Интересное наблюдение: когда женщины видели печальные лица своих детей, у ненадежно-избегающих матерей возникало повышенное возбуждение в области мозга под названием островок (он связан с ощущением несправедливого отношения, отвращением и физической болью), а у надежных матерей продолжали быть активными центры системы поощрения. Если эта картина отражает то, что действительно происходит в мозге, то мозг матерей надежного типа велит им приблизиться к своим грустным, расстроенным детям, а мозг матерей ненадежного типа велит их избегать. „Складывается впечатление, – размышляет Стретхерн, – что мозг ненадежно-избегающих матерей, которые видят своего младенца расстроенным, вместо того чтобы дать сигнал подойти и помочь, сделать то, в чем ребенок нуждается, запускает реакцию отступления. Он говорит: это сложно, неприятно и болезненно“. Даже если такие результаты отражают реальную связь между причиной и следствием, это не значит, что матери не будут помогать своим детям. Это значит, что на эмоциональном уровне у них нет для этого мотивации. Что-то в обучении на основе поощрения у этих женщин произошло не так, как надо. Если мать принадлежит к ненадежно-избегающему или ненадежно-поглощающему типу привязанности, младенцу нужно либо научиться терпеть, либо быть более активным, чтобы адаптироваться к механизму, давшему сбой.
„Думаю, все дело в организации мозга, – говорит Стретхерн. – Мы рассуждаем о нарушениях, но, по моему мнению, для младенца это время адаптации“. Если окружающая среда хаотична и дезорганизована, если родитель, к примеру, употребляет кокаин или в семье царит насилие, „чтобы привлечь к себе внимание, младенец должен усилить аффект, продемонстрировать преувеличенную эмоциональную реакцию, сказать: я здесь! У меня потребности!“ И наоборот, если мать или отец ведут себя холодно и отстраненно, ребенок может адаптироваться к этому, тоже став холодным и отстраненным. Для младенцев такое поведение может быть полезным. Однако позже, в отношениях с одноклассниками в школе, с возлюбленными или с собственными детьми, оно будет неадекватным. „Дети страдают синдромами дефицита внимания и гиперактивности или другими психическими расстройствами, а мы не понимаем, что откуда берется, – говорит Стретхерн. – Думаю, среди моих коллег-медиков мало кто согласится с такой точкой зрения. По их мнению, самое главное – гены. Они не понимают, что окружающая среда, в которой мы находимся, способна изменять активность генов“.
Адаптация, произошедшая в раннем детском возрасте, может влиять и на сексуальное поведение. Экстремальные условия жизни вызывают экстремальные ответные реакции. Мария рассказывает, что целоваться с Брэдом – она делала это несколько раз – для нее было нормально, но она ненавидела, когда он пытался к ней прикоснуться. Она говорит, что „никогда, ни за что“ не будет заниматься сексом. Когда с Марией начал встречаться другой молодой человек, Уорд, он тоже пытался к ней прикасаться. Мария до сих пор называет его „Уорд – грязные лапы“. Результат может быть и обратным. В экспериментах Николь Кэмерон из лаборатории Мини в университете Макгилла у крыс с низким уровнем заботливости дочери, достигшие половой зрелости, имели больше сексуальных контактов и раньше начинали половую жизнь. Как объясняет Чампейн, такая реакция – приспосабливание к окружающей стрессовой среде. „Если вы мышь или крыса, то у вас будет высокий уровень тревожности и вы станете часто спариваться“, – говорит она. Эта адаптация помогает самкам крыс выживать и размножаться. Но если бы это были люди, мы бы сказали, что у них низкая самооценка.
Как мы рассказывали выше, самки грызунов предпочитают контролировать процесс совокупления. Им больше нравится периодическая стимуляция, и, если есть возможность, они выбирают любимые места и сексуальных партнеров, когда готовы к спариванию. Потомкам самок с высоким уровнем заботливости требовалось больше времени от спаривания до спаривания. Если они его не получали или не хотели заниматься сексом по другой причине, то вели себя агрессивно, вставали на задние лапы, как боксеры легкого веса, и пытались ударить самца. В одном эксперименте потомки самок с высоким уровнем заботливости в половине случаев вообще отказывались от секса.
