Только хотел Макарка поподробней расспросить кабана про чердак, про дверь и про сундук, как неожиданно для самого себя мальчик проснулся. «Значит, это был сон, всего лишь сон», – с грустью подумал Макарка. Почему с грустью? А потому, что отец приучил мальчика не верить в разного рода мистику, к коей относил и сновиденья. Мальчик и не верил, хотя в этот сон поверить уж очень хотелось; так хотелось последовать совету кабана, что Макарка чуть не заплакал от сожаления. И только уже слезки подбежали к глазам Макарки, как наяву услыхал он уже знакомый по сну кабаний голос – словно сверху откуда-то до Макарки донеслось то, что он уже слышал: «Ты, Макарка, должен будешь нынче же пойти на чердак. Как откроешь железную дверь, так и иди прямо на свет из маленького окошка. Там увидишь сундук. Открой крышку этого сундука, и тогда все сам поймешь». Но где кабан? Откуда ему взяться в доме? Макарка облазил все углы своей комнаты в поисках говорящего кабана, но нашел только потерянную вчера тетрадку по арифметике. Еще более опечаленный, чем сразу после сна, Макарка оделся и направился в гимназию.
Уроки никак не шли на ум – думал мальчик о сне своем и еще больше думал о том голосе, что услыхал наяву. Тут уж никаких сомнений в реальности происходящего не было. Но от этого мало что менялось. С таким мыслями Макарка сидел на занятиях, с такими же мыслями шел из гимназии домой. И уже на самом подходе к дому отчетливо услыхал: «Ты, Макарка, должен будешь нынче же пойти на чердак. Как откроешь железную дверь, так и иди прямо на свет из маленького окошка. Там увидишь сундук. Открой крышку этого сундука, и тогда все сам поймешь».
Оглянулся мальчик и увидел, как по улице от него убегает – да-да, тот самый кабан из давешнего сна. Так значит все происходившее – не мистика? Как же радостно было Макарке от осознания этого – просто теперь Макарка решил, что во что бы то ни стало, а запрет отца он нарушит, нарушит ради исполнения кабаньего завета. Вы скажете: как же так – для мальчика какой-то кабан важнее родного папы! Скажете, и будете правы. Однако в жизни нередки случаи, когда нам приходится следовать не наказам старших, а велениям собственного сердца.
И тут был как раз случай такого рода – сердце, именно сердце велело Макарке делать так, как сказал кабан. Сердцем чуял мальчик, что все это не просто так, что от этого как-то зависит его будущее. Потому, дождавшись пока в доме все уснут, Макарка в тот же вечер, вооружившись свечкой и спичками, направился на чердак. Пробрался мальчик через залежи старой рухляди и даже не поранился и не получил занозу, как то предрекал отец. Дверь железная тоже поддалась сразу – настолько она проржавела, что даже не могла уже и скрипеть как следует. Макарка прошел на чердак – повсюду висели буквально клочья пыли, а на полу валялась рухлядь, казавшаяся в свете свечи, которую мальчик предусмотрительно зажег, такой ветхой, что только дунь на нее, и она рассыплется.
Возможно, так бы оно и случилось, но Макарка так волновался, что не то что дунуть, а даже выдохнуть посильнее и то боялся. Вдалеке увидел мальчик чердачное окошко и, как и велел кабан, пошел туда. Под самым окошком действительно оказался сундук, который был как минимум в два раза старше дома – такой он был древний. Макарка поднял крышку и вдруг оттуда выскочила свинка. Она хрюкнула и удобно уселась на подоконнике. Только после этого посмотрела на опешившего Макарку и проговорила довольно приятным голосом, напоминающим голос маминой сестры, приезжающей в гости из деревни примерно раз в месяц: «Спасибо тебе, добрый мальчик, что ты освободил меня из плена. Теперь смогу я вновь вернуться к мужу моему – славному кабану, который уже истосковался без меня. За это, Макарка, получишь ты в награду счастье великое!»
И только свинка так сказала, как что-то вдруг подняло мальчика в воздух, и через миг сидел Макарка уже на серебряном троне в красной мантии, а голову мальчика украшала золотая корона. «Так вот какова награда свинки!» – с гордостью подумал Макарка. И стал королем – самым настоящим, а не игрушечным.
Сначала Макарке королем быть понравилось: знай себе приказы да указы издавай, казни да милуй, верши суд и считай поступления в казну. Но чем дольше состоял мальчик в должности короля, тем больше должностью он этой тяготился. С какого-то момента и вовсе стало Макарке казаться, что от его правления всем в королевстве делается только хуже: издал указ казнить преступника, а тот, как выяснилось уже после казни, оказался не виновен; велел помиловать другого преступника, а он, очутившись на свободе, сразу принялся за воровство вновь; сосед пошел войной на королевство Макарки – пришлось отдать соседу часть земли, ведь оказалась армия соседа сильнее армии Макарки; мор случился – и тоже Макарка поделать ничего не мог.
