— Значит, ты и сам не очень уверен, что эта длинная история имеет отношение к Спалатро? — спросил монах. — Может, все это выдумка?
— Не знаю, что вы называете уверенностью, синьор, но мы все в это верили. Но самое странное в этой истории еще впереди. Вот уж этому действительно трудно поверить, если…
— Хватит с меня того, что ты уже рассказал, — резко прервал крестьянина Скедони. — Можешь больше не рассказывать.
— Но я и половины вам не рассказал, синьор! Когда я сам это услышал, поверьте, меня это так потрясло, что я…
— Я достаточно терпеливо слушал эту нелепую историю, — решительно заявил Скедони, — но не вижу в ней никакого смысла. Вот возьми, все, что я тебе должен. Ты свободен.
— Что ж, синьор, видимо, вам известно, чем эта история закончилась, иначе вы захотели бы дослушать ее. Но все же вы не знаете самого невероятного в ней… Когда я услышал, у меня волосы встали дыбом…
— Довольно этой ерунды, — резко прервал его монах. — Я жалею, что потерял столько времени, слушая всякие россказни. Можешь идти. Скажи хозяину, чтобы зашел ко мне.
— Ладно, синьор. Если вас это не интересует, тут уж ничего не поделаешь. Но…
— Однако останься, — вдруг сказал Скедони. — Я посоветую тебе, как безопасно пройти мимо виллы, где может прятаться Спалатро. Хотя история, которую ты мне рассказал о нем, может вызвать лишь улыбку.
— Да я и половины ее не рассказал вам, синьор! Если бы вы ее дослушали до конца…
— Да, улыбку, — повысив голос, повторил монах.
— Нет, синьор, тут я с вами не согласен. Я мог бы присягнуть…
— Послушай меня, приятель, — прервал его Скедони. Голос его насторожил крестьянина. — Хотя я мало верю в твою историю, но мне кажется, этот Спалатро — отчаянный тип и тебе надо его остерегаться. Если ты столкнешься с ним, он, чего доброго, захочет свести с тобой счеты. К твоему ружью неплохо бы иметь вот этот кинжал. Возьми его.
Скедони вытащил кинжал, который хранил на груди, но это был не тот, который он обычно носил с собой, и протянул его проводнику. Тот с каким-то тупым удивлением взял его. Затем монах подробно рассказал ему, как пользоваться этим кинжалом.
— Благодарю, синьор, за заботу, но разве этот кинжал чем-то отличается от других? Разве им как-то особо надо пользоваться?
Скедони мрачно посмотрел на крестьянина, а затем после паузы сказал:
— Конечно, нет, но я хотел, чтобы ты наилучшим образом воспользовался им. А теперь прощай.
— Спасибо, синьор, но думаю, кинжал мне ни к чему. Мне хватит и моего ружья.
— Кинжал сподручней, — ответил Скедони, отказываясь взять его обратно. — Пока ты будешь перезаряжать ружье, твой противник может воспользоваться своим кинжалом. Оставь его у себя, приятель. Он заменит тебе десяток ружей. Спрячь его.
Скорее вид Скедони, чем его слова возымел действие, и крестьянин принял этот странный подарок. Сделал он это с явной неохотой. Когда он уже покидал комнату, Скедони крикнул ему вслед:
— Пришли ко мне побыстрее хозяина гостиницы. Я немедленно отправляюсь в Рим.
— Хорошо, синьор. Вам повезло. Здесь развилка, и одна из дорог ведет прямо в Рим. А я думал, вы едете в Неаполь.
— Нет, в Рим, — ответил Скедони.
— Значит, в Рим, синьор. Желаю вам благополучно доехать, — сказал проводник и покинул комнату.
А в это время Эллена ломала голову, как уговорить Скедони позволить ей остаться на вилле Алтиери или же вернуться в монастырь Санта-Мария-дель-Пианто, где ее знают. Более всего она боялась оказаться в чужом монастыре даже вблизи Неаполя. План Скедони означал бы для нее, измученной невзгодами, выпавшими на ее долю, длительное одиночество среди незнакомых людей и конец всем мечтам о близком счастье с Винченцо. Этот план виделся ей как очередное заключение, а любая игуменья, кроме той, которую она знала в монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, такой же безжалостной тюремщицей, какой была игуменья в Сан-Стефано. Она печально предавалась этим нерадостным мыслям, когда Скедони послал за ней. Она нашла его необычно взволнованным и готовящимся к отъезду. Экипаж уже ждал их, и он попросил Эллену поторопиться. Когда та спросила о проводнике, то узнала, что он отпущен и уже ушел. Ее удивило столь внезапное его исчезновение.
Они, не медля, тронулись в путь. Скедони был молчалив, погружен в свои мысли, и Эллена, увидев выражение его лица, сочла, что ей не стоит говорить с ним о том, что ее более всего волновало. Так, в полном молчании, они ехали в течение нескольких часов, направляясь в Неаполь, вопреки тому, что сказал Скедони проводнику.
В полдень они остановились в каком-то городке на обед, и, когда Эллена услышала, как Скедони наводит справки о ближайших монастырях, она решила более не откладывать свой разговор с ним. Мысль о том, что она может быть оторвана от родных мест и людей, которые знают ее и которым она доверяет, привела ее в смятение.
Скедони милостиво выслушал ее, но его мрачное лицо не сулило ничего хорошего. Эллена терялась в догадках, как склонить его на свою сторону. Стоит ли ей прибегнуть к хитрости или другим уловкам в разговоре с ним?
Все же она начала с обстоятельств для нее самых важных, но которые могли наименее всего тронуть Скедони, однако закончила тем, что казалось главным для него. Эллена попыталась убедить его, что ее пребывание на вилле Алтиери можно обставить так, что это останется для всех тайной.
Всегда хладнокровный и расчетливый, Скедони, то ли движимый иными опасениями, то ли увидев в этом надежный выход, в конце концов согласился на ее возвращение на родную виллу и последующее пребывание в монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, как это и предполагалось до ее похищения. Это показалось ему безопасней, чем самому помещать ее в какой-нибудь другой монастырь, как бы далеко от Неаполя он ни был, но где ему придется самому представлять ее. Единственное, что смущало его, было то, что она будет так близко от маркизы ди Вивальди. Той могут рассказать об этом, а зная маркизу, он мог опасаться самого наихудшего.
Было ясно, что в любом случае при выборе убежища для Эллены угроза ее безопасности все равно оставалась. Однако в большом, надежно охраняемом монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, где Эллену знали с детства и где игуменья и сестры не остались бы безучастны к ее судьбе, она будет более надежно защищена от коварных происков маркизы. Впрочем, с горечью думал монах, любые предосторожности могли оказаться тщетными перед злобой и изощренной хитростью его приятельницы. Однако если Эллена появится там, как предполагалось ранее, это ни у кого не вызовет подозрений и тайна Скедони будет сохранена. Это, в сущности, беспокоило его более всего, так что даже безопасность Эллены отходила для него на задний план. Итак, решение было принято: Эллена укроется в монастыре Санта-Мария-дель-Пианто.