Дочери самок с низким уровнем заботливости редко отвергали самцов: отказ фиксировался лишь на протяжении десяти процентов от общего времени эксперимента и только в одном опыте. Самки позволяли самцам спариваться, не настаивая на контроле. Они прогибали спину, как только самец требовал секса. Эти самки не просто легко доступны – они и в половые отношения вступали раньше, чем их сверстницы – потомки матерей с высоким уровнем заботливости. У макак-резусов, воспитанных без матери, уровень окситоцина тоже был сильно снижен. Эти особи вели себя более агрессивно, очень импульсивно и слабо контролировали себя в том, что касалось получения приятного опыта.
Социологи обнаружили, что менструации у девочек из семей с плохими отношениями между родителями и ребенком начинались раньше, чем у их сверстниц. Они раньше начинали половую жизнь и были неразборчивы в выборе полового партнера. В итоге они попадали в группу повышенного риска подростковой беременности и передавали эту модель поведения своим детям.
Стретхерн предполагает, что увеличенное стремление к сексуальным контактам может быть механизмом приспосабливания к окружающей среде. Те, кого воспитывали матери с ненадежно-избегающим типом привязанности, считает он, «просто плывут по течению: кто бы мне ни встретился, у нас будет секс, а там хоть трава не расти. Они не думают о последствиях. Люди, не способные формировать привязанность, могут относиться к сексу практично: „Я хочу достичь определенного результата, и секс с этим человеком – средство получить желаемое“.» Здесь нарушение поведения то же, но задействованы иные механизмы мозга. Стретхерн размышляет о том, может ли стрессовая обстановка в семье, а также обстановка в мире в целом воздействовать на людей так же, как стресс в условиях эксперимента – на лабораторных крыс. «Не исключено, что члены крысиной популяции в начале своей жизни подвергаются повышенному стрессовому воздействию, – предполагает он. – На людей стресс влияет так же. Если вы находитесь в полной опасностей, стрессогенной окружающей среде, вероятность, что ваше потомство выживет и будет процветать, низка, поэтому ранняя беременность и рано появляющиеся дети могут быть адаптацией к таким условиям».
Стретхерн соглашается, что пока его выводы – это всего лишь догадки, однако уже сейчас сходство между данными, полученными в лабораторных экспериментах на крысах, и наблюдениями за людьми ставит перед исследователями неожиданные и довольно сложные вопросы. Чампейн прекрасно понимает, что результаты ее исследования и даже сама его проблематика могут породить политические и социальные конфликты. Мысль об этом рисует в ее воображении толпы протестующих на Амстердам-авеню. «Я рада, что работаю с крысами, – говорит она, улыбаясь. – С крысами у меня особых неприятностей не будет». И все же она не может не продолжать думать о том, как ее работа и работа других специалистов объясняет влияние родительского воспитания на детей.
Работая в университете Макгилла, Чампейн обследовала сто двадцать студентов колледжа. Студенты рассказывали о своем восприятии материнской заботы и привязанности, которую испытали в детстве. Те, кто говорил, что их мать проявляла слабую привязанность, при выполнении задания, повышающего тревожность, сильнее и дольше реагировали на стресс. С другой стороны, со смехом рассказывает она, среди ее подопытных крыс есть такие, которые заботятся о детенышах не переставая. «В итоге у вас получаются маменькины сынки и немаменькины сынки. Очень забавно наблюдать за потомками матерей с высоким уровнем заботливости: они сосут, сосут, сосут, и матери их не останавливают, и у детенышей нет оснований волноваться. Если они получают материнскую заботу, какой смысл от нее отказываться?» Эти юные крысы ведут себя так, будто с ними не может случиться ничего плохого. Чампейн сравнивает их с некоторыми студентами: их поражает, если они получают отметку ниже «отлично». Ей в этом случае нередко звонят родители. «Я получаю много звонков. На самом деле нам, профессорам, с некоторых пор запрещено разговаривать с родителями». «Практика воспитания меняется. Судя по всему, современные студенты более зависимы, и даже в университете им требуется гораздо больше внимания, чем моему поколению. Я общаюсь с другими преподавателями, и все они отмечают гипертрофированную родительскую заботу». (Интересно, что, согласно исследованиям, самки некоторых грызунов, имеющие высокие уровни заботливости и окситоцина, проявляют агрессию по отношению к окружающим. Это можно расценивать как адаптивное поведение, вызванное окситоцином и привязанностью к потомству: заботливые матери более агрессивно защищают своих детенышей.)
