Общаясь со Скоттом в течение нескольких следующих недель, я обнаружил, что он практически не уважает своих родителей. «Они увлечены карьерой, – сказал он. – Им нет до меня дела». Я обнаружил, что его родители обычно приходили домой с работы не раньше 6–6.30 вечера. До того как у Скотта появилась машина и работа, он обычно приходил домой из школы около 3.30, делал домашние задания и разговаривал по телефону с друзьями. Когда приходили родители, они обедали вместе.
«В основном они покупали готовую пищу по дороге домой. Мама не любит готовить, а папа не умеет. После обеда они проверяли мое домашнее задание. Потом папа работал над бизнес-проблемами и смотрел телевизор. Мама читала и звонила по телефону. Я обычно шел в свою комнату и залезал в Интернет или болтал с друзьями по телефону, – продолжает Скотт. – Такая скучища! Мне нечем было заняться».
Из дальнейшей беседы со Скоттом я узнал, что он много раз просил родителей помочь ему с разными проектами, но им, по его мнению, «было все время некогда».
«Когда мне было тринадцать, – рассказал он, – я попросил папу научить меня кататься на водных лыжах, но он сказал мне, что это опасно, и я слишком молод. Когда я захотел научиться играть на гитаре, он сказал, что у меня нет музыкальных способностей, и это будет только напрасной тратой денег. Я даже просил маму научить меня готовить. Она обещала, но так и не сделала этого».
Мне стало понятно, что Скотт чувствовал себя обманутым родителями. Они кормили его, давали ему кров, одевали, но не удовлетворяли его внутренней потребности в любви. Мне стало ясно, что его родным «языком любви» была помощь, но родители так и не научились общаться с ним на этом языке. Они удовлетворяли его насущные физические потребности, но не были внимательны к его интересам и не пытались выработать у него соответствующие навыки. Вследствие этого Скотт чувствовал себя отвергнутым и нелюбимым. Его поведение просто отражало эти чувства.
Должен сказать, что отношения Скотта и его родителей быстро изменились. Но прежде чем положение вещей стало лучше, оно еще больше ухудшилось. Я поделился своими наблюдениями с родителями Скотта, и, я думаю, они меня поняли и совершили несколько искренних попыток установить со Скоттом контакт. Но он не отнесся с энтузиазмом к этим попыткам. Он отверг большую их часть. Казалось, его поведение говорило, что они делают слишком мало и слишком поздно.
Прошел целый год, прежде чем произошли существенные перемены. Я навестил Скотта в больнице, где он лежал после автокатастрофы со сломанным бедром, сломанной ногой и раздробленной лодыжкой. Он только начал последний год учебы, и в это время, выздоравливая, окончательно примирился со своими родителями. Они извинились за то, что не удовлетворяли его потребностей раньше, и Скотт признался, что исключал их из своей жизни, потому что чувствовал себя отвергнутым ими.
После этого воссоединения отношения между ними значительно улучшились. Пока Скотт лежал в больнице, у его родителей была масса возможностей выразить свою любовь к нему в служении, но, что важнее всего, они открыли для себя увлечения Скотта и стали помогать ему в развитии его интересов. Последний год Скотта в школе был, по его выражению, «худшим и лучшим годом его жизни». Скотт испытал сильную физическую боль, но в то же время он снова открыл для себя подлинную эмоциональную близость со своими родителями. Следующие два года он жил дома и ходил в местный колледж, что давало его родителям множество возможностей для помощи. Оба родителя очень помогли ему в школьных начинаниях. С отцом Скотт провел немало выходных на озере. Ему больше не хотелось кататься на водных лыжах, но он научился водить отцовскую лодку и водный мотоцикл. После поступления в колледж у Скотта появились новые интересы, родители следили за ними и пользовались любой возможностью, чтобы помогать ему. Сейчас Скотту двадцать семь лет, он женат и говорит на «языке помощи» со своим собственным сыном.
Родители Скотта, как и большинство родителей, искренне любили его. Они обожали своего сына, но им не удалось понять его родного «языка любви» и научиться говорить на нем. Когда они наконец обнаружили это и попытались исправить ошибку, Скотт не сразу откликнулся. Это типично для подростка, который чувствовал себя одиноким и отвергнутым в течение долгого времени. Но родители не должны сдаваться. Если они будут настойчиво пытаться поговорить с подростком на его «родном языке», этой любви удастся смягчить эмоциональную боль подростка, и воссоединение произойдет.
Говорят подростки
Такое воссоединение может оказаться поворотным моментом в отношениях, если родители упорно будут пытаться говорить с подростком на его «родном языке». Послушайте, что говорят подростки, путь к сердцу которых лежит через «язык помощи».
