И вообще-то эти маленькие желтые автобусы можно было понять – будто и сейчас в воздухе звенел стук колес ночного призрака трамвая. И народ, хоть по натуре был мирный, начал роптать, обвиняя городские власти, что те уничтожили в городе трамваи. Здесь уже испугался сам градоначальник, а вслед за ним испугались и все его многочисленные заместители. И тут уже ничего не оставалось властям города, как срочно издать новый указ: сегодня же восстановить рельсы, а из металла, наплавленного вчера, наделать трамваев. Но кто будет этим заниматься, рабочие же уволились? Так взять их, упросить, уговорить, извиниться наконец. Власти наши умеют извиняться, если им чего-то нужно. А тут было нужно – избежать народного гнева.
Рабочие же – народ отходчивый. Уже к вечеру рельсы лежали на всех маршрутах, а парк был заполнен новенькими трамваями, ожидающими выхода в город. И их фары-глаза были сегодня не столь печальны, как обычно. Но самое любопытное, что когда трамваи посчитали, то их количество совпало с изначальным. Получается, что и трамвай-призрак, счастливым образом избежавший пресса и переплавки, тоже здесь? А может, и не было никакого призрака? Теперь уже никто не ответит на этот вопрос. Важно другое: трамваи вернулись в наш город. И кстати сказать, горожане теперь уже трамваи обижают ну гораздо реже.
Ганс и чудесное стеклышко
Много чему научился юноша Ганс, пока учился в школе: арифметике, географии, физике, химии, родному языку и истории мировой культуры. Как раз на уроке мировой культуры при изучении темы «Мифология» услышал как-то раз Ганс о том, что в далеком океане, где вода такая соленая, как будто ее специально посолили, есть остров – такой зеленый, что зеленее его просто в мире ничего ровным счетом и не найти: ни трава весной, ни листья на дереве возле пруда, ни сукно игрового стола не могут сравниться по насыщенности зеленого цвета с этим островом, что стоит посреди соленого океана.
На том зеленом острове есть сад. Сад этот столь чудесен, что даже легендарный Эдем не сравнится с ним. Говорят даже, что Эдем и исчез с лица земли, узнав о существовании сада еще более прекрасного, чем он. А прекрасным тем садом и был сад на зеленом острове в соленом океане. И чего только в этом саду не росло! И вот в этом саду есть одно дерево, у которого листья совсем круглые. Причем настолько круглые, что круглей ничего придумать даже и нельзя. Приходилось даже слышать такую историю, что когда один мудрый человек прибыл на этот зеленый остров и взглянул на это дерево, то, подивившись абсолютно правильной округлости листьев на нем, он почти тут же придумал колесо.
Колесо, правда, оказалось, пятым, но ведь колесом оно от этого быть не перестало. Но Ганса дерево это заинтересовало не круглыми листьями, послужившими прототипом колеса, а тем, что находится на самой макушке дерева. А на самой макушке этого зеленого дерева находится красный мешок. Этот мешок в своей красноте краснее заката, краснее огня и краснее Красного моря. Впрочем, не краснота мешка привлекла Ганса, привлекло Ганса содержимое этого красного мешка. В мешке же том красном, висящем на макушке дерева с идеально круглыми листьями, растущего на зеленом острове, стоящем посреди самого соленого в мире океана, находится шкатулка. Шкатулка эта сделана из чистого золота, украшают крышку ее изумруды, а внутри отделана шкатулка рубинами.
Считается, что эта шкатулка – самая дорогостоящая из всех шкатулок, существующих в мире. Но цена шкатулки Ганса интересовала не так, как ее содержимое. Согласно услышанному на уроке, в той шкатулке из чистого золота, под крышкой с изумрудами и среди рубинов лежит бриллиантовое яйцо, величиной никак не меньше яйца гусиного. Внутри этого бриллиантового яйца легко умещалась платиновая коробочка. Внутри же платиновой коробочки лежит самое обыкновенное на первый взгляд прозрачное стеклышко. Но если взять это стеклышко и в полнолуние посмотреть правым глазом сквозь него на луну, то тогда можно будет увидеть живущего там человека.
И вот с той поры, как Ганс, будучи еще школьником, узнал, что на земле есть очень соленый океан, в котором есть очень зеленый остров, на коем среди множества растений есть дерево с очень круглыми листьями, на вершине этого дерева расположился очень красный мешок, внутри которого находится шкатулка из чистого золота, а в той шкатулке – бриллиантовое яйцо, в яйце же коробочка из платины, и в коробочке обычное стеклышко, сквозь которое можно увидеть лунного человечка.
Как узнал об этом Ганс, так появилась у него мечта – найти это стеклышко и посмотреть через него в полнолуние на луну правым глазом, чтобы увидеть человечка с луны.
