес громко рассмеялся и рассказал, как было забавно, когда Клара — мама Агнес — первый раз пришла к ним в гости на ужин. Она долго стояла у картины с плачущим ребенком, а потом произнесла что-то вроде: «Ну да, это же… классика».
Увидев, что Тереза даже не улыбнулась, Юханнес вздохнул, сел на диван и, сцепив ладони между колен, выжидающе замолчал. Тереза наклонилась ближе к нему, подвинувшись на самый краешек кресла, и сказала:
— Я убила людей.
— Что за чепуха! — ухмыльнулся Юханнес.
— Двоих. Одного сама, а второго с помощью других.
— Ты это не серьезно, правда? — Улыбка застыла у него на лице, а потом и вовсе исчезла, когда Юханнес взглянул в глаза подруге.
— Вполне серьезно. А сегодня я собираюсь убить еще людей.
Мальчик нахмурил брови, будто Тереза рассказывает ему шутку, смысла которой он не понимает, а потом усмехнулся:
— Зачем ты все это говоришь? Не будешь ты никого убивать, ясное дело. И никогда не убивала. В чем тогда суть?
Расстегнув рюкзак, Тереза выложила на темно-коричневую поверхность журнального столика дрель, молоток, тесак и небольшой болторез.
— Вот эти инструменты мы собираемся использовать. У других примерно тот же набор.
— Кто эти другие?
— Те, кто пойдет вместе со мной. Моя стая.
Юханнес поднялся с дивана и прошелся по комнате, вцепившись пальцами в голову. Потом встал рядом с Терезой, посмотрел на инструменты, перевел взгляд на нее саму:
— О чем ты? Брось все это! Что с тобой творится?
— Бросить я не могу. Но мне страшно.
— Да уж я догадываюсь. И чего ты боишься?
— Что я не справлюсь. Понимаешь, я должна начать первой. Юханнес погладил ее по волосам, медленно покачивая головой. Встав перед Терезой на колени, он снова ее обнял и зашептал, крепко прижимая к себе:
— Ну все, все. Тереза, послушай, ты никого не убивала и сегодня тоже никого не убьешь. Прекрати об этом говорить. Зачем тебе вообще кого-то убивать?
— Потому что мне это по силам, — сказала девочка, оттолкнув его от себя. — Потому что мне это нравится. Убивая, я чувствую себя живой.
— Ты действительно хочешь убивать людей?
— Да, очень хочу! Жду этого с нетерпением. Но сомневаюсь, хватит ли мне решимости. Не уверена, что я полностью готова. Юханнес со вздохом поднял брови и спросил таким тоном, будто он готов поиграть с ней в эту странную игру:
— И как же ты поймешь, готова или нет?
— Попробовав убить тебя.
— Ты и меня убить собираешься?
— Да.
— И… когда именно?
— Сейчас.
Тень легла на лицо мальчика, утомленного этой игрой. Резким движением он взял со стола молоток и протянул его Терезе, продолжая стоять на коленях перед нею.
— Ну тогда давай, убей меня. Прямо сейчас.
— Ты мне не веришь?
— Нет.
— Тогда закрой глаза, если не боишься, — предложила Тереза, занеся руку с молотком.
