Теперь каждую минуту их подстерегала опасность.
Голт выслал конный разъезд разведчиков. Основной отряд пробирался по старому, густому, дремучему лесу. Еще до того, как они углубились в него, Голту показалось, что за ними следят. А однажды он увидел человека, закутанного в меха и одетого в рогатый серебряный шлем. Человек шагнул в густые непроходимый заросли и исчез из виду. Голт даже не был уверен, действительно ли он видел кого-либо.
Гомон был везде — впереди и сзади отряда, с разведчиками, с конными разъездами. В полдень они выехали из леса на равнину, и тут на них напали. Варвары неслись на остророгих красных быках, размахивая боевыми топорами, с двумя лезвиями, издавая воинственные клики на чужом языке. Бой был долгим, упорным и кровавым. Но варвары в конце концов уступили. Голт потерял троих, но это всего десятая часть того, что потеряли варвары. Один Гомон, как успел заметить Голт, прикончил с полдюжины этих свирепых наездников. Он действовал очень умело и мужественно, как старый опытный солдат, впрочем он и был таким.
Наконец они скрылись под покровом леса. Варвары, получив хороший урок, больше их не беспокоили, и люди, вложив окровавленные мечи в ножны, поехали дальше.
Этой ночью они устроили лагерь без костров, и каждый по очереди, не исключая Голта и Линднера, охраняли лагерь. В промежутках между дежурствами Голт проверял лагерь, но всегда Гомон оказывался раньше его.
Голт встретил Гомона, когда тот распекал задремавшего часового. Когда он навел порядок, Голт пошел за ним.
— Молодец, Гомон. Твое усердие мне нравится.
Он скорее почувствовал, чем увидел в темноте сардоническую улыбку и блеск в глазах, когда гигант посмотрел на него.
— Каждый человек занимается своим делом, милорд. Мое ремесло — война, я солдат, и мастер своего дела. Когда мастер занимается своим делом, то он забывает обо всем, а тем более от этого зависит и моя жизнь. Я всегда уважаю того, кто равен мне по мастерству. Должен сказать, что ты хороший солдат, милорд. Я еще никогда не видел дворянина, который бы отказался от сна, чтобы проверить часовых.
— Значит ты никогда не служил королю, который в этом деле превосходит нас обоих. Или моему отцу, у которого я постигал военную науку.
Гомон хмыкнул.
— Но все же ты первый дворянин, который мне понравился в бою. Но время покажет. — Он повернулся и исчез в ночи.
Голт посмотрел ему вслед и вернулся в свой шатер. Он лег спать, положив меч возле себя, как любовницу.
Снова утро, и снова трудный переход по дремучим зарослям. В десять часов новое нападение варваров. Здесь не было места, чтобы встретиться и отражать нападение, но лошади были быстрей, чем неповоротливые быки, и Голт отдал приказ отряду скакать вперед. А сзади несколько человек отбивали яростные атаки. К полудню отряд во главе с Голтом вырвался из лесного мрака. И барон выругался, когда его жеребец сбился с шага, замедлив скорость. Голова отряда попала прямо в болото, в трясину, которая захватывала ноги лошадей, и люди становились легкой добычей людей в рогатых шлемах, которые ощущали мрачное удовольствие от крови и резни, безжалостно давили их, прижимая к болоту, загоняя в трясину.
Стоял ужасный шум. Лошади жалобно ржали, пытаясь вырваться из топкой грязи. Сзади, в лесу звенела сталь и кричали люди. Странные звери кричали впереди, в болоте и сзади, в лесу. Голт попытался повернуть жеребца назад, к лесу, чтобы помочь обороняющимся людям, но грязь слишком сильно схватила лошадь. Она могла только скакать прямо вперед, утопая по самый живот в грязи. Варвары теснили обороняющихся в болото. Голт кричал и ругался. Поражение казалось неминуемым. А поход еще только начинался. Но он ничего не мог поделать.
Вскоре весь отряд был уже в болоте вокруг него. Варвары выезжали из леса, широкие копыта их быков давали им большое преимущество перед лошадьми в этой трясине, а так как их гораздо больше, чем людей Голта, то битва была совершенно безнадежной. Исход ее был очевиден. Но тут случилось чудо. Когда варвары выехали из леса, они остановили своих быков. Они стояли на краю болота и в страхе смотрели на раскинувшийся перед ними бескрайний океан жидкой грязи. Кое-где на поверхности лопались пузыри с каким-то зловещим утробным звуком. Варвары что-то говорили на своем гортанном языке. Внезапно они повернули своих неповоротливых быков и исчезли среди переплетенных стволов в лесном мраке.
Это было очень неожиданно и совсем непонятно. Голт вложил меч в ножны, пытаясь сообразить, что же произошло. Затем он понял. Когда лошадь Гомона с хлюпаньем приблизилась к нему и Линднеру, он уже все знал.
Гомон, весь в крови от десятка ран, полученных в битве, ехал на лошади, которая по грудь погружалась в жидкую массу прежде, чем находила опору для ног. Лицо Гомона сияло, глаза возбужденно блестели.
— Милорд, мы отбили этих ублюдков!
Губы Голта изогнулись в горькой улыбке.
— Не ты, Гомон, это… Болота Кушна. Они прикончили бы и тебя и меня, и всех остальных. Но их остановили Болота Кушна.
Возбуждение постепенно угасло на лице Гомона. Он посмотрел вдаль, на унылую бесконечную грязь.
— Это, — сказал он, — и есть Болота Кушна?
— Это только начало. Вероятно, лесные люди не пожелали забраться сюда. Голт плюнул с остервенением. — Должен сказать, что я понимаю их. Но во всяком случае теперь наши тылы в безопасности от них.
Покрытое шрамами лицо Гомона темнело, когда он смотрел на мрачную картину.
— И мы должны все это пройти? И только тогда мы доберемся до Неизвестной Земли?
Голт хрипло расхохотался.
— Гомон, это только край болот. Самое начало. — Глаза его сверкнули. — Помни — стойкость характеризует солдата. Подожди, мы еще доберемся до трудного места. — Затем он взял поводья и тронул жеребца шпорами. — Поехали, — сказал он и подал знак трубачу. Его огромный жеребец, по грудь утопая в грязи, с трудом пошел вперед.
Остаток дня был сплошным кошмаром. Голт ехал во главе и выискивал твердые участки, где могли бы проехать остальные. Но в этом море жидкой грязи это было неимоверно трудно. Его жеребец трудился изо всех сил. Каждый шаг отнимал у него столько сил, сколько он истратил бы в скачке в течение часа по нормальной дороге.
С морды лошади хлопьями слетала кровавая пена, бока вздымались, как огромные кузнечные меха, под бедрами Голта. Но когда он выдохся и не мог двигаться дальше, встал неподвижно, весь дрожа и опустил голову, впереди перед ним простиралось все такое же безбрежное море серой грязи.
Во время пути они потеряли еще двоих, которые погибли ужасной смертью. Они сошли с пути, который проложил Голт. Их лошади увязли в трясине. Они почти мгновенно утонули. Только жалобное ржание лошадей, да предсмертные крики всадников были погребальной песней на их бездонной могиле. Хотя их товарищи пытались бросить веревки, но было уже поздно. Дюйм за дюймом грязь засасывала эти открытые в крике рты, затем носы, глаза и вскоре грязь сомкнулась над их головами, и ничто уже не напоминало об ужасной трагедии.
