— Заточения? Но ведь он сказал папе… — Магда не договорила. — Неужели и это ложь?
Гленн кивнул.
— Расалом не строил замка, как утверждает. И не прятался там. Замок был выстроен, чтобы поймать его и держать там в вечном заточении. Кто мог предположить, что замок да и сам перевал Дину вдруг приобретет стратегическое значение? Или что какой-то идиот взломает печать на дверях его темницы? И теперь, если он вырвется за пределы замка…
— Но он уже вырвался…
— Нет. Еще нет. Очередная ложь. Он хотел заставить твоего отца поверить, что свободен в своих действиях, но на самом деле он по-прежнему привязан к замку второй частью вот этого. — Гленн откинул одеяло и показал ей штырь на клинке. — Рукоять этого меча — единственное, чего Расалом боится. Что имеет над ним власть. Она связывает его. Рукоять своего рода ключ, она удерживает его в стенах замка. Без нее меч бесполезен, но, соединенный с рукоятью, может уничтожить Расалома.
Магда тряхнула головой, чтобы привести в порядок мысли. С каждой минутой эта история становилась все более невероятной.
— Но рукоять? Где она? Как выглядит?
— Ты тысячу раз видела ее изображение на стенах замка.
— Кресты! — сообразила Магда. Значит, это все-таки не кресты! Они скопированы с рукояти! Тогда ничего удивительного, что поперечина расположена так высоко! Она годами смотрела на них, но даже близко не подошла к разгадке. И если Моласар — или она теперь должна называть его Расалом? — действительно являлся источником легенд о вампирах, становится ясным, почему его страх перед рукоятью превратился в легендах в страх перед крестом. — Но где же…
— Зарыта глубоко в подземелье. И пока она в стенах замка, Расалом не сможет его покинуть.
— Но все, что ему нужно, это вырыть рукоять и избавиться от нее!
— Он не может прикоснуться к ней, даже близко подойти.
— Значит, он навечно в ловушке.
— Нет, — очень тихо ответил Гленн, глядя Магде в глаза. — Вместо него это может сделать твой отец.
Магде стало худо, ей хотелось крикнуть «нет!» во всю силу легких, но она не смогла. От слов Гленна она прямо-таки окаменела. Но это была правда, и отрицать ее девушка не могла.
— Позволь объяснить тебе мою точку зрения на происшедшее, — прервал Гленн затянувшееся молчание. — Расалома выпустили в первую же ночь пребывания немцев в замке. У него тогда хватило сил убить только одного солдата. Потом он отдыхал и приглядывался к обстановке. Изначально, я думаю, он собирался убивать их по одному и питаться отчаянием и страхом, постоянно растущим среди оставшихся в живых после каждого очередного убийства. Он вел себя крайне осторожно, не убивая слишком много за раз, и не трогал офицеров, чтобы остальные не разбежались. Вероятно, он надеялся, что произойдет одно из трех: либо немцы настолько озвереют, что взорвут замок, и таким образом Расалом окажется на свободе, либо будут вызывать подкрепление, поставляя ему тем самым жертв. И третье: он найдет какого-нибудь ни в чем не повинного человека и перетянет на свою сторону.
— Отца. — Магда едва слышала собственный голос.
— Или тебя. Судя по твоим рассказам, Расалом во время своего первого появления рассчитывал именно на тебя. Но капитан убрал тебя из замка, и ты оказалась вне пределов досягаемости. Тогда Расалом остановил свой выбор на твоем отце.
— Но он мог использовать кого-нибудь из солдат!
— Видишь ли, он черпает силы и тогда, когда ему удается уничтожить все хорошее, что есть в человеке. Разрушение, подрыв и уничтожение моральных и духовных ценностей порядочного человека дает ему гораздо больше сил, чем тысяча убийств. Это для Расалома просто пир! И тут солдаты для него бесполезны. Ветераны польской и других кампаний с гордостью убивали во славу своего фюрера. И уничтожили немало людей. Для Расалома они не представляли практически никакой ценности. А прибывшее пополнение — охранники из концлагерей! В них и так не осталось ничего человеческого, что можно еще разрушить! Немцы годились только на то, чтобы использовать их в качестве шанцевого инструмента.
— Шанцевого инструмента? — не поняла Магда.
— Ну да, чтобы вырыть рукоять. Я подозреваю, что та «тварь», которая шаркала по подземелью, когда твой отец прогнал тебя, была никакая не тварь, а группа мертвых солдат, возвращавшихся к своим саванам.
Ходячие мертвецы… сама идея была слишком гротескной, слишком фантастичной, чтобы принять ее всерьез, но девушка хорошо помнила рассказанную Кэмпффером историю о мертвых солдатах, которые прямо с того места, где их убили, промаршировали к нему в комнату.
— Но если он может заставить мертвецов двигаться, почему не может приказать одному из них избавиться от рукояти?
— Невозможно. Рукоять разрушает его чары. Труп тут же станет снова недвижим, едва коснется рукояти. — Он помолчал. — Поэтому именно твой отец вынесет рукоять из замка.
— Но разве Расалом не потеряет над отцом власть, как только тот коснется рукояти?
Гленн грустно покачал головой.
— Пойми, ведь твой отец помогает Расалому по своему желанию… и с большим энтузиазмом. Он сможет легко завладеть рукоятью, потому что действует по своей собственной воле.
У Магды все помертвело внутри.
— Но ведь отец ничего не знает! Почему ты не рассказал ему?
— Потому что это его битва, а не моя! И потому что я не мог рисковать и дать возможность Расалому узнать, где нахожусь. Не говоря уже о том, что твой отец не поверил бы мне — ведь он возненавидел меня. Расалом проделал с ним мастерскую работу, постепенно разрушая его сущность, пласт за пластом уничтожая все то, во что он верил, что было для него свято, оставив лишь эгоизм.
Так оно и есть. Магда все видела собственными глазами и боялась поверить в случившееся. Это была правда.
— Ты мог помочь ему?
— Возможно. Впрочем, сомневаюсь. Твой отец вел борьбу не только с Расаломом, но и с самим собой. В конечном итоге против зла каждый вынужден выступать в одиночку. Твой отец нашел оправдание тому злу, которое чувствовал в Расаломе, а вскоре нашел в нем решение всех своих проблем. Расалом начал с веры. Он не боится креста, но притворился, что боится, вынудив старика поставить под сомнение все наследие предков, вера и духовные ценности вашего народа потеряли для него смысл. Затем Расалом спас тебя от насильников — лишнее доказательство гибкости и быстроты его ума, — сделав таким образом твоего отца своим должником. Дальше Расалом пообещал ему уничтожить нацизм и спасти ваш народ. И наконец, завершающий удар — излечивает отца от болезни, мучившей его многие годы. Теперь у него есть послушный раб, готовый сделать все, что он скажет. Он не только уничтожил человека, которого ты называла отцом, но превратил его в послушный инструмент, который выпустит самого страшного врага рода человеческого из стен замка.
