не делал, на воде проводил по десять часов, и проводил бы больше, не будь различных независящих от меня препятствий, когда благоразумнее было остановиться, чем лезть на рожон.
Это последнее походное утро на этой реке, а значит —особенное. Ни первый, ни последний день, как правило, не раскрашен красками приключений. Надо договориться, рассчитать время и воплотить это всё в жизнь.
До места встречи было километров двадцать, на которые я отвёл шесть часов, но, зная характер реки, я всё-таки торопился. На чистой воде это расстояние я прошёл бы часа за четыре без усилий, но завалы могли сильно увеличить это время, и на них я выделил ещё два часа.
Было грустно понимать, что это последний день похода. Только привык, втянулся в этот ритм, а главное— успокоился внутри, как надо возвращаться. В голове вертелось заключение – в следующий раз минимум неделя чистыми, остальное не то.
Погода опять радовала. Погружённый в свои раздумья, я собрался очень быстро. Пока упаковывал вещи, приготовился завтрак. Ел практически на ходу. Схвачу ложку макарон с тушёнкой, пока жую, таскаю вещи в лодку, возвращаюсь за новой партией—опять ложку в рот и так далее. Чай уже пил спокойно—всё было готово. Включил навигатор, теперь беречь батарею было ни к чему, и отчалил.
Мои опасения, что, войдя в лес, я сразу столкнусь с завалами, не оправдались, лес оказался негустым, а река широкой. Около часа я двигался как по солнечному лучу—так красиво подсвечивалась река—не напрягаясь, но и не давая себе отдыха. Течение было хорошим, и я ловко держался основного русла, помогая вёслами держать хорошую скорость.
Первый завал. Прижался боком лодки к бревну, достал блокнот, написал дату и поставил первую за сегодня палочку. Достал навигатор, он показывал, что прошёл я девять километров, неплохо для одного часа.
Ровно через час возле очередного завала достаю навигатор, прошёл четыре километра. При ограничении во времени завалы стали казаться намного больше и сложнее, возможно, так оно и было в действительности, но легче от этого не становилось. Начали появляться преграды из коряг—по два три корпуса лодки, а это десять—пятнадцать метров. Показания навигатора не радовали.
Я начал откровенно торопиться, понимая, что успеть смогу максимум впритык. Проходя завал за завалом в спешке, начинаешь обязательно ошибаться, и вот, проходя двенадцатый завал, я, видимо, не заметил острый сучок и пробил обшивку лодки. Как это произошло, я не заметил, лишь запрыгнув в лодку и пройдя некоторое расстояние, услышал звук струящейся воды. Дырка размером с мизинец зияла по правому борту, чуть ниже ватерлинии. Сняв перчатку, я заткнул отверстие и продолжил движение. Пока нет завалов, проблема не критична, до места осталось километра два, если что, дойду и пешком, мелькнуло в голове решение.
Неожиданно перчатка оказалась очень действенной и поступление воды в лодку прекратилось. Честно говоря, я до пробоины натаскал на одежде достаточно воды, чтобы не было заметно её поступление сквозь перчатку.
Время поджимало, и я налегал на вёсла, стараясь держать крен на левую сторону, чтобы пробоина как можно дольше находилась выше уровня воды. Навигатор показывал, что до места встречи осталось меньше километра. Очередной поворот и завал, тринадцатый за сегодня. Ну уж нет, на тринадцатый с дыркой не пойду, я хоть и не суеверный, но потом слушать суеверную бредятину не хотелось. Но это так, для «отмазки», а в реальности за завалом виднелся берег—высокий и обрывистый, и осторожничать с лодкой времени уже не было, а здесь, хоть и неидеальный, но вполне осуществимый сход с маршрута уже имелся.
Зазвонил телефон, Виталя был уже на подходе. Сориентировав его и, соответственно, себя, благо по навигатору это проще простого, я причалил и привязал лодку к ветке дерева, так, чтобы пробоина была выше воды. Дальше надо идти пешком, встречать машину. Выбираясь на дорогу, я потерял весь человеческий облик, который остался. Берег оказался сырым и скользким, а соответственно очень грязным, что немедленно передалось мне. Пометив место остановки жёлтой непромокаемой курткой, я двинулся навстречу машине. Встретились мы в назначенном месте, хотя он не сразу узнал это пугало (как он выразился), то есть меня.
