— Полагаю, потому что мне нравилась эта работа.
— А чем именно она вам нравилась?
— Возможностью помогать обществу. Защищать простых людей. Сажать за решетку плохишей. Интересная была работа.
— И вы думали, что она не перестанет быть интересной. Потому что всегда будет нужно решать новую проблему, отвечать на новый вопрос.
Она попадает в десятку, хотя до этого момента в таком ракурсе он на свою работу не смотрел.
— Совершенно верно.
— Вы были великим детективом, даже когда этого не знали, потому что от вас требовалось что-то найти… что-то жизненно важное.
«Я — копписмен», — вспоминает Джек тихий голос в ночи, обращающийся к нему с другой стороны толстой, толстой стены.
— Вам требовалось что-то найти ради спасения собственной души.
— Да, — кивает Джек, и от этого короткого слова на глаза навертываются слезы. — Я всегда хотел найти то, чего недоставало. Вся моя жизнь — поиски тайны, которая могла бы многое прояснить.
Сверкает воспоминание, яркое, как эпизод цветного фильма. Огромный шатер, белая комната, в которой умирает прекрасная тяжело больная королева, и маленькая девочка, на два или три года моложе его, двенадцатилетнего, среди ее придворных.
— Вы называли это место Запредельем? — спрашивает Джуди.
— Я называл его Долинами. — У него такое ощущение, что он открывает сундук с сокровищами, которыми наконец-то может поделиться.
— Хорошее название. Фреду этого не понять, но когда я этим утром отправилась туда на долгую прогулку, то почувствовала, что мой сын где-то в Запределье… в ваших Долинах. Его там спрятали. Ему по-прежнему грозит опасность, но он жив и невредим. В камере. Спит на полу. Но живой. Невредимый. Вы думаете, такое может быть, мистер Сойер?
— Одну секунду, — вмешивается Фред. — Я понимаю твои чувства, и мне тоже хочется в это верить, но реальный мир, в котором мы живем, все-таки здесь.
— Я думаю, есть много реальных миров, — поправляет его Джек. — И уверен, что Тайлер где-то в Запределье.
— Вы сможете его спасти, мистер Сойер? Сможете вернуть сюда?
— Как вы сами уже сказали, миссис Маршалл, я оказался здесь не случайно.
— Сойер, я надеялся, что из вас двоих вы будете более здравомыслящим, — говорит Фред. — Но разговор, похоже, закончен. К нам идет надзирательница.
***
Выезжая с автомобильной стоянки к больнице, Фред бросает короткий взгляд на дипломат, который лежит на коленях у Джека, но ничего не говорит. Молчит, пока они не добираются до шоссе № 9З.
— Я рад, что вы со мной поехали.
— Спасибо вам, — отвечает Джек. — Я тоже.
— Я чувствую, мне не хватает ума, чтобы понять ваш разговор, но я хотел бы узнать ваше мнение. Думаете, все прошло хорошо?
— Даже лучше, чем хорошо. Ваша жена… Я даже… У меня просто нет слов, чтобы сказать, какая же она молодец.
Фред кивает, искоса глядя на Джека:
— То есть вы не думаете, что она сошла с ума?
— Если это безумие, то я хотел бы быть таким же безумным.
Прямая полоса асфальта, поднимающаяся по пологому холму, кажется, уходит в бездонную синеву неба.
Еще один взгляд Фреда.
— И вы говорите, что видели это место, которое она называет Запредельем?
— Да, видел. Пусть в это трудно поверить.
— Ничего не придумываете? Не вешаете мне лапшу на уши? Можете поклясться могилой матери?
— Клянусь могилой матери.
— Вы там бывали? Не в грезах, а наяву?
— В то лето мне было двенадцать лет.
— Могу я тоже попасть туда?
