Эдвард на несколько секунд задумался, а потом сказал:
– Я ожидал, коллега, этого вопроса. Сразу скажу, что самих обитателей озера Прошлого я не видел. Однако в какой-то момент мои частые посещения этого озера дали результат: от атлантов стали приходить сигналы. Первым таким сигналом стала шкатулка, выброшенная волнами на берег; в ней я обнаружил несколько свитков с иероглифическими кодами. Расшифровывать их было сложно, но вскоре я понял, что это этрусская графика, и нашел специалистов, которые помогли мне раскодировать послания из воды. Из этих текстов я узнал, что на дне озера Прошлого обитают именно атланты и что благодаря свойствам этой воды они могут жить очень долго. Если верить свиткам, то среди атлантов из озера есть и такие, которые жили в самой Атлантиде. Трудно представить себе, сколько им сейчас лет, жизнь их уже давным-давно измеряется не годами, а веками и даже тысячелетиями. Нечасто, к сожалению, но и потом иногда атланты из озера Прошлого баловали меня такими вот подарками. От них я в свое время досконально узнал свойства воды Живого источника, о которых кое-что выяснил еще в первый год пребывания здесь. Но, повторюсь, атланты крайне редко выходят на связь. Уже потому я удивился тому дару, который Александр Федорович Белоусов получил от них, едва только явился на берег озера Прошлого.
– Откуда вы знаете об этом? – удивился Белоусов.
– Признаюсь, узнал случайно: вчера пришел туда и увидел хрономираж о том, как уважаемого Александра Федоровича накрыла волна и как он обрел футляр со свитками, то есть стал обладателем послания от самих атлантов. Честно говоря, господа, теряюсь в догадках, почему атланты, обычно разборчивые, вдруг так одарили человека, которого увидели впервые. Да-да, я не оговорился, мы их не видим, а они нас видят – это точно. Может быть, вы, Александр Федорович, сочтете возможным рассказать мне о том, почему именно вы удостоились такого внимания обитателей озерных глубин?
Александр Федорович уже было собрался что-то ответить, но тут в дверь робко постучали снаружи. Эдвард поднял руку, давая нам тем самым понять, чтобы мы оставались на своих местах и молчали. Я сразу понял: началось. Было крайне любопытно узнать, на какой стадии сейчас то самое столкновение сил Космоса и Хаоса, о котором рассказывал брахман: свершилось ли оно уже, и мы теперь лишь получаем результат в виде воцарившейся гармонии, или же оно только еще произойдет здесь и сейчас? А может быть, столкновение Космоса и Хаоса идет в эти минуты? Впрочем, долго размышлять мне не пришлось, поскольку Эдвард осторожно встал и направился в сторону двери, в которую тем временем постучали еще раз – еще более робко, совсем не настойчиво. Мы замерли в ожидании. Казалось, путь Эдварда от стола, за которым мы сидели, до двери занял целую вечность. Но вот Эдвард протянул руку и повернул желтоватый массивный ключ, которым дверь была заперта изнутри в тот момент, когда мы все зашли сюда. Рука Эдварда потянула дверную ручку на себя…
Кто стоял за дверью
Дверь открылась. На пороге стояли три эсэсовца в полном походном обмундировании. Похоже, это были ожившие камни с озера Прошлого. Впрочем, может быть, то была какая-то сложная игра? Но зачем и кому она была нужна?
При виде их мы встали, не сговариваясь. Эдвард отошел от двери и жестом пригласил немцев войти; те несмело проследовали в помещение и сиротливо встали возле стены, вроде ожидая предложения сесть, и в то же время словно боясь, что их сейчас прогонят – так, по крайней мере, казалось. Эдвард быстро спросил у них что-то по-немецки. Один из эсэсовцев кивнул, закивали и двое других. Тогда Эдвард обратился к нам:
– Господа, это они. Думаю, рассказывать, кто эти люди, не имеет смысла, поскольку вы их и так узнали…
– А кто эти люди? – неожиданно для всех спросил Мессинг.
И тут только я понял, что Мишель – единственный из нас, кто не побывал на берегу озера Прошлого, а значит, не видел трех окаменевших аненербевцев, которых сейчас мы лицезрели живыми и вполне здоровыми. После того как немцам было предложено сесть, Эдвард специально для Мессинга рассказал о том, как были наказаны эти трое, рассказал и о самом главном: что наказание закончится тогда, когда эсэсовцы поймут, осознают, осмыслят себя по-новому; откроют пагубность своих прежних деяний и откроются этому миру, преображенные. По всей видимости, это сегодня и произошло.
Теперь понемногу мне становилось ясно, что это за столкновение сил Космоса и сил Хаоса ради грядущей гармонии. Я был уверен, что эти силы уже где-то столкнулись и что в лице пришедших трех немцев нам явилась та самая гармония. Да, мы ни на секунду не пожалели о том, что не отправились сегодня же вниз, посчитав миссию выполненной, а цель достигнутой. Стоило задержаться на сутки, чтобы познакомиться с Эдвардом и чтобы увидеть собственными глазами воплощение мифа о Пигмалионе.