До самого окончания школы Ганс мечтал, а когда школьные годы прошли и Ганс стал юношей, то почти сразу же и решил отправиться на встречу со своей мечтой, то есть на поиски этого чудесного стеклышка. Вышел из дома юноша Ганс ранним утром, а к обеду уже стоял на берегу океана. Достаточно было лизнуть океанскую волну, чтобы понять: это действительно самый соленый океан в мире. Весь остаток дня и всю ночь плыл Ганс по бурному соленому океану, плыл на лодке, которую одолжил у старого лодочника. Лодка оказалась крепкой, и ранним утром, когда солнце еще только начинало простирать к небу первые лучи свои, добрался Ганс до острова.
Не узнать остров было просто невозможно: ничего более зеленого не только Ганс, но и вообще никто никогда в жизни не видел. Ганс ступил на долгожданную землю своей мечты. Сколько же вокруг было всяких растений – и деревьев, и кустарника, и трав, и цветов! Ничего более прекрасного Ганс в своей жизни не видел. А вскоре увидел он и дерево. Ганс сразу понял, что это именно оно – ни у какого дерева во всем мире нет таких абсолютно круглых листьев. Дерево оказался весьма ветвистым и Гансу – юноше физически развитому – не составило труда в считаные минуты забраться на самую макушку этого дерева. Конечно, там поджидал Ганса тот самый мешок – ну очень красный. «Да, – подумал Ганс, – Марс и в августовскую полночь не столь красен, как этот мешок».
Когда же Ганс прямо на макушке дерева раскрыл мешок, то нашел внутри него, как и предполагал, шкатулку – ту самую, из чистого золота. С крышки смотрели на Ганса изумруды, а когда Ганс открыл крышку, то смотрели на юношу уже рубины. И те и другие понравились Гансу, но взял он то, ради чего пришел сюда – бриллиантовое яйцо. Яйцо очень просто открывалось, разделяясь на две половинки. И там, между этих половинок, на самом деле была платиновая коробочка – маленькая, но при этом тяжеленькая.
Ганс нашел крышку, надавил на нее, и коробочка открылась. Там лежало заветное стеклышко, о котором так мечтал Ганс все эти годы, то есть наполовину мечта его сбылась – стеклышко было у него в руках. Теперь предстояло только осуществить вторую половину мечты: дождаться полнолуния и посмотреть правым глазом через это стеклышко на луну.
Ганс положил платиновую коробочку в бриллиантовое яйцо, бриллиантовое яйцо в золотую шкатулку золотую шкатулку в красный мешок. Красный мешок повесил Ганс на его исконное место на макушке дерева с круглыми листьями. И только после этого стал юноша спускаться.
С благодарностью покинул он прекрасный зеленый остров, на той же лодке переправился через очень соленый океан и через день был у себя дома. А еще через день наступило самое настоящее полнолуние. Ганс очень волновался, ведь его самой давней и заветной мечте нынче предстояло перестать быть мечтой. И вот Ганс видит полную луну. Сколько раз видел он уже полнолуние за свою жизнь! Но это было самым долгожданным. Ганс аккуратно берет стеклышко, прикладывает к правому глазу и смотрит на луну только через это стеклышко. Да, на луне действительно есть человечек. Что же он делает? Чем сейчас этот лунный человечек занят? Ганс всматривается и пытается понять. А когда понимает, то удивлению Ганса нет предела – лунный человечек сквозь свое стеклышко смотрит сюда, на Землю.
И видит Ганса, смотрящего с Земли на него. И тогда Ганс помахал лунному человечку рукой. А лунный человечек помахал своей рукой в ответ Гансу. И оба они улыбнулись, озарив своими улыбками и всю Землю, и всю Луну. И пусть пока только на миг, но вся Вселенная сделалась от этих улыбок краше.
Давным-давно жил в городе Риге на еврейском подворье ребе Исаак, и была у него дочка Рахиль. Жили они вдвоем, потому что мать Рахили умерла, когда девочке не было и года, а ребе снова так и не женился. Исаак пуще глаза берег любимую дочку, пылинки с нее сдувал и дрожал над ней, как будто бы была она хрустальной. Да и было чего бояться ребе Исааку: жизнь еврейского подворья в Риге в те времена была непростой и не всегда безопасной, чем, впрочем, Рига не отличалась от большинства городов старой Европы.
Бюргеры Риги охотно торговали с еврейскими купцами, но неохотно позволяли жить евреям в городе, и если изгоняли евреев из Риги относительно редко, то громили еврейское подворье по несколько раз в год, а оскорбить еврейскую девушку не считалось зазорным. Так что ребе Исаак старался не отпускать Рахиль из дома. Рахиль же томилась за высокими стенами – больше всего любила она сидеть на берегу Даугавы, вдыхать свежий запах речной воды и любоваться отражением стройных башен и красных черепичных крыш красавицы Риги в серебристых водах реки.
