В качестве второго источника используется свидетельство англичанина Энтони Дженкинсона, побывавшего в Москве в 1557 г.: «В каждом хорошем городе есть кабак, называемый Корчмой, который Царь иногда отдает в аренду, иногда же жалует на год или на два какому-нибудь боярину или дворянину, в вознаграждение за его службу» [112]. Но в оригинале автор использовал слово tauerne, да еще четко указал, что русские называют это заведение корчма (Cursemay) [113]. А переводчик, в соответствии со своими представлениями XIX века, превратил таверну (tauerne) в кабак.
Поэтому ни Новгородская летопись, ни книга Энтони Дженкинсона не могут занять место в списке документов, долженствующих пролить свет на время появления кабака и его назначение.
Самое сложное в подобного рода расследованиях – смириться с тем, что имеющийся перед глазами набор документов является полным и исчерпывающим. Потому что если это так, то откуда же взялось то, о чем все давно знают. В нашем случае все знают, что первый царский кабак был открыт в Москве и именно на Балчуге, немного путаются в датах, но сходятся, в основном, на довольно близком интервале 1547–1555 гг. Только В. В. Похлебкин существенно отодвинул эту дату – на 1533 г. И еще все знают, что в кабаках, в отличие от предшествующих заведений (корчма) и последующих трактиров, не только есть, даже закусывать было нельзя – только пить.
Я предлагаю читателю вернуться к вышеприведенным документам и попытаться найти в них хоть что-то, что могло бы послужить источником вот этих наших «знаний». И когда вы там ничего не найдете, не пытайтесь оправдывать ситуацию тем, что где-то существуют еще какие-то бумаги, ускользнувшие от нашего внимания, а вот там-то все и написано. Еще раз повторяю: нет таких бумаг, и ни один историк, ни один исследователь никогда на них не ссылался.
Итак, из приведенных документов мы видим, что первый раз слово «кабак» встречается в 1563 г. [86, 87] – и вплоть до свидетельства Флетчера [83] непонятен статус этого заведения. Но если верить Флетчеру, то в 1588–1589 гг. кабак уже используется в привычном нам смысле: для пополнения царской казны. То, что кабаки стали царской собственностью, подтверждает и выданная через десять лет после Флетчера жалованная грамота новгородцам, в которой Борис Годунов закрывает явно свои царские кабаки. Но название «государев кабак» в первый раз появляется в документе, датированном 1618 г. [108].
Откуда же взялись все остальные подробности? Попробуем разобраться. Первый раз в русской исследовательской литературе слово «кабак» встречается в книге В. Н. Татищева под названием «Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской». Книга писалась в 1744–1746 гг., а вышла в свет в 1793 г. И тут же в статье под названием «Кабак» мы встречаем почти полный набор сведений: здесь и Иван Грозный, и Москва, и Балчуг – «Царь Иоанн IV в гвардии своей, опришлина имянованной, на Балчуге в Москве первой кабак построил, что дало в народе многому нареканию и погибели причину» [114], только даты открытия не хватает. Но никаких ссылок на источник своих знаний В. Н. Татищев не дает.
Через 25 лет после издания «Лексикона» выходит в свет следующая книга, посвященная русской истории, написанная Г. П. Успенским. Очень похоже, что в ней Г. П. Успенский просто повторил сказанное В. Н. Татищевым: «Царь Иоанн Васильевич для телохранителей своих, известных под названием опричников, построив в Москве на Балчуге первый кабак, позволил им пить сколько угодно» [115]. По крайней мере, никаких новых сведений, как и ссылок на первоисточники, здесь не содержится.
Н. М. Карамзин в своей «Истории Государства Российского» только один раз упомянул кабак: «Иван Грозный не терпел гнусного пьянства (только на Святой Неделе и в Рождество Христово дозволялось народу веселиться в кабаках; пьяных во всякое иное время отсылали в темницу)» [116].
Первое упоминание о дате появления кабака мы находим в книге И. Г. Прыжова с многообещающим названием «История кабаков в России». На самом деле эта книга представляла собой первую попытку системного осмысления алкогольной истории в России. В его книге фигурируют две даты. Первая встречается в названии V главы «Москва. Появление кабака около 1555 г. Корчемство становится контрабандой» [117]. В самой же главе ничего о конкретной дате не говорится, просто появление кабака привязывается к известному событию: «Воротившись из-под Казани, Иван IV запретил в Москве продавать водку[12] позволив пить ее одним лишь опричникам, и для их попоек построил на балчуге особый дом, называемый по-татарски кабаком. … Кабак, заведенный на балчуге, полюбился царю, и из Москвы стали предписывать наместникам областей прекращать везде торговлю питьями, т. е. корчму, корчемство, и заводить царевы кабаки, т. е. места продажи напитков, казенной или откупной» [118]. Как известно, казанский поход закончился в октябре 1552 г., поэтому появление цифры 1555 в оглавлении непонятно. Тем более что в дальнейшем в главе XII автор уточняет: «Мы видели, что около 1552 года во всем Московском царстве был один лишь большой царев кабак, стоявший в Москве на Балчуге» [119]. Никаких первоисточников не приводится. Остается только догадываться, что «опричники», «Москва» и «Балчуг» взяты либо у Татищева, либо у Успенского, а идея все это привязать к завершению казанского похода принадлежит уже лично Прыжову.
