и запрета нет. А все, что не запрещено, разрешено. Например, Филиппу Киркорову.
Или гей-парам: в клинике клиента примут как холостяка, а его сексуальность сочтут делом сугубо личным. Выдача российских свидетельств о рождении детям отцов-одиночек – отлаженный механизм (мы опишем его в главе «Юриспруденция»), негласный тандем репродуктологов, загсов и судов, который того и гляди будет разрушен одержимым демоном гомофобии российским правосудием. Ситуация стремительно ухудшается – после скандала с агентством «Росюрконсалтинг» [79] отцами-гомосексуалами заинтересовался Следственный Комитет; несколько отцов были вынуждены срочно уехать из России.
В США есть агентства и клиники, предлагающие программы суррогатного материнства для гомосексуальных пар. Стоимость их очень высока. BBC описывает случай, когда 61-летняя Сесиль Эледж из штата Небраска выносила собственного внука – ребенка своего сына Мэтью и его мужа Эллиота [80]. А донором яйцеклетки стала родная сестра Эллиота. Это был единственный шанс небогатых людей из провинции завести детей; даже деньги на ЭКО они собрали с трудом, купить яйцеклетку и оплатить сурмать уже было бы невозможно.
Для Мэтью, Эллиота и других таких же пар Великобритания недавно расширила страховую помощь – первая программа для мужской пары с суррогатной матерью была проведена в лондонской клинике за государственный счет. Однако ситуация каждой пары будет рассматриваться отдельно, и не факт, что страховка войдет в практику.
СВИДЕТЕЛЬСТВО № 5
ИМЯ Ярослав Копорулин, Джон О’Махони
СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Женаты
ПРОФЕССИЯ Художники, дизайнеры
МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА Вашингтон, США
ГДЕ ДЕЛАЛИ ЭКО Штат Вашингтон
ИСТОРИЯ ЭКО с донорской яйцеклеткой, суррогатное материнство
ДЕТИ Клэр, Вайолет, Иван и Демьян
Московский художник Ярослав Копорулин занялся дизайном одежды, встретив американца Джона О’Махони: они вместе поселились в Москве и основали бренд.
«Сначала я не думал о детях, – говорит Ярослав, – крутился в творческом кругу, увлекался другими вещами. А Джон всегда хотел заниматься воспитанием. Он все детство ухаживал за младшей сестрой. Ему хотелось семьи».
Сначала Джон попытался забрать мальчика из детского дома в Екатеринбурге. Суд длился полтора года, Джон фигурировал в деле как отец-одиночка, и судья отказался отдавать ребенка без свидетельства о браке.
После отказа суда в 2001 году Ярослав и Джон переезжают в Вашингтон. «Я пошел учиться, – рассказывает Ярослав, – закончил Коркоранскую школу искусств и дизайна при Университете Джорджа Вашингтона по направлению „медиадизайн“. Это было мое второе образование после Суриковского института. Нашел работу веб-дизайнера и программиста. Занялся искусством. Потом мы открыли бизнес – купили в ипотеку два дома и открыли мини-гостиницу. Какое-то время был стабильный доход. Мы отдали кредит. С приходом Обамы расписались. И, немного наладив жизнь, вернулись к мыслям о детях».
Тогда же у Ярослава умирает отец. «Он как раз собирался впервые к нам приехать. Одним из ярких воспоминаний детства была поездка с ним на птичий рынок за аквариумом. К его приезду я тоже купил аквариум, оставалось только запустить туда живность. Перед тем как начать оформлять визу, отец умер. Он всегда мечтал о внуках. Мне захотелось исполнить его желание. У нас с Джоном стабильные отношения, и мы можем положиться друг на друга, поэтому это показалось хорошей идеей».
Ярослав вспоминает, как представил отцу Джона: «Было смешно. Когда Джон переехал ко мне в Москву, нужно было объяснить отцу, что это не просто „международная дружба“. Я сильно нервничал перед разговором. И даже напился пива, чтобы набраться смелости. Отец посмотрел на меня и сказал: ты думаешь, я слепой? Вопрос решился за секунду, выяснилось, что переживать было не надо. Я был удивлен, что папа оказался прогрессивным, прежде никаких разговоров на эту тему у нас не было. Потом отец несколько раз спрашивал, есть ли у нас планы насчет детей. Именно эти слова стали побуждением к действию».
Сначала Ярослав и Джон обращаются в репродуктивный банк за яйцеклеткой. Выбирают анонимных доноров: в досье – ни фотографии, ни имени. Согласия на встречу с ребенком тоже не было. Половину яйцеклеток оплодотворяют спермой Ярослава, половину – спермой Джона. С клетками первых двух доноров ничего не выходит: эмбрионы не доживают до пятых суток. Клетки третьей совместимы с ними обоими: получено шесть эмбрионов хорошего качества.
Параллельно, через другого агента, ищут суррогатную мать. «С каждой из них мы ходили к психологу, чтобы не возникло эксцессов во время беременности». Ярослав и Джон решают подсадить два эмбриона.
«Одна девушка сказала, что готова выносить для нас близнецов, но потом пропала. И, слава богу, мы быстро поняли, что она опасается. Стали искать дальше». Так появилась Фэллон, замужняя мать 13-летней дочери, неунывающая, с сильным характером. «По-человечески мы совпали. Конечно, ее интерес был финансовым – и тем не менее мы поладили».
Оба эмбриона принялись. Девочки, Клэр и Вайолет, родились в мае 2016 года. Роды прошли легко, Ярослав с Джоном на них присутствовали. «Все было подготовлено к нашему приходу. Соцработник объяснил медсестрам, что родители – пара мужчин, а роженица – сурмать. Нам разрешили пройти в родильное отделение. После родов каждому из отцов дали ребенка на руки. Вайолет – генетически моя, ее дали Джону. А Клэр, генетическую дочь Джона, дали мне. Удивительно, как дети запоминают первое прикосновение: Клэр теперь всегда бежит ко мне, а Вайолет – к Джону. Поскольку они разнояйцевые близнецы с разными отцами, то получились совсем не похожими друг на друга».
Программа длилась два с половиной года и стоила около ста тысяч долларов.
В свидетельстве о рождении девочек Ярослав вписан как «мать». «Конечно, друзья иногда спрашивают, как мы им будем объяснять, кто их мама и где она. Мы уже рассказали девочкам, что наша семья выглядит по-другому: „У вас два папы, а родиться вам помогла наша подруга. Она носила вас в животе“. Они, конечно, маленькие, но пока все принимают хорошо. Женщина в семье, если что, тоже есть – бабушка, мать Джона».
Девочки называют Джона «daddy», а Ярослава – «папой». В школе, куда ходят четырехлетние сестры, все знают, что у них два папы, от учителей до администрации. «Вашингтон – город для разных людей, здесь принимают всех».
Московской родне о рождении девочек сообщили в последнюю очередь. «Наверное, это оборонное состояние, – говорит Ярослав, – когда я жил в Москве, то ограничивал общение с родственниками. Из-за возможного непонимания моей сексуальности предпочитал никому ничего не докладывать. Тетка с маминой стороны сначала возмутилась рождению детей в однополой семье, однако в итоге смирилась».
В «холодильнике» оставались еще четыре эмбриона. Три года спустя в семье появилось еще двое детей: близнецы Иван и Демьян. «Получилось смешно. Фэллон позвонила нам и честно сказала: „Мне нужно отремонтировать кухню“. Ей исполнялось 34 года, шел последний год, когда она могла бы поработать суррогатной матерью. Она была готова сделать это еще раз. И ей
