Наутро все было спокойно. Медсестра Ирина принесла лекарство, провела со всеми процедуры и даже не взглянула в мою сторону. А вечером меня неожиданно выписали, хотя лежать нужно было еще три дня. Когда я покидал расположение медсанчасти, Ирина украдкой, улучив момент, подошла и тихонько погладила меня по голове, как-то по-матерински поцеловала в лоб и сказала:
– Все у тебя еще будет. Ты такой хороший. Оставайся таким подольше.
Я не нашелся, что ей ответить, просто кивнул и зашагал в казарму. Как-то гаденько было на сердце, склизенько и гулко.
Потом, вспоминая все это, я неоднократно благодарил товарища прапорщика за точно выбранное время для контрольного звонка. Искренне благодарил, серьезно. И думал о том, скольких таких страждущих, как я, Ирина все-таки уваживала до и после, жалея и сострадая. И еще ужасался, как же мог повестись на такое. Как мог хотеть то, чего никогда – ни до, ни после ни за какие деньги хотеть бы не стал.
Честно скажу, для моей психики в мои восемнадцать – двадцать лет и оторванности от большой жизни переносить воздержание такое длительное время было большим испытанием, чем марафоны по полной боевой и ползание в грязевом дерьме. Как оказалось, мне было проще переносить спецназовские спарринги и спецподготовку, дремучую дедовщину и малопригодную еду, чем отсутствие регулярного и полноценного секса. Не знаю, только ли мне одному это так тяжело далось, но подозреваю, что похожих историй у служивых ребят было немало. И опять же предполагаю, что такого рода стрессы не могут не отражаться как на физическом, так и на сексуальном здоровье мужчин в дальнейшем. Если сейчас я не испытываю заметных проблем в сексуальной сфере, то неизвестно, когда и как это может всплыть в более серьезном возрасте.
А теперь вернусь к своему рассказу. Мне казалось, что беременность, роды, а потом ребенок отвлекут мою невесту от тяжкого ожидания и она будет моей и только моей… Но она ответила, что хочет пожить в свое удовольствие, что рановато еще заводить детей, что мы это всегда успеем.
Прошу обратить внимание на еще одно сообщение в форуме.
...
СООБЩЕНИЕ В ФОРУМЕ
Саммер:
Ранние браки – это пятьдесят на пятьдесят. Бытует мнение, что они в большинстве случаев распадаются, т.к. люди еще о жизни ничего не знают, деньги зарабатывать не умеют, по жизни еще сами не определились, а тут уже семья, какие-то обязанности и дети. Но также есть мнение, что пока молодые, характеры могут притереться. А если есть хоть еще немного мудрости, то проблемы можно преодолеть вместе.
Вот в части мудрости как раз и проблемы, откуда ей взяться в восемнадцать-то лет?! В этом возрасте все кажется возможным, нет проблем ни в какой области. Кажется, что все еще успеется, что все еще может быть, что ты уже и так все знаешь и понимаешь. Полностью поддерживаю Наталью Толстую, уже написавшую, что никакие увещевания родителей, тем более чужих людей, не могут иметь значения.
Ведь ты влюблен и точно знаешь, что любим. У тебя большие планы на будущее и уверенность в собственных силах. Ведь так?
Многие уверены в том, что молодой муж – это ребенок, как уже и говорилось чуть выше. У него на первом месте друзья, пиво и развлечения. Возможно, в большинстве случаев это и так. Но я, к примеру, в столь раннем возрасте ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотел иметь семью, любимую жену и детей. Меня уже не тянуло гулять с друзьями и праздно проводить время. Нет, безусловно, мои друзья не ушли из жизни, мы продолжали общаться. Я познакомил свою пассию с ними, а она меня со своей единственной подругой. Все было, как мне казалось, совершенно замечательно. Я не замечал ни тех странностей в поведении моей возлюбленной, которые должны были навести меня на размышления, ни тех ее слов и поступков, которые в моей матери вызывали тихий ужас. С ее точки зрения, моя пассия была недалекой, совершенно необразованной, неотесанной и корыстной особой. Более того, как предположила моя мать, девочка была слишком маргинальна, но я стоял на своем и ничего не желал слушать. Заявив мне однажды наедине, что я с этой женщиной жить не буду, она все равно помогала строить наши семейные отношения, добрая моя, честная матушка.