В вышедшем в 1894 г. томе солиднейшей энциклопедии Брокгауза и Ефрона статья под названием «кабак» дословно повторяет написанное И. Г. Прыжовым, только автор статьи, опять же ни на что не ссылаясь, из двух прыжовских дат выбирает «около 1555 г.» [120].
Свой вариант датирования появления первого кабака предлагает Д. Н. Бородин. В своей книге «Кабак и его прошлое», вышедшей в 1910 г., он пишет, что Иван Грозный «в 1547 году дозволил для своих опричников построить в Москве, на Балчуге, первый кабак» [121]. Приходится смириться с тем, что и этот автор не затрудняет себя обоснованием приведенной даты. Со своей стороны, могу осторожно предположить, что Д. Н. Бородин согласен с тем, что кабаки заводились после победоносного возвращения Ивана Грозного из Казани, но перепутал годы. В 1547 г. состоялся первый и крайне неудачный поход на Казань.
Только через 90 лет вышла следующая книга, посвященная прошлому и настоящему алкогольной политики в России. Это была «История водки» В. В. Похлебкина. В перечне хронологических событий В. В. Похлебкин утверждает: «1533 год. Основание в Москве первого „царева кабака“ и сосредоточение торговли водкой в руках исключительно царской администрации, по крайней мере, в Московском княжестве» [122]. И опять никаких первоисточников. Остается только догадываться, почему В. В. Похлебкин решил связать появление царева кабака с 1533 г., годом, когда Иван IV, будущий Грозный, в возрасте трех лет стал великим князем московским и всея Руси.
После В. В. Похлебкина вышла книга, подробно описывающая историю кабаков, под названием «Государево кабацкое дело» [123]. По моему мнению, это наилучшая на сегодняшний день книга, профессионально и объективно излагающая исторические события на основе всех имеющихся первоисточников. В этом исследовании нет даже упоминания о «московском кабаке на балчуге» и о дате его появления.
Итак, мы нашли все источники, послужившие основой рассматриваемой легенды. Пальма первенства здесь, безусловно, принадлежит В. Н. Татищеву. Остается надеяться, что в его распоряжении были какие-то документы, но он почему-то решил их не приводить. Но здесь мы переходим в область веры (верим или не верим Татищеву), которая к науке никакого отношения не имеет. Остальные просто доверчиво и бездумно повторяли его версию: «Царь Иоанн IV в гвардии своей, опришлина имянованной, на Балчуге в Москве первой кабак построил». Что же касается даты, то разнобой в ее отношении определяется источником, из которого черпаются сведения: Прыжов – 1555 и 1552 гг., Брокгауз и Ефрон – 1555 г., Бородин – 1547 г., Похлебкин – 1533 г. И ни одна из них, вкупе с Балчугом, не имеет ни малейшего документального подтверждения. Кстати, если обратить внимание, что все авторы связывают открытие кабака с опричниной, то нелишне будет вспомнить, что опричнина образовалась в ходе проведенной Иваном Грозным политической реформы в 1565 г. То есть ни в 1533, ни в 1547, 1552 и 1555 гг. опричнины не было. Таким образом, либо образование кабака никоим образом с опричниной не связано, либо кабаки возникли после 1565 г. Четкого ответа на этот вопрос нет.
И несколько слов о второй части данной легенды – о том, что в кабаках запрещалось не только есть, но даже закусывать, можно было только пить. Эта характерная особенность кабака никогда и никем не подвергалась сомнению и фигурирует во всех многочисленных статьях, книгах, исследованиях, посвященных проблемам русского пьянства. Чтобы не быть голословным, но и не перегружать головы моих читателей, приведу только одну ссылку – в серьезной научной статье автор пишет: «Пальму первенства в спаивании народа логично было бы отдать Ивану IV (Грозному). Воротившись из-под Казани, он распорядился построить для попоек опричников[13] особый дом, названный им по-татарски кабаком. Но татарский кабак – это постоялый двор, где подавались кушанья и напитки, и в этом он мало отличается от древнеславянской корчмы. Кабак же, устроенный Иваном IV, – это место, где можно только пить, а есть нельзя. Именно это чудовищное событие, вероятно, можно принять за точку отчета в многовековой истории российского пьянства» [53].