Брифинг с аненербевцами
Когда трое пришедших немцев сели за стол, один из них обвел нас взглядом, остановив его на Белоусове. Немного подумав, немец обратился к Александру Федоровичу по-английски:
– Простите, я не ошибся: Александр Федорович Белоусов – это вы?
Белоусов кивнул, но ничего не сказал, явно ожидая продолжения речи эсэсовца; тот же, обращаясь уже ко всем нам, посчитал нужным представить своих товарищей и представиться сам:
– Справа от меня профессиональный историк Максимилиан, слева – профессиональный географ Вальтер, а меня зовут Гюнтер, я по специальности гидролог.
Мы тоже представились и стали ждать того, что скажет Гюнтер. Тот поставил себе на колени заплечный мешок, откуда достал серебристую капсулу, положил ее на стол перед собой и произнес:
– Это нам велено передать лично Александру Федоровичу Белоусову, которого, признаюсь, я узнал среди сидящих за столом первым, потому что видели мы его на берегу озера совсем недавно. Только мы тогда были еще камнями. Поняли, однако, что тот хрономираж, что видел Александр Федорович, означал для нас скорое уже и так желаемое вочеловечение. Оно наступило сегодня – волны озера Прошлого захлестнули наши изваяния, после чего мы стали тем, кем стали. Более чем полувековой плен закончился. У ног своих я увидел эту капсулу, внутри же себя услышал голос, велевший передать ее вам, Александр Федорович, что я и делаю.
С этим словами Гюнтер подвинул серебристую капсулу к Белоусову, который тут же открыл ее и достал один-единственный свиток. Когда Александр Федорович развернул его, то мы увидели иероглифические ряды, сочетающие в себе графику коптов с этрусской. Эдварду даже не надо было детально всматриваться в свиток, чтобы ахнуть от удивления. Мессинг, до того детально познакомившийся с результатами расшифровки Алексией предшествующих свитков, полученных Белоусовым с волной озера Прошлого, внимательно посмотрел на это послание и сказал:
– Коллеги, перед нами лежит, не побоюсь этого слова, итог всему. Только что Александр Федорович Белоусов стал счастливым обладателем руководства по пользованию живой водой, то есть той самой водой с обнуленной матрицей.
– Но почему именно Белоусов удостоился этой чести? – не выдержал Эдвард.
Почему Белоусов?
Теперь ничто не мешало Александру Федо-ровичу ответить на вопрос Эдварда. И Белоусов сказал:
– Я думаю, что мои друзья уже сами поняли, почему выбор атлантов пал именно на меня. Так что мой комментарий будет предназначен в большей степени немецким коллегам. Я живу на этом свете уже очень много лет; мой год рождения – 1870-й.
Белоусов взял совсем несвойственную ему паузу, в процессе которой победоносно оглядел всех четверых немцев – иногда и нашему долгожителю было свойственно небольшое тщеславие. Немцы же, как мне показалось, решили, что Александр Федорович их разыгрывает, а потому лишь мило улыбались. Пришлось Белоусову не очень подробно, но все же довольно красочно представить основные вехи своей биографии, включая и рассказ о музыке камня, которая и подарила ему долголетие [5] .
– Вот теперь о главном, – подвел итог Белоусов, наконец-то отвечая на вопрос Эдварда. – Смею полагать, что атланты, отдающие мне столь важные секреты, увидели во мне родственную душу. Ведь те звездные камни, которые нам приходилось искать в прежних походах и которые способствуют долголетию своей музыкой, эти камни тоже атлантического происхождения. Потому, как мне кажется, атланты и решили передать свою тайну именно мне.
Когда Александр Федорович закончил свой рассказ, я заметил, насколько Эдвард и трое эсэсовцев удивлены и даже восхищены услышанным. Впрочем, и я выслушал рассказ Белоусова с нескрываемым восторгом, ведь Александр Федорович, помимо прочих своих достоинств, был прекрасным рассказчиком.
Рассвет
Тем временем за окнами стало светать. Нынешний рассвет был особенно прекрасен: солнце, выходившее из-за гор, было не оранжевым, как обычно здесь, а ласково-желтоватым. Поэтому, вероятно, и птицы в монастыре и за его пределами запели еще более изящно, чем обычно. Я даже подумал, что так мелодично могут звучать лишь пернатые в наших краях: где-нибудь в верховьях Волги или в вологодских лесах. В этом солнечном свете, в этой радости птичьих песен, в этом воздухе, наполненном горными ароматами, – во всем этом я отчетливо почувствовал тоску по дому. «Пора на север», – подумал я, но вслух ничего не сказал, потому что мог обидеть гостеприимного хозяина. Ничего не говорили и мои друзья: Мишель, Петрович и Белоусов – полагаю, что все они тоже наслаждались этим светлым утром и, как и я, мечтали о возвращении домой.
