Тибетец выложил эту историю полковнику Брэдфорду, который в Шигацзе притворялся собирателем народных сказаний о Гэсэре, и очень проникновенно посмотрел на него своими слепыми сросшимися веками. Полковник встал, поклонился, положил перед сказителем десять фунтов и через полчаса покинул Шигацзе.
А еще через день все члены спецгруппы, кроме полковника Брэдфорда, разными путями выехали за пределы Тибета.
Экспедиция была свернута. Но полковник остался в Тибете.
***
- А дальше? - спросил я.
- Что было дальше с Брэдфордом, неизвестно. Аутстрим поселился в США и стал практиковать новые техники, которым они научились у бессмертных йогов. И, когда мы беседовали в Хайфе, он сказал мне, что понемногу наступает то время, когда их можно будет постепенно передать широкой аудитории. Но сначала нужно было широко опубликовать базовые упражнения - те самые "шесть тибетских ритуальных действий". То, что они стали так популярны, свидетельствует, что люди "созрели". А значит, скоро обнаружатся и такие люди, для которых "Око Возрождения" будет уже малоэффективным. И поэтому в Хайфе он научил меня еще одному упражнению. Но просил меня никому не показывать его, пока меня конкретно не попросят. Он сказал, что попросить меня должен некий "трансгрессор". Он толком не объяснил, что это такое. Я так понял, что это будет человек, который воспринимает более сложную реальность и страдает от этого, поскольку ему не хватает для такого восприятия энергии.
- Потрясающе! - воскликнул я. - Ну так я и есть этот человек. Показывай упражнение!
- Не торопись, Саша, - сказал Сидерский. - Пароль ты, конечно, назвал. Но дело в том, что было еще одно условие.
- Какое?
- Понимаешь... Мне он фактически дал половину техники, утреннее упражнение. Оно работает только в том случае, если по вечерам практиковать другое упражнение. И вот эту вечернюю технику мне должен дать тот самый человек, который придет за утренней. Так что давай-ка сначала показывай ты.
- Ты с ума сошел? - запротестовал я. - Я знаю только самые элементарные асаны хатха-йоги и самые элементарные упражнения ушу и цигун. И уж во всяком случае я не знаю ничего такого, что не было бы сто раз описано в популярных книгах. И что не было бы известно такому спецу, как ты. Я ведь, как тебе известно, в метафизике всегда в основном интересовался чисто теоретическими вещами.
- Гм, - с сомнением сказал Сид. - А как насчет тех твоих параллельных жизней? Может быть, там? Может быть, тебя в твоем НИИЧАВО чему-нибудь такому учили?
- Нет, - безнадежно вздохнул я, - ни в какой жизни мне никто не показывал никаких секретных упражнений, это точно. Может, тут какая-то ошибка?
- Ошибка может быть только одна: ты - не тот человек, для которого предназначен утренний комплекс Аутстрима.
Я пытался спорить, но Андрей был непреклонен. Пока я не покажу ему вторую часть комплекса, он не может показать мне первую. Он очень мне сочувствует, но...
С тем мы и расстались. Прощаясь со мной в дверях, он предупредил:
- И не пытайся сам что-нибудь сочинить. Я самопал от фирмы отличать умею.
***
Домой я пришел совершенно убитый. Чувствовал себя как мальчишка, которому показали конфетку, а съесть не дали. А ведь для меня это, если разобраться, не просто конфетка, а незаменимое лекарство! Сволочь этот Аутстрим. И Сидерский тоже хорош. Нельзя быть таким суеверным. И жадным. Для друга каких-то несчастных упражнений пожалел - тоже мне, великий гуру нашелся!
Так я растравлял себя битый час, слоняясь по комнатам и срывая злость на жене и сыне. Потом все-таки наконец опомнился, завалился на диван и стал размышлять.
Я должен найти эти недостающие вечерние упражнения. Не может быть, чтобы я их не нашел. Наверняка они У меня уже давно есть. Я только не знаю, где именно. Попробую поискать по методу "холодно-горячо". Может быть, действительно, Институт спецтехнологий, он же НИИЧАВО? Нет, холодно. Секретными техниками йоги занимался Отдел Вечной Молодости. У меня туда не было допуска. Мы, простые сотрудники первого посвящения, практиковали банальную (по нынешним меркам) хатха-йогу по Айенгару и Вишнудевананде.
Здесь, в Киеве? Знавал я в "застойное" время многих подпольных мастеров боевых искусств, цигун и той же йоги. Но все те английские и французские книжки, из которых они черпали свои секреты (и продавали их простой публике за бешеные деньги), уже давно изданы массовыми тиражами на русском языке. Так что там секретов не осталось. Холодно.
