Рози сказала:
– Я решила назвать свою дочь Кэролайн. Норман не возражал. Вообще-то ему, честно говоря, было абсолютно все равно. – Она расплакалась.
– Ну что ж, на мой взгляд, хорошее имя. Замечательное имя. Да не плачь ты хоть сейчас-то. Хватит, хватит траву поливать. – Она обняла Рози за плечи, и две женщины начали подниматься по склону холма. Трава нежно шуршала под босыми ногами Рози и щекотала ей колени. – Не хочешь послушаться моего совета, женщина?
Рози с любопытством посмотрела на спутницу.
– Знаю, в делах печали и скорби трудно принимать чьи-то советы, но ты подумай, кто еще посоветует тебе лучше меня? Я родилась в рабстве, выросла в цепях, за мою свободу заплатила женщина, малость не дотягивающая до богини. Она. – Темнокожая кивнула в сторону женщины, молча стоящей на вершине и дожидающейся, пока они поднимутся. – Она напилась воды молодости и меня заставила выпить. Теперь мы с ней в одной упряжке. Не знаю, как она, но что касается меня, то иногда, когда гляжусь в зеркало, мне хочется видеть морщины. Я похоронила своих детей, и детей их детей, и детей своих внуков – и так до пятого колена. Я видела войны, которые приходили и уходили, как волны, накатывающиеся на берег, смывающие следы и разрушающие песочные замки. Я видела людей, заживо сгорающих в огне, и сотни голов на столбах вдоль улиц Луда. На моих глазах убивали мудрых правителей, а на их место возносили глупцов; и я до сих пор живу.
Она глубоко вздохнула.
– До сих пор живу, и если то, чему я была свидетелем, не делает меня хорошей советчицей, то что же еще надо? Ты послушаешь меня? Отвечай быстро. Этот совет предназначен не для ее ушей, а мы уже близко.
– Да. Говори.
– Лучше быть безжалостным с прошлым. Важны не те удары, от которых мы погибаем, а те, после которых мы выжили. А теперь слушай – ради своего же рассудка, если не жизни: не смотри на нее!
Женщина в красном платье произнесла последние слова эмоциональной скороговоркой. Не прошло и минуты, как Рози снова предстала перед светловолосой. Она уставилась взглядом на кайму хитона Мареновой Розы и снова невольно сжала одеяло с девочкой, спохватившись, когда малышка заерзала и недовольно замахала крошечной ручонкой. Девочка проснулась и смотрела на Рози с живым интересом. Глаза ее сияли той же голубизной, что и умытое ливнем небо над холмом.
– Ты справилась с моим поручением. Хвалю, – произнес низкий чувственный голос. – Благодарю тебя. А теперь дай мне ребенка.
Мареновая Роза протянула руки. По ним проскальзывали неясные тени. И Рози заметила кое-что, понравившееся ей еще меньше: между пальцами женщины пробивалась густая серо-зеленая растительность, похожая на мох. Или чешую. Не осознавая, что делает, Рози крепче прижала девочку к груди. В этот раз малышка начала возмущенно вертеться в одеяле и коротко вскрикнула.
Коричневая рука опустилась на плечо Рози.
– Говорю тебе, все в порядке. Она не причинит ей боли, а я буду заботиться о ней все время, пока наше путешествие не закончится. До конца осталось совсем немного, а потом она передаст девочку... впрочем, остальное тебя не касается. Какое-то время, однако, ребенок будет принадлежать ей. Отдай ее.
Чувствуя, что совершает самый тяжелый поступок в своей жизни, хотя тяжелых поступков в ней не счесть, Рози положила завернутого в одеяло младенца на протянутые руки. Раздался слабый радостный возглас, и пятнистые руки приняли ребенка. Девочка подняла глаза к лицу, на которое Рози не отваживалась взглянуть... и засмеялась.
– Да, да, – заворковал сладостный чувственный голос, и было в нем что-то от нормановской улыбки, что-то такое, от чего Рози захотелось закричать во весь голос. – Да, милая, там было темно, правда? Темно и холодно и плохо, о да. Мама знает.
Страшные руки прижали младенца к мареновой ткани хитона. Дитя посмотрело вверх, улыбнулось, затем положило головку на грудь матери и снова закрыло глаза.
– Рози, – сказала женщина в хитоне. Голос ее прозвучал отрешенно. Это был голос деспота, который вскоре станет повелевать бесчисленными воображаемыми армиями.
– Да, – прошептала Рози.
– Настоящая Рози. Рози Настоящая.
– Д-да. Н-наверное.
– Ты помнишь, что я сказала тебе перед тем, как ты отправилась в храм?
– Да, – ответила Рози. – Хорошо помню. – Ей отчаянно хотелось забыть слова Мареновой Розы.
– И что же? – требовательным тоном переспросила Мареновая Роза. – Что я тебе сказала, Рози Настоящая?
– Я плачу.
– Да, я плачу. Тебе было плохо там, в темноте? Тебе было плохо, Рози Настоящая?
Она задумалась над ответом.
– Да, но хуже всего было у ручья. Мне так хотелось напиться!
– Много ли в твоей жизни такого, о чем ты хотела бы забыть?
– Да. Думаю, да.
– Твой муж?
Она кивнула.
Женщина, прижимающая спящего младенца к груди, заговорила со странной бесстрастной уверенностью, от которой у Рози сжалось сердце.
– Он не будет твоим мужем.
Рози открыла рот, но обнаружила, что лишилась дара речи.
– Мужчины – звери, – равнодушно продолжала Мареновая Роза, – Одних можно отучить от жестокости и затем приручить. Другие не поддаются дрессировке. Почему, сталкиваясь с такими – дикими, – мы должны чувствовать себя обманутыми или проклятыми? Почему должны сидеть в придорожной пыли – или в кресле-качалке у кровати, если на то пошло, – оплакивая свою судьбу? Следует ли восставать против нашего ка? Нет, потому что ка – это колесо, на котором вращается мир, и любой мужчина, любая женщина, попытавшиеся воспротивиться его ходу, попадут под него. Но и с дикими зверями можно справиться. И нужно приступать к этому с сердцем, полным надежд, ибо следующий зверь может оказаться совсем другим.
«Билл не зверь», – подумала Рози, зная, что никогда не отважится произнести это вслух в присутствии сумасшедшей женщины. Легко представить, как та схватит ее за плечи и зубами вырвет горло.
– Как бы там ни было, звери станут сражаться, – сказала Мареновая Роза. – Так они устроены – всегда пригибают головы к земле и бросаются друг на друга, чтобы
проверить, у кого крепче рога. Ты понимаешь?
Рози подумала, что действительно понимает, о чем говорит женщина в хитоне, и понимание потрясло ее до глубины души. Она поднесла руку ко рту и прикоснулась пальцами к губам. Губы показались ей сухими и горячими, как в лихорадке.
– Не будет никакого сражения, – запротестовала она, – Не будет никакого сражения, потому что они даже не знают друг друга. Они...
– Звери станут драться, – повторила Мареновая Роза и затем протянула Рози какой-то предмет. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: та предлагает ей золотой браслет, который был надет на ее правой руке чуть выше локтя.