Очень печалился мальчик-король, а когда вдруг однажды открыл казну и увидел, что денег там больше нет, то понял окончательно и бесповоротно: пора от короны и от всех привилегий, что корона дает, отказываться. Пора возвращаться домой, учить уроки, помогать отцу в лавке. Но как это сделать? Как найти кабана или жену его свинку? Ничего этого Макарка сделать не мог и очень горевал. Дела же в королевстве между тем шли все хуже и хуже. И как-то раз Макарка, взойдя на трон, не увидел своей короны. Лакей же сказал мальчику-королю: «Страна бедствует, пришлось корону продать». А потом добавил каким-то не своим голосом: «Вставай, Макарка, пора в гимназию». И тут Макарка проснулся – проснулся дома в своей постельке. Оказалось, все это ему приснилось: не было ни кабана, ни свинки, ни королевства, ни трона, ни короны… И опять, как и во сне, Макарка немного пожалел, что нет повода сходить на чердак вопреки отцовскому наказу.
Однако пожалев, тут же и порадовался: не бывать ему теперь королем. Как же это хорошо – быть простым мальчиком Макаркой, ходить в гимназию, помогать отцу в лавке… Радостный Макарка вышел из дома и пошел на учебу. Вдруг где-то на полпути до гимназии откуда-то сзади услыхал Макарка знакомый голос: «Ты, Макарка, должен будешь нынче же пойти на чердак. Как откроешь железную дверь, так и иди прямо на свет из маленького окошка. Там увидишь сундук. Открой крышку этого сундука, и тогда все сам поймешь». Макарка оглянулся и увидел убегавшего за угол кабана…
Красиво зимой в лесу – снег мягкий и пушистый, на голых ветках деревьев дремлет иней, тишина… И все бы хорошо, но зверю и птице в зимнем лесу холодно и голодно. Вот спешит куда-то лисица в поисках пропитания, вот стайка клестов шумно перелетает с елки на елку в поисках шишек, вот заяц пытается разметать толстый снежный покров, чтобы добраться до такого вкусного и такого желанного корешка.
Трудно животным в зимнем лесу. Хорошо лишь тем, кто еще до наступления холодов завалился спать на всю зиму. Вон, Медведь – снега, косолапый, дожидаться не стал, под старой сосной организовал себе уютную и теплую берлогу, запасся за первые осенние месяцы жиром, свернулся калачиком и захрапел. Или Ежик. Тот… Хотя что это? Куда это Ежик, которому по природе его спать зимой предписано, семенит по твердому насту. Уже ведь неделя, как снег лег, а Ежик не спит. Это возмутительно! Но почему же не спит он? Что такое произошло? Объясняется все просто – Ежику, оказывается, надоело спать зимой. И ладно бы любопытство там замучило – как, дескать, зима в лесу выглядит? – или, скажем, просто захотелось сравнить вид любимой полянки летом и вид любимой полянки по зиме. Ничего подобного! Ежик всего лишь не смог сам себе ответить на вопрос, для чего нужно ему, Ежику, спать зимой.
Так напрягся, бедняга, думая над ответом, так разволновался, что решил даже обратиться за помощью. К кому? Да вот хоть к Медведю, который хоть и больше Ежика раз в сто, а тоже спит зимой в своей норе, только называя ее почему-то не норой, а берлогой.
Помнится, дело было так. Еще лето надумало лишь заканчиваться, еще осень с ковром из желтых листьев лишь смиренно поджидала у входа в лес своей очереди, а Ежик уже прибежал к Медведю – так был озабочен вопросом необходимости сна, что пока бежал, аж запыхался весь. Стал дышать – часто-часто; Медведя разволновал. Тот даже было подумал, уж не случилось ли чего на самом деле серьезного – от этих ежиков ведь чего угодно ожидать можно. Ежик же между тем отдышался и начал нудным своим ежиным голосом:
– Вот скажи-ка, брат Медведь, на милость, объясни мне, глупому зверю…
Вежливый Медведь пропустил или сделал вид, что не заметил не очень уместного обращения «брат» к себе со стороны Ежика. Точно так же пропустил мимо ушей довольно-таки смешно выглядевшее в устах Ежика слово «зверь», сказанное по отношению к себе любимому. Ежик же, раз его никто не перебивал, продолжал нудно рассуждать:
– Разъясни мне, брат, ради чего это, для каких таких целей и задач, по каким, будь любезен, объясни, причинам, ни Лиса, ни Заяц, ни Волк, ни Рысь, ни Кабан…
