Что она вырастет, и я ей все расскажу. И вот ей десять лет, а я с ужасом думаю, что ничего так и не сказала. Говорить нужно в тот момент, когда ребенок впервые спросит, откуда он взялся. А Варя не спрашивает. Ей десять лет, и она как будто не хочет ни о чем знать».
К ответу на вопрос, где находится биологическая мать, Наталья тоже готова. «Мне передали отказное письмо женщины, родившей ее в машине скорой помощи. Это письмо выдается вместе с документами. Судя по письму, у женщины есть двое детей, мальчик и девочка. Она приехала из Ростова-на-Дону на заработки. Указан адрес, не знаю, насколько он настоящий. Есть паспортные данные. Сейчас у меня нет ни малейшего желания узнавать, что с этой женщиной и как у нее дела. Но если вдруг Варя попросит, тогда поедем ее искать».
Наталья не прекращала работать: «Я занимала большую должность, была финансовым директором. Зарабатывала уже очень хорошие деньги. Но времени на общение с семьей не хватало, от этого было больно. Для чего ребенок, если его толком не видишь?» Когда Варе исполнилось три года, муж потерял работу и «залег» на диване. Отношения начали портиться. «Был момент, который я запомнила. Я вышла в коридор, в 12 ночи мне нужно было улетать в Волгоград. Стою, смотрю в зеркало и думаю, что мне сорок лет. Говорю мужу: „Я вроде еще ничего так выгляжу“. А он вдруг отвечает недобро: „Да кому ты нужна?“ И поправляется: „Ну, кроме нас с Варей“. Я вышла из дома и поняла: что-то в моей жизни сломалось безвозвратно».
Примерно в это же время сильно заболевает мать Натальи: приходится обеспечивать ей уход, успевать навещать между командировками. Вскоре она случайно узнает об изменах мужа: «У меня будто забрало опустилось, я ничего не соображала. Сначала очень сильно страдала. Думала, что это страшное предательство, этого просто не может быть. Я ведь выходила замуж раз и навсегда. И я только обрела семью, которую мечтала иметь». Наталья уходит от мужа. Снимает квартиру в соседнем доме, рядом с детским садом – чтобы не менять так резко Варину жизнь. «Я сказала Варе, что мы оба любим ее, но перестали любить друг друга. А я не смогу жить с человеком, которого не люблю. Думаю, она все поняла. Она вообще очень сдержанный человек. Мужа, естественно, заносило, он совершал разные неблаговидные поступки в мой адрес. Но я понимала, что папу нужно сохранить любой ценой. Потому что он хороший папа. И потому что он действительно ее любит». В первый класс Варя идет, уже переехав на съемную квартиру.
В 2014 году умирает мать. На похороны приезжает парень, в которого Наталья была влюблена в юности и с которым рассталась. Отношения, приостановленные на двадцать лет, возобновляются. Он тоже переживал тяжелый развод. «Мы стали встречаться. Я сказала Варе, что у меня есть другой человек, и предложила хранить секрет, который пока нельзя никому рассказывать». Варе очень нравилось, что у них с мамой есть общий секрет. Оставаясь с няней, она хитро улыбалась и говорила: «Ты, наверное, к секрету едешь». Скоро Наталья их познакомила: «Посмотри, вот это секрет». Через несколько лет они начали жить вместе, год назад поженились.
«Мой новый муж Саша очень дружит с Варей, но он – не Варин второй папа. Их дистанция сегодня чуть больше, чем могла бы быть; возможно, она сократится со временем. Заводить с Сашей общего ребенка мы не планируем. Он тоже воцерковленный человек, как и я, и мы сразу это обговорили. Он жалеет, что общая жизнь не началась тогда, 25 лет назад, ведь могли бы быть общие дети, но есть то, что есть. В моем окружении есть пятидесятилетние мамочки, но я не хочу такой становиться; мое желание иметь ребенка было удовлетворено. Моя дочь с каждым годом все больше на меня похожа».
«Однажды я думала, может быть, мне нужно записать мою историю? Вдруг она кому-нибудь когда-нибудь пригодится? И тут вдруг вы предложили рассказать ее для книги». Наталья призывает всех читателей подумать об усыновлении, ведь есть так много прекрасных детей без родителей, и есть другой путь к материнству. «Пойми я это 15 лет назад, я не сделала бы ни одного ЭКО. Я получила все, чего хотела».
Самая простая и одновременно самая сложная альтернатива репродуктивным пыткам – прекратить их без достижения результата. Глубоко вздохнуть и принять эту мысль: у вас никогда не будет детей и это не смертельно.
Чайлд-фри, сделавшим выбор, несмотря на прессинг окружающих, можно лишь завидовать: их жизнь, наполненная множеством разных смыслов, легче хотя бы на один килопункт.
Всем же, кто вырос с идеей родительства, динамитом заложенной в подсознании и личностном фундаменте, и ничего на нем не построил из-за жизненных нестыковок, лично мне советовать нечего. Я сама попала в силок пронатализма, я – пленница убеждений о себе как о потенциальном родителе. Мой мир – тюрьма, а я – арестант, послушно иду по ЭКО-этапам, выворачивая карманы. Но, может, кто-то читающий эту книгу окажется сильнее, увереннее и свободнее меня и не захочет превращать свою жизнь-игру в жизнь-насилие – и произнесет «стоп-слово» раньше.
Пока я надрываю свою операционку установкой зависающей биологической программы, бездетным хватает мощности на выполнение совсем других задач. С одной из таких знакомых мы обсуждали свидания в тиндере как способ развлечься; я сказала, что лучше схожу на сайт поиска сородителя, ведь мне не до песен с танцами. В ее взгляде мелькнуло сочувствие: моя целеустремленность вызывала уважение, но одновременно пугала. Ведь раньше я жила весело. В экзистенциальном споре зачуханного муравья с жизнелюбивой стрекозой из басни моралиста Крылова я всегда занимала порхающую сторону. И вдруг стала завхозом, уныло влачащим крошки в будущую норку.
Если отталкиваться от представления о материнстве как о непременном счастье (ведь именно под таким лейблом его веками успешно впаривает женщинам традиционная культура), приглядитесь к союзам знакомых, скрепленным детьми. С рождением новых людей интересы старых перестают учитываться. Младенец – Солнце, остальные спутниками вращаются на его орбите в неудобных позах. «Дотанцевать до конца любви» в этой ситуации просто, а разойтись по углам, будучи связанными одной целью, – сложно. Главное – не начать практиковать внутрисемейный бытовой садизм, обращаясь то Кабанихой из «Грозы» Островского, то госпожой Головлевой Салтыкова-Щедрина, то барыней Наташей Ростовой-Безуховой, чьи отношения с мужем квалифицировались бы сегодня как психологическое насилие. «Подвластность Пьера заключалась в том, что он не смел не только ухаживать, но не смел с улыбкой говорить с другой женщиной, не смел ездить в клубы на обеды так, для того чтобы провести время, не смел расходовать денег для прихоти, не смел уезжать на долгие сроки»
