Появилось много бурундуков, стали их приручать, хлебом кормить. Заходили в лагерь и медведи. Мы все ждали обильного гнуса, нас пугали им перед отъездом: тайга, мол, это мошка и комары. Оказалось, не так уж они и страшны, не больше их там, чем под Москвой. Повыше, на ветерке, их совсем нет. Природа доставляла нам одни радости. Если не считать морозов с ветром.
К концу 1975 года в Тынду пошли пассажирские поезда. Перед этим должны были вбить последний, «серебряный» костыль. И вот все стали делать себе «серебряные» костыли, чтоб привезти домой. Оттачивали напильником до блеска, шлифовали, некоторые даже никелировали. Сейчас такой костыль у меня на письменном столе лежит.
Здорово поддерживала нас по утрам радиопередача «Для вас, строители БАМа». Её давали как раз во время завтрака. Здесь-то она шла в три часа ночи, её никто не слышал, а для нас она была огромной радостью, привыкли мы к ней, ждали.
Нам представлялось, что вся страна о нас думает и с нами говорит. Много наших песен передавали: «Веселей, ребята, выпало нам строить путь железный, а короче — БАМ».
И вот настал день, когда зажглись вдоль станции фонари дневного света. Кругом палатки, вагончики, стройматериалы, и вдруг рядом — городские лампады… Изящные дуги с фонарями. Как в Москве. И я подумал тогда: «Вот они, признаки будущего. Скоро здесь всё будет так же, как в центральной России».
Недавно побывал в тех местах со своими студентами. Огромный современной архитектуры вокзал, каменные многоэтажные дома, асфальт и эти изящные фонари.
Медаль «За преобразование Нечерноземья РСФСР». 1977 г.
Медаль «За преобразование Нечерноземья РСФСР» учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1977 года. Этим же Указом утверждены положение о медали и её описание.
В положении о медали сказано:
1
Медалью «За преобразование Нечерноземья РСФСР» награждаются рабочие, колхозники и служащие за ударный труд по выполнению долговременной программы развития сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР, проработавшие, как правило, не менее трёх лет в расположенных в этой зоне совхозах, колхозах, на предприятиях, в организациях и учреждениях, деятельность которых непосредственно связана с преобразованием Нечерноземья.
*
— Можно считать, что я родом с целины, — начала свой рассказ комбайнер Наталья Гончарова. — Мои родители приехали туда в 1955 году, к самому началу. Папа был комбайнером, а мама — прицепщицей. А уже потом переехали мы в Нечерноземье, на север, в село Боровлянка, где я окончила девятый и десятый классы.
Я и не думала быть механизатором, с шестого класса готовилась стать следователем, читала книги о работе милиции, у меня даже имелась специальная книга по криминалистике.
Семья у нас была большая, семь человек детей, я вторая. Старший брат после армии не вернулся домой, стал жить в другом месте, так что, считайте, я старшая. У нас всегда огороды были большие, работы в доме хватало.
Кончила школу, встал вопрос: идти учиться или работать? Меня не держали, но я понимала, что семье нужна помощь. Тут подошла уборка. Папа приходит как-то и говорит:
— Мне помощник на комбайн нужен, а со стороны не хочется брать. Что будем делать?
Посоветовались, подумали, мама и спрашивает:
— Может, ты пойдёшь?
Папа мой на комбайне работает тридцать пять лет. Я, когда маленькой была, носила ему поесть. Самые ранние воспоминания у меня — зерно. Отец брал нас с собой на работу. Сидим мы с меньшим братом в бункере, пока он до конца не набран. Зерно обыкновенное, пшеница. Пахнет, как пыль, прибитая немного дождём. Самый знакомый запах. Сидим в бункере, играем.
Когда папа предложил идти к нему помощником, я и думать не стала. Конечно, я тогда не помышляла о профессии механизатора. Да ни о чём я тогда не думала! Нужен был папе штурвальный — я пошла ему помогать.
Работа помощника нелёгкая. Отец сидит за штурвалом, а я прицепляю и отцепляю телегу. Как наполнится одна, давай другую. Если он идёт обедать, я должна его подменить, садиться за штурвал и точно так же работать, как и он. Когда идёт уборка, каждая минута на учёте. И вообще помощник должен всё уметь. А я ничего не знала ещё. Потом мы с ним сидели как-то, спустя несколько лет, а он и говорит:
— Я всё удивлялся, как ты такими прозрачными пальчиками мне ключ подаёшь.
Или надо натягивать ремень, сила нужна. Сейчас я могу. А тогда? Названий деталей и инструмента не знала:
— Папа, вы сказали «пассатижи». Что это такое?