За два года службы я как отличник боевой и политической подготовки дважды побывал в отпуске, через девять и восемнадцать месяцев после призыва. Случай редкий, но, как оказалось, вполне возможный. Когда я приехал домой в первый отпуск, то обнаружил, что моя женщина не живет в моем доме. В письмах ни она, ни мать по просьбе почти невестки об этом не писали. Как было объяснено, так, дескать, лучше. Зачем, мол, я буду стеснять твою маму, когда у меня есть комната в общежитии? Тогда я искренне восхитился благородством своей избранницы и, самолично собрав ее вещи в общаге, привел барышню обратно в дом. Через два дня мы расписались. В ЗАГСе пошли навстречу военнослужащему, у которого всего десять дней свободы. Мы все быстренько обстряпали и стали официальными супругами. Все те дни, что я был дома, я уговаривал молодую жену сделать ребенка. Она была непреклонна и тверда, как стенка. Нет – и все! Рано еще! Успеем, всему свое время.
В своем втором отпуске я снова настойчиво долбил в одно и то же место. Никакого результата. Даже аргумент, что мне осталось служить всего полгода и я приеду как раз к самому тяжелому периоду беременности и буду рядом, стану помогать и поддерживать, ее решимости не растопил. Не хотела! Я расстраивался, но куда деваться: желание детей должно быть у обеих сторон.
Вот тут начинается самое интересное. Я вернулся домой без предупреждения, свалился как снег на голову. Мои были рады, это было видно по всему. В первую же ночь жена заявила, что очень хочет ребенка, срочно и непреклонно. Бог мой, как же я был счастлив! Созрела! Поняла, что не может без меня, осознала всю важность продолжения рода! А учитывая два года моего воздержания, так и совсем хорошо! Мы с жаром принялись за дело. Уже через две недели она заявила, что купила тест и может с уверенностью сказать, что беременна. Какой же я испытал подъем, какой полет – трудно сейчас передать словами. Родила моя любимая точно в срок, через девять месяцев без одной недели. Теперь, по моему разумению, началась полноценная семейная жизнь.
Мать забронировала квартиру на свое имя как член ВТО и уехала в маленький южный город создавать с группой друзей-артистов новый театр. Мы остались одни в двухкомнатной квартире в центре города. Я работал на заводе, на конвейере, часто в две смены, ведь нужно же было обеспечивать семью. Об учебе не шло и речи. Как же я могу ходить в институт, если у меня растет сын! Заочных актерских отделений не бывает, а ничего другого мне не хотелось. Вот и забросил мысль о высшем образовании.
Не стану рассказывать о том, как и в какой последовательности у нас все развивалось, но отношения после рождения ребенка стали портиться сразу и резко. Нет, я не уходил из дома к друзьям, я не сачковал от работы по дому. Все наоборот. Убрать квартиру, приготовить ужин, закинуть пеленки в стиралку – да без проблем! И просить не надо. Я же все понимаю. Только я уже стал взрослей и розовые очки с глаз упали. Я стал замечать все несуразности, которые видела моя мать, начал понимать несколько больше, чем четыре года назад. В какой-то момент ко мне пришло озарение, что дальше так нельзя. Мы с каждым днем все дальше друг от друга, когда я старался быть ближе и ближе. Вдруг мне в голову стали закрадываться странные сомнения. Я отбрасывал все эти черные мысли и снова впрягался в работу. Когда мальчику исполнился год, моя жена снова забеременела. Она мне сказала об этом и тут же заявила, что пойдет на аборт. Я взвился выше головы и стал умолять не делать этого! Я хочу много детей, и это очень хорошо, что второй появится именно сейчас. Отстреляемся сразу, а потом будем поднимать двоих. Многих сил мне стоило уговорить ее от этого шага. Многих сил и слез. Как же я умолял ее на коленях! И она сдалась и согласилась оставить ребенка.
Однажды, когда жена находилась вторично на шестом месяце беременности, я, вернувшись с работы, не застал ее дома. Решил, что гуляет с ребенком и, приготовив ужин, стал ждать. Она вернулась поздно, очень уставшая и осунувшаяся. Уложив малыша в кроватку, села за кухонный стол и заявила, что сегодня вызвала искусственные роды и не стала отлеживаться в больнице, вернулась домой… Теперь ей нужен покой и тишина. Я понял, что она убила моего уже практически сформировавшегося ребенка. После ее слов не смог ничего ответить. Как-то обмяк весь сразу и онемел, просто что-то умерло у меня внутри. На следующий день от своего психиатра, у которого проходил два раза в год курс лечения после тяжелейшей черепно-мозговой травмы, полученной мной еще в десятом классе школы, я узнал, что жена моя приходила в диспансер за справкой о том, что я не совсем здоров. На основании этой бумаги она получила разрешение на искусственное прерывание беременности. Но ведь первого рожала не задумываясь, не переживая, страстно того хотя! В тот же миг понял, что теперь уже точно не смогу жить с этой женщиной. Через два месяца, прошедших в диком напряжении и муках совести, я в один день уволился с работы, выписался из квартиры и подал на развод. Уехал в другой город и устроился служить в театр.
