<..> Мы снимали наши кадры среди живущих традициями, предписаниями древних культов, суе верных и зачастую настроенных против белых людей, племен: диких рыбаков малинке, потомков египетских „королей-пастухов“ — сусу, краснокожих фулаков, мосси, управляемых могущественным королем Моро-Наба, недоверчивых лоби, охотно стреляющих из засады отравленными стрелами, колдунов бобо, умеющих с помощью отравы проверять супружескую верность жен своих родственников, и, наконец, лесных племен — гагуа, гуро и ашанти, среди которых до сих пор распространено людоедство и кровавые человеческие жертвоприношения. <…> Одной из главных трудностей была недоверчивость аборигенов к объективу и вспышке камеры, издающей подозрительные звуки при вращении ручки аппарата.
Лишь некоторые негры, скитающиеся по всему свету, как корабельные кочегары или строители дорог во Франции, Бельгии и английских колониях, старые солдаты, участвовавшие в войне, достаточно спокойно смотрели на аппарат и оператора. Некоторые, правда, быстро отходили, делая руками заклинательные знаки и бормоча магические слова от сглаза. Сложнее всего было со съемками женщин. <..> Однако был же выход! Он основывался на наблюдении, что женщины, независимо от цвета лица, очень любопытны. Мы действительно не раз боролись с влиянием могущественных „гри-гри“, или негритянских божков, еще более могущественными… франками и шиллингами».
Охотничьи трофеи, вывезенные из Западной Африки, были более интересными, нежели те, которые он привозил ранее. Однако сам Оссендовский тогда больше ценил хороший кинематографический снимок, нежели выстрел из ружья. За новаторство в области кинематографа ему пришлось дорого заплатить. Киностудия «Аргус» заявила, что материалы, отснятые в Африке, не представляют ничего интересного и непригодны к эксплуатации. В круг критиков входил известный в то время авторитет в области киноискусства Юзеф Акстон. Эта тема становится предметом полемики в прессе. В «Польском курьере» («Kurier Polski») появились обвинения в адрес оператора и режиссера в непрофессионализме. Оказалось, что 90 % отснятого материала было абсолютно непригодным. Вся вина ложилась на оператора, Ежи Гижицкого, который проявил незнание элементарнейших основ пользования камерой.
Самой интересной является часть отснятого материала со сценами охоты, а также съемки животных и птиц на воле. Тот, кто когда-либо увлекался фотосъемкой явлений природы, флоры и фауны, особенно дикой, знает, какого огромного труда, времени и искусства это требует, не говоря уже о затратах на это дорогостоящее увлечение. «Оператор прятался в каких-нибудь зарослях с камерой, направленной на дорогу, где перед этим он рассыпал горсть кукурузы или проса. Дикие куры разного вида вскоре туда прибегали и клевали зерна, почти не обращая внимания на звуки работающей камеры. Если же поблизости была река, как это было, например, на Нигере, Бандами и Вольте, по которым мы плыли 12 дней, <..> оператор бросал рыбу на песчаную отмель, возле которой он сидел с камерой под прикрытием. Иногда он не успевал спрятаться в своей засаде, как со всех сторон слетались дальнозоркие стервятники, орлы-рыбаки, сенегальские аисты, венценосные журавли, цапли и другие хищные и нехищные, но сильные птицы. Тут же начиналась война за каждый кусочек неожиданного угощения, крик, щебет, шипение обжорливых птиц, и в этом гомоне тонули все звуки, издаваемые камерой, а порой и сочная досадная ругань оператора, у которого что-то там не получалось».
Объектами съемок были редкие виды страусов, обитающие в Северном Судане, стервятники, черно-белый орел-рыбак, орел-шалун, куропатки, фараоновы куры, дикие цесарки, дрофы и задорные горные куры, встречающиеся повсюду в большом количестве. Илистые берега реки Нигер всегда покрыты следами обитателей африканских джунглей. «Наши опытные следопыты читали эти следы как по открытой книге. <…> Затаившись в кустах над крутым берегом или за скалами, которые здесь повсюду, оператор замечает и тут же снимает стадо гиппопотамов, вынырнувших из воды или даже выходящих на берег в поисках свежих побегов деревьев и сочных корней. На камни выползают крокодилы греться на солнце, но, заслышав звуки камеры, они разевают отвратительные зубастые пасти и, злобно шипя, исчезают под водой. <…>.
В качестве конвоя к нам были приставлены четыре сенегальских стрельца, один из которых прошагал с нами около 300 километров вместе со своей женой — очень красивой женщиной с ленивыми, пластичными движениями.
— Зачем ты взял с собой жену, ведь такое путешествие утомит ее? — спрашивали мы этого солдата.
— Лучше пусть она устанет со мной, чем я в поисках ее, когда она убежит с другим, — ответил негр.
Видимо, наш стрелец хорошо знал свою красивую жену и не очень ей доверял. Она была действительно красива, так как принадлежала к расе, известной красотой своих невест и вороватым нравом мужчин. „Не оставляй фулаха в темном углу своего дома, он украдет самое дорогое“, — гласит негритянская пословица.
У нас фулах украл всего лишь один пиджак и одни брюки… Это была первая и последняя кража, если не считать выпитого нашим поваром Мамоном красного вина и коньяка и съеденных втайне продовольственных запасов. Этому Мамону всегда не хватало! Он один съедал почти целую антилопу. После того как мы убивали на охоте какого-либо зверя или птицу, мой зоолог-препаратор снимал с него шкуру, которую перед этим посыпал белым мышьяком от червей; мясо же, отравленное мышьяком, он закапывал в землю. Мамон выкапывал его и съедал, вопреки всем утверждениям науки, оно не причиняло ему никакого беспокойства. На варшавской мостовой мы уже забыли о трудностях, с которыми мы столкнулись во время нашей экспедиции: о москитах, пауках, ядовитых змеях, ящерицах, стаях летучих мышей, о термитах и ненасытных муравьях маньян, о жаре до 60 градусов, о тяжелых горных перевалах, о пьянице Мамоне, и уже снова скучаем по буйной восхитительной тропической природе; по джунглям, где тропы прокладывают мощные слоны; по саванне, где пасутся стада диких чутких буйволов и пугливых антилоп; по таинственным рекам, из которых выныривают с мощными головами и пастями гиппопотамы и крокодилы, по опаленным безжалостным солнцем степным джунглям, где за антилопами к оба следят выцветший лев без гривы, пятнистый леопард и крапчатая гиена, где в зарослях затаился питон, а на верхушках деревьев глухо гогочут обезьяны. Мы скучаем по этому раю для охотников, исследователей и путешественников, мечтаем о новом путешествии в тропики или на экватор, но забыть об Африке не можем, так как она околдовала нас своими могущественными чарами».