Грей, тринадцать лет, живет с матерью и младшей сестрой. Отец бросил их, когда Грею было семь лет. «Я знаю, что мама любит меня, потому что она стирает мою одежду, готовит мне еду и помогает с домашними заданиями даже тогда, когда я не прошу ее. Она работает нянечкой, чтобы у нас была пища и одежда. Я думаю, что мой папа любит меня, но он нам не так уж и помогает».
Крис Тал, четырнадцать лет, старшая из четверых детей: «Я знаю, что родители любят меня, потому что столько для меня делают. Мама водит меня на курсы и соревнования. Папа помогает мне с домашними заданиями, особенно с математикой, которую я терпеть не могу».
Тодд , семнадцать лет, летом поработал газонокосильщиком и заработал на машину: «У меня самый замечательный на свете папа. Он научил меня косить траву, помог начать свое дело и заработать деньги, чтобы я купил себе машину. На прошлой неделе он показал мне, как менять запальные свечи».
Кристин, тринадцать лет: «Я знаю, что моя мама любит меня, потому что она всегда находит время, чтобы научить меня чему-нибудь. На прошлой неделе она начала учит меня вышивке. Я сама сделаю ей подарок на Рождество в этом году».
Глава седьмая Путь 5: Подарки
Я проводил семинар по вопросам брака на базе Воздушных войск НАТО в Гейленкирхене, Германия. Для большинства военнослужащих это была, как минимум, двухлетняя служба, поэтому жены и семьи жили здесь же, на базе. Во время обеденного перерыва я обратил внимание на тринадцатилетнего Алекса, который сидел за столиком для пикника и делал домашнее задание. Он выглядел как типичный американский подросток: короткая стрижка, голубые джинсы и выцветшая рубашка. Мне показалось, что он не будет возражать, если я его отвлеку, поэтому я представился и начал с ним разговаривать.
В какой-то момент я заговорил о медальоне с изображением святого Христофора, который висел на цепочке на шее у Алекса.
– Папа подарил мне его в марте на тринадцатилетие, – сказал он. – Папа сказал, что, когда он уйдет на службу, эта вещь будет напоминать мне о нем. Я все время ее ношу.
– А кто такой святой Христофор? – спросил я.
– Не знаю точно, – ответил мальчик. – Какой-то святой из церкви, он сделал много хорошего.
Я мог бы сказать за Алекса, что медальон не имел для него никакого религиозного значения. Но на эмоциональном уровне он был бесценен. Этот медальон постоянно напоминал мальчику о любви отца. Мне показалось, что, если бы я встретил Алекса через тридцать лет, изображение святого Христофора по-прежнему висело бы у него на шее.
Что делает подарок подарком?
Подарок – это видимое выражение эмоциональной любви. Важно понимать природу подарка. Греческое слово, соответствующее нашему слову подарок, – это charis, то есть благодать или незаслуженный дар. По самой своей природе подарок – это не есть нечто, заслуженное подростком; он дается потому, что родитель хочет поделиться своей безусловной любовью с подростком. Некоторые родители не понимают этого; они думают, что делают подарки подросткам, а на самом деле платят им за оказанные услуги. Когда такое происходит, «язык любви» под названием подарки тут ни при чем.
Например, Беверли говорит своей пятнадцатилетней дочери Аманде: «Если ты уберешься в комнате, после обеда мы пойдем гулять, и я куплю тебе новое платье». На самом деле она пытается манипулировать Амандой, чтобы та сделала то, что она хочет, или собирается заключить с ней сделку: «Если ты… то я куплю тебе платье». Может быть, она устала от того, что Аманда постоянно просит платье, и пытается воспользоваться этим желанием дочери, чтобы заставить ее что-то сделать в ответ. В любом случае, платье – не подарок. Это плата за то, что Аманда убрала в комнате. Так выглядит заявление Беверли. Она сама может думать, что выражает свою родительскую любовь к Аманде, даря ей платье, но Аманда примет это платье как нечто, что она заслужила, а не как дар.
Некоторые родители называют «подарками» то, что на самом деле является манипуляцией подростком, попыткой получить то, что им нужно, уплатив за услуги подростка. Подлинные подарки подростки получают только на Рождество и на день рождения. В других случаях подарки родителей – вовсе не подарки. Поймите меня правильно: я не утверждаю, что родители никогда не должны вознаграждать подростков за оказанные услуги. Я просто говорю, что уплата не считается подарком. Подросток мог бы заключить такую же сделку с любым взрослым, встреченным на улице. Даже если родители заключат с ним более выгодную сделку, чем незнакомцы, это все равно сделка, а не дар.