— Вероятно, нет. — Это ложь, потому что Фред может попасть в Долины, если Джек возьмет его с собой, но эту дверь Джек хочет захлопнуть как можно плотнее. Он может представить себе, как приводит Джуди Маршалл в параллельный мир.
Фред — это другая история. Джуди более чем заслужила путешествие в Долины, Фред все еще не может поверить в их существование. Для Джуди Долины сразу бы стали родным домом, но ее муж превратился бы в якорь, который тормозил бы его.
Это он уже проходил, с Ричардом Слоутом.
— Наверное, вы правы, — кивает Фред. — Если не возражаете, я бы хотел остановиться на вершине холма.
— Дельная мысль.
Они поднимаются на холм, и Фред сворачивает на смотровую площадку. Но вместо того чтобы вылезти из кабины, указывает на дипломат, лежащий на коленях Джека:
— Вы хотели мне что-то показать?
— Да. Я бы показал раньше, но после нашей остановки здесь решил подождать и сначала выслушать Джуди. И я рад, что подождал. Теперь мне не надо объяснять, как и где я ее нашел.
Джек открывает дипломат и достает бейсболку «Пивоваров», найденную этим утром.
— Взгляните, — протягивает Фреду.
— Святой Боже, — бормочет Фред. — Это… это?.. — Он заглядывает внутрь бейсболки, понимает, что она принадлежит его сыну, шумно втягивает воздух, вскидывает глаза на Джека. — Бейсболка Тайлера. Господи, Тайлера! О боже. — Он прижимает бейсболку к груди, дважды глубоко вдыхает, не отрывая взгляда от Джека. — Где вы ее нашли? Как давно?
— Я нашел ее на дороге этим утром. В том месте, которое ваша жена называет Запредельем.
Фред Маршалл со стоном открывает дверцу и выпрыгивает из кабины. К тому времени как Джек догоняет его, он уже стоит на самом краю обрыва и смотрит на далекие сине-зеленые холмы. Поворачивается к Джеку:
— Вы думаете, он еще жив?
— Думаю, жив.
— В том мире. — Фред указывает на холмы. Слезы текут из его глаз, уголки рта опускаются. — В мире, который, по словам Джуди, находится где-то там.
— В том мире.
— Так пойдите туда и найдите его! — кричит Фред. Щеки его мокрые от слез. Он трясет рукой с зажатой в кулаке бейсболкой. — Пойдите туда и приведите его назад, черт бы вас побрал! Мне туда не попасть, значит, это ваш долг! — Он подступает к Джеку, кажется, хочет ударить его, но вместо это обнимает и начинает рыдать.
Джек нарушает тишину, лишь когда плечи Фреда перестают трястись, а дыхание чуть успокаивается:
— Я сделаю все, что смогу.
— Я знаю. — Фред отходит на шаг, вытирает лицо. — Извините, что накричал на вас. Я знаю, что вы хотите нам помочь.
Двое мужчин поворачиваются, чтобы вернуться к «эксплореру». Далеко на западе земля словно укрыта светло-серым одеялом.
— Что это? — спрашивает Джек. — Дождь?
— Нет, туман, — отвечает Фред. — Поднимается с Миссисипи.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ТАМ, ГДЕ НОЧЬ ЦАРИТ ВСЕГДА
К вечеру температура понижается на пятнадцать градусов: над округом Каули проходит холодный фронт. Грозы нет, но небо меняет цвет на фиолетовый, и туман прибывает. Место его рождения — река; он медленно поднимается по Чейз-стрит, заглатывая сначала ливневые канавы, потом тротуары, наконец, сами дома. Полностью все скрыть он не может, такое под силу только зимним и весенним туманам, но изменяет силуэты и лишает цвета. В тумане привычное кажется чужеродным. Да еще этот запах, древний запах моря, который проникает глубоко в ноздри и будит часть мозга, готовую поверить в существование монстров, шныряющих под завесой тумана, от этого по спине ползет страх, а сердце ускоряет свой бег.