Америка? Я перебрал в памяти весь свой последний разговор с Янусом Полуэктовичем. Нет, об упражнениях не говорили. Не то. Холодно.
Гм. Неужели после Америки? И вдруг я почувствовал: тепло. Странная спонтанная поездка в Бурятию? Еще теплее! Медитация под горой? Горячо! Записка из тайника? Вот оно! Горячо! Горячее и быть не может. Я достал бумажку. И в тысячный раз принялся ее рассматривать. Но что я мог понять в незнакомых буквах (или иероглифах) неведомого языка, если даже маститые востоковеды не смогли решить эту задачку?
Разочарованный и уставший от размышлений, я вышел пообщаться с семьей. Семья сидела перед телевизором и смотрела российские новости по НТВ. Жена и сын взглянули на меня затравленно и опять уткнулись в экран.
В России разгорался очередной скандал. Одни граждане обзывали других фашистами, а те не оставались в долгу и обзывали первых сионистами. Я смотрел и пытался вникнуть в суть дела, но при этом не переставал думать о секретных упражнениях, зашифрованное описание которых лежит у меня в кабинете на столе. Внезапно я вспомнил, что один из творцов нацистской метафизики Гвидо фон Лист разработал "арийский" вариант хатха-йоги, в котором асаны напоминают по форме древние германские руны. Это воспоминание потянуло за собой другое - недавно в Интернете я нашел информацию о так называемой иудейской йоге ("офаним"), в которой асаны соответствуют буквам еврейского алфавита.
Я начал было думать о том, как любопытно, что именно эти два враждебных друг другу учения создали практические техники, основанные на одном и том же принципе, как вдруг меня осенило. Обругав себя ослом (кажется, вслух), я вскочил и унесся к себе в кабинет. Не сомневаюсь, что сын с женой в очередной раз скорбно переглянулись, но мне уже было не до таких мелочей, как сохранение пристойного вида. Шифр! Руны! Буквы! А что, если...
Я схватил бурятскую бумажку и стал пожирать ее глазами. Боже мой! Ну как эти закорючки могут изображать собою упражнения? Неужели опять мимо?
И тут я сделал то, чего не догадался сделать еще ни разу с момента нахождения "записки". Я перевернул ее вверх ногами. И сразу все стало на свои места. Я принимал сплошную линию за верхнюю вертикальную черту, на которую в индийской письменности как бы "нанизываются" буквы. А она изображала землю! Ту Землю-Матушку, которой я так истово кланялся! И должна была находиться внизу. Теперь все ясно: вот это человек, который стоит прямо. А вот он поднял руки над головой. Вот он коснулся руками пола. Многие рисунки все равно были мне не совсем понятны, но я был уверен, что Сидерский в них разберется.
Я переоделся, взял бумажку и вышел в прихожую. Жена и сын испуганно смотрели на меня из дверей гостиной.
- Дорогие мои, - сказал я торжественно, - я доставил вам много мучений в последние месяцы. Но это скоро кончится. Я справлюсь со своими проблемами. У меня уже все для этого есть. Пожалуйста, пока не спрашивайте меня ни о чем. Просто поверьте мне: все будет хорошо. Я должен еще раз съездить к Сидерскому.
На улице я поймал машину и через десять минут стоял под дверью Андрея. Он открыл мне дверь, явно не очень довольный поздним визитом. Вместо извинений я протянул ему листок. Как положено, сплошной линией вниз.
Он посмотрел на листок, потом на меня, потом опять на листок, хмыкнул и сказал:
- Заходи!
***
Пока Андрей показывал мне упражнения и комментировал их, я сидел на стуле в углу комнаты. Демонстрация не произвела на меня особого впечатления. Нормальные упражнения йоги. От усталости и пережитых за день волнений у меня начала болеть голова, и я обхватил ее руками.
- У тебя такое чувство, будто обручем сдавили голову? - спросил меня Андрей, закончив демонстрацию. И, не дав мне ответить, продолжал:
- Эта боль - нормальное явление у людей с недостатком психической энергии. Теперь внимательно смотри па меня, и ты увидишь, как от нее можно избавиться.
Он встал между мной и окном и начал показывать комплексы по второму кругу. Заинтригованный, я был теперь внимательнее и почти сразу же обратил внимание на слабое серебристо-стальное мерцание в форме обруча вокруг его головы, как раз в той области, где больше всего чувствовалась головная боль у меня. Поначалу я подумал, что это лунный свет из окна странно освещает его голову. Но, во-первых, небо было покрыто тучами (я на это обратил внимание, когда ехал к Андрею), а во-вторых, свечение оставалось одинаковым при любом положении его тела - и когда он нагибался к полу, и когда выпрямлялся.
