Но свет этот почти не беспокоил Вассаго, отчасти потому, что стены его логова из коробок и мебели заслоняли воздуховоды от его глаз. Воздух был напоен запахами сухого дерева и ветшающего картона.
Ему не спалось, и потому он попытался расслабиться, представив себе, какой великолепный пожар можно было бы устроить из заброшенного сюда, на чердак, хлама. Богатое воображение с легкостью нарисовало ему языки красного пламени с оранжевыми и желтыми завитушками, резкие хлопки взрывающихся пузырьков живицы внутри объятых огнем стропил, картон, оберточную бумагу и всякую другую горючую дребедень, исчезающую в клубах дыма с треском разрываемой бумаги, похожим на отдаленные аплодисменты миллионов зрителей в громадном темном зрительном зале. И, хотя пожар только привиделся ему, он крепко зажмурил глаза от его зловеще-призрачных отсветов.
Но и видение пожара не развлекло Вассаго, может быть, оттого, что горели только вещи, обычные неодушевленные предметы. Какое же это развлечение?
Восемнадцать человек сгорели заживо – или были затоптаны насмерть толпой – во время пожара в "Доме привидений" в тот вечер, когда Тод Леддербекк погиб в пещере "Сороконожки". Вот это был пожар.
Даже тень подозрения в смерти "космического всадника" и в причине пожара в "Доме привидений" не коснулась его, но его потрясли последствия этих ночных игрищ. Гибель людей в "Мире фантазии" стала новостью номер один и в течение двух недель не сходила с заголовков газет, а в школе обсуждалась еще почти с месяц. После пожара парк временно закрыли и открыли было вновь, но дела пошли из рук вон плохо, его снова закрыли, на этот раз на капитальный ремонт, затем снова открыли, но посетителей становилось все меньше и меньше, и в конце концов через два года, не выдержав дурной славы и целого потока судебных исков, парк отдал Богу душу. Несколько тысяч людей лишились работы. С миссис Леддербекк случился нервный припадок, хотя Джереми предположил, что она мастерски сыграла роль любящей матери, такой же лицемерной, как и все остальное у этих людишек.
Но еще более сильными оказались переживания, связанные лично с ним, Джереми. Ближе к утру, под впечатлением случившегося, проведя бессонную ночь после приключений в "Мире фантазии", он вдруг осознал, что там, в парке, потерял над собой контроль. Нет, не тогда, когда убил Тода. Тогда все было сделано четко и верно. Мастер Игры, подтвердивший свое мастерство. Но с того момента, как столкнул Тода с "Сороконожки", он был опьянен властью, носясь по парку в состоянии, близком к такому, как если бы выкурил подряд пачку-другую сигарет. Он был разбит, измаран, изъезжен, измотан, изъеден властью, он буквально смердел ею. Ибо взял на себя роль Смерти и стал Тем, кого боялись и ненавидели все. Пережитое чувство не только пьянило, но, как наркотик, дурманило; ему хотелось снова все повторить на следующий день, и на следующий, и повторять это до бесконечности, до конца дней своих. Ему хотелось снова кого-нибудь заживо поджечь, а также хотелось узнать, что будет он испытывать, вонзая в кого-нибудь нож, стреляя из пистолета, убивая ударом молотка по голове или сдавливая горло руками. В ту ночь он достиг ранней половой зрелости, наполненной видениями смерти, блаженством будущих убийств. Пораженный этим первым проявлением сексуального оргазма и выбросом семени, ближе к рассвету он наконец понял, что Мастер Игры не только должен без страха убивать, но обязан уметь сдерживать в себе мощный позыв снова убивать, порожденный первым удачным убийством.
То, что ему на этот раз сошло с рук убийство, просто доказывает его превосходство над другими игроками, но долго так продолжатся не может, если он потеряет над собой контроль, как тот сумасшедший идиот, которого недавно показывали по телевизору, открывший беспорядочную пальбу из полуавтоматической винтовки по толпе в торговом центре. Он точно не был Мастером. Он был дураком. И за свою глупость получит теперь по заслугам. Мастер должен действовать избирательно, а выбрав себе жертву, расправиться с ней по высшему разряду.
Лежа сейчас на чердаке гаража на куче тряпья, Вассаго подумал, что Мастер должен быть подобен пауку. Сначала необходимо выбрать место для убийства. Расставить сети. Затаиться, втянув в себя свои длинные ноги, сделаться совершенно маленьким, невзрачным существом… и ждать.
Чердак буквально кишел пауками. В тусклом полумраке его удивительно чувствительные глаза безошибочно отыскивали их. Некоторые все время суетливо сновали взад и вперед по своим паутинкам. Другие, затаившись, были неподвижны, как смерть. Эти по духу ему были ближе. Его маленькие братья по крови.
Магазин по продаже оружия напоминал крепость. Надпись рядом с входной дверью гласила, что помещение охраняется многоканальной системой бесшумной сигнализации, а ночью, дополнительно, специально натасканными сторожевыми псами. Окна были забраны приваренными к рамам стальными решетками. Хатч заметил, что толщина двери равнялась примерно трем дюймам, и, хотя с внешней стороны дверь имела вид деревянной, внутри она скорее всего была стальной, а три ее петли с внутренней стороны, казалось, предназначались для использования в батисферах, где им пришлось бы выдерживать под водой давление в тысячи тонн. Хотя большинство товаров, имеющих непосредственное отношение к оружию, находилось на открытых полках, само оружие – винтовки, автоматы и пистолеты – лежало в полностью закрытых стеклянных ларцах или было надежно приторочено к стеллажам цепями. В каждом из четырех углов под потолком вытянутого в длину торгового зала были установлены видеокамеры, защищенные толстым пуленепробиваемым стеклом.
Магазин охранялся лучше всякого банка. У Хатча мелькнула мысль, что он живет в такое время, когда оружие более притягательно для грабителей, чем сами деньги, которые они добывают с его помощью.
Между четырьмя приятной наружности продавцами-мужчинами царил дух товарищества, который они с легкостью переносили и на покупателей. У всех у них рубахи с прямым подрубочным швом были надеты навыпуск. Может быть, им так нравилось их носить. А может быть, у каждого из них под рубахой, в кобуре, заткнутой за спину, находилось по пистолету.
Хатч купил короткоствольный, двенадцатого калибра, с пистолетной рукояткой, для стрельбы короткими очередями, автомат "Моссберг".
– Отличное оружие для защиты дома, – заверил его продавец. – Если оно у вас в руках, никаких проблем.
Хатч подумал, что должен быть благодарен Богу, что в наши дни государство оберегает его даже от таких мелких неприятностей, как скопление радона в подвале или последствия тотального уничтожения одноглазого, с голубым хвостом, москита. В менее цивилизованную эпоху – скажем, в начале века – ему пришлось бы держать дома целый арсенал: несколько сотен винтовок, тонну взрывчатых веществ и бронежилет, который пришлось бы натягивать на тело всякий раз, когда шел открывать входную дверь.
