образовавшийся узел ушила. Далее быстро в обратном порядке закрыла рану, наложила швы шелковыми нитями, обработала шов спиртом, наложила сухую повязку и только тогда позволила себе выдохнуть и опереться руками о стол.
— Уважаемые коллеги, поздравляю, первый этап пройден. — Я повернула к ним голову и не сразу поняла, в чем дело: все трое смотрели на аккуратную повязку на животе девочки с открытыми ртами и стеклянными глазами. Понятно, у них шок. Надо их привести в чувство, подняв голос я чуть ли не выкрикнула:
— Уважаемые, забираем ребёнка в палату! Еще не лето, она замёрзнет. — И только после слов о том, что ребенок может замерзнуть, все одновременно подорвались к операционному столу, толкаясь и бестолково суетясь. Бардак.
— Так, стоп! Уважаемый Али, возьмите малышку, отнесите её в палату. Там должны были уже подготовить для нее чистую койку. А я скоро подойду. Нужно успокоить родителей. А вы, уважаемые лекки, пойдёмте со мной. Сняв у выхода из палатки запачканную кровью простыню, заменившую мне хирургический халат, я направилась к волнующимся родителям:
— Уважаемые, операция прошла успешно. Но судить о её результатах еще рано. Эта ночь и завтрашний день будут решающими. Если не поднимется жар, если, в общем здесь много если. Молитесь, мы все будем молиться, чтобы всё закончилось хорошо.
Мама малышки облегченно заплакала, кажется после слов «операция прошла успешно» она меня уже не слушала. А отец Ники уточнил:
— Можно эту ночь мы будем рядом с ней?
— Я сама буду следить за ней этой ночью. А вот завтра весь день можете быть с ней неотлучно, — ответила я и устало побрела в сторону Лечебницы, сзади меня шли лекки, так же медленно как я и даже слегка пошатываясь. На подходе к зданию они немного пришли в себя и одновременно спросили:
— Лекка Ярроу, что это было?!
— Это невозможно, как ккак КАК вы это сделали?! — заломила руки лекка Тильда.
— Научите меня, я ПРРОШУ вас, научите меня спасать жизни людей, как вы только что это сделали, — взмолилась лекка Саманта.
— Ну, положим, ещё не всё окончено, нам надо пережить ночь и день, — вздохнула я, — а если вы сильно того хотите, я буду вас учить. Вы сейчас идите, проверьте девочку, я немного отдохну, — попросила я их. Женщины кивнули и всё такие же «пришибленные», вошли в здание.
Прим. автора:
*О́пиум (из лат. opium, устар. о́пий) — сильнодействующий наркотик, получаемый из высушенного на солнце млечного сока, добываемого из недозрелых коробочек снотворного мака (лат. Papaver somniferum). В традиционной медицине благодаря высокому содержанию морфиновых алкалоидов использовался как сильное болеутоляющее средство. С древнейших времен человечеству известно наркотическое, успокаивающее и снотворное действие мака.
Мои руки мелко тряслись, немного кружилась голова. Я присела на ступеньку крыльца и тут меня накрыло: все мои страхи и переживания вылились в смятение и какой-то ступор. В голове было пусто, дрожь охватила все тело, хотелось прилечь и ни о чём не думать.
Как я решилась провести операцию в таких условиях? Как отреагирует организм ребёнка? Как пройдёт ночь? Поднимется ли температура? Много вопросов и ни одного ответа.
Страшно не было, когда я готовилась, просто некогда было мандражировать. Страшно стало, когда я оказалась рядом с «операционным» столом и с лежащим на нём ребёнком, в тот же миг я осознала, что я ОДНА, что вокруг меня не стоит моя команда из врачей-ассистентов, медсестёр, нет привычных инструментов, капельниц, приборов, элементарно нет даже халата.
После того как я взяла в руки свой тонкий ножик, мир вокруг исчез, страхи и паника отступили — началась работа, которую нужно было сделать хорошо.
Я посмотрела на свои новые руки, с длинными чуткими пальцами и поблагодарила Всевышнего за то, что они оказались «чувствующими». Я смогу делать операции, смогу собирать разломанные кости, правильно всё совмещать. Это очень важно. А тем более, когда нет возможности сделать рентген и мне придется полагаться только на мои знания, опыт и, конечно же, на мои новые руки.
Рядом присел кто-то и голосом Али сказал:
— Лекка Яра, не переживайте так, я думаю, что самое главное вы сделали. Остальное уже не в наших руках. — И сжал мне плечо в утешающем жесте. — Если бы вы здесь были год назад, когда я только заступил на пост, возможно мой старший брат остался бы жить. Он поступил сюда с симптомами как у Ники, у него тоже была рвота, рези в животе, ничего сделать не смогли. Даже не пытались, — сжал он кулаки, — а вы сотворили чудо на наших глазах, я думаю, что ребёнок выживет. Вы посланы нам небесами, я уверен в этом. И я бы хотел попросить вас, научите и меня, пожалуйста! Я хотел поступить в школу Лекарей, но не сдал вступительные экзамены, совершил глупую ошибку, ай, — махнул он рукой, — что было, то прошло.
Слушая его, я постепенно успокаивалась. Сегодня много дел, а уже вечереет.
— Лекка Ярроу, подскажите, а для чего вам нужна была эта палатка? Можно же было операцию, — посмаковал он новое слово, — провести в здании Лечебницы?
— Понимаете, уважаемый Али, в здании темно, света очень мало, в таких условиях делать что-либо с человеком опасно. К тому же, все палаты грязные, там давно не делали ремонт и вообще даже ничего не проветривается, — покачала я головой. — Я хочу с вами завтра обо всем этом поговорить. Мне сегодня вечером нужно забрать детей из Коробки, отвести их пока к себе домой. После чего я вернусь сюда и буду рядом с Никой.
— Хорошо, если хотите, вы сейчас можете быть свободны. А я пойду займусь своими делами, — вздохнул Али, — и да, все материалы, что были сегодня куплены, будут оплачены из казны, даже не думайте вкладывать свои средства.
— Спасибо, — ответила я, на самом деле сильно благодарная ему за это. Али улыбнулся и скрылся в здании.
Я поднялась, прошла в одну из операционных, там стоял примитивный рукомойник и мыло, умылась, ополоснула лицо, холодная вода взбодрила. Сходила наверх, взяла сушеный сбор из трав, отнесла Лие, со словами:
— Лия, заварить крутым кипятком, дать настояться и когда Ника очнётся пусть выпьет маленькую ложку настойки. И дадите ей выпить немного воды. Еду не давать.
— Всё понятно, лекка Ярроу, — я сначала не поняла в чем дело, но потом до меня дошло: Лия отвечала мне очень уважительно, с каким-то трепетным восхищением во взгляде, меня это смутило, но сделав вид, что ничего не замечаю, я поспешила прочь. На пороге вспомнив,