Он смеётся:
— То же самое, что плоскогубцы обыкновенные.
Начали работать. Трудно привыкать к шуму и грохоту. Можно было бы сойти с комбайна, посидеть, подождать, когда тележка наполнится, но я боялась пропустить момент, задержать отца. У меня характер плохой, упрямая я очень. Мама рассказывала, один раз наказала нас с Серёжкой, младшим братом, в угол поставила. Так он, не доходя до угла, попросил прощения, и его мама отпустила. А я встала в угол и стою. Мама ушла по делам, возвращается, я в углу свернулась калачиком и сплю.
Недели две поработали, папа говорит:
— Садись за штурвал.
Села. Он подсказывает. Отец у меня очень хороший, он не ругает, не отчитывает, даже замечаний не делает, только помогает. Если что, потом только скажет. Начала я вилять по полю. Я его влево, а он у меня вправо. Потом опыт стал понемногу приходить. Знаю уже, сейчас надо переключать скорость, сейчас добавить газа. Наладилось. Такая радость у меня была! Из этого бункера до сих пор зерно в мешочке храню.
На следующий день папа посадил меня за штурвал с утра. Водить комбайн научилась быстро, но долго не получалось сдавать назад. Там серьга на тележке, и вот с расстояния в 20—30 сантиметров нужно угадать, чтоб штырь зашёл в эту серьгу прицепа. Я на самой последней скорости на пониженном газе подавала назад, но не выходило. Потом ничего… Научилась на второй, повышенной, скорости подъезжать. Так мы с папой и отмолотили первую уборку.
Пошла учиться на механизатора. У нас прямо в селе курсы. Все парни, я одна среди них. Непросто было… Вообще девушке с мужчинами-механизаторами трудно бывает. Сначала они меня всерьёз не воспринимали. Тогда я стала приносить учебные плакаты домой и заниматься с отцом. Решила доказать, что лучше их разберусь в технике. Замучила отца:
— Папа, объясните мне это и это.
Все вечера сидели, он никогда не отказывался. А потом стала я сама парням объяснять, что к чему. Тут они по-другому начали относиться…
Выучилась на механизатора и на комбайнера сразу. Весной сдала экзамены, и стали мы с папой ремонтировать трактор. Потом я на этом тракторе перевернулась на крутом склоне. И знаете, что подумала в этот момент?
9 мая мы всегда приносим к обелиску подснежники. Из нашего села на войну ушло 150 человек, а вернулось меньше двадцати. В центре села стоит памятник погибшим. И вот накануне Дня Победы это со мной случилось. Когда переворачивалась, увидела на земле подснежники. «Нет, — думаю, — я ещё эти подснежники соберу». И выпрыгнула в последний момент.
Стала я работать на комбайне самостоятельно. Кого брать штурвальным? У нас своих кадров нет, не хватает, а с теми, что из города на уборку приезжают, много не наработаешь. И я взяла младшую сестру Галю. Ей как раз восемнадцать исполнилось. Отцу помогал брат Витя. Образовалось семейное звено из двух комбайнов. Наша работа послужила почином, райком комсомола обратился к молодёжи с призывом работать, как мы.
После этого появилось много женщин-механизаторов, но они не работали самостоятельно, только помощниками комбайнеров. Непросто это. Могу сказать, не каждая девушка способна работать на технике. И дело тут не столько в физической нагрузке, сколько в технической стороне дела. Женщины в технике всё-таки разбираются хуже мужчин, никуда от этого не уйти. У меня получалось потому, что я с детства на комбайне.
Тут как раз на весь Союз прозвучал призыв оренбургских хлеборобов: «Всей семьёй на трактор! Всей семьёй на комбайн!». И в 1979 году у нас образовалось звено уже из трёх комбайнов: отец с Витей, мой комбайн и сестры Гали. Мы с ней работали без помощников, не могли найти подходящих людей. Одного взяли — выставили за пьянку, другой день поработал и сам ушёл: шумно для него слишком. Так и работали одни. Трудно физически. Слава богу, с 1977 года телеги отменили, не нужно было с ними возиться.
Нам стали помогать, создали условия. Закрепили за нами две машины. Обычно как? Зажигаешь фары, и машина подъезжает к комбайну. На это теряется время. У нас теперь были свои машины, о разгрузке мы не думали. Не стали сваливать мы и в валки. Как бывает? Есть раздельный способ уборки. Раздельный — когда валки уложат, а потом начинают убирать. Дождь прошёл, через два часа хлеб ветерком обдуло, можно молотить. А валки лежат мокрые, их надо сушить, переворачивать вручную до мозолей от вил. Мы применили нераздельный способ, молотили сразу.
