Александр Смолин - Следовая полоса

Ратный труд пограничника считаю одним из самых привлекательных и самых ответственных. И в мирные дни пограничник, как на фронте, всегда напряжен, подтянут, готов встретить врага, защитить свою страну от непрошеных гостей.

А на это способен человек, горячо любящий свою Родину, проникшийся сознанием личной ответственности за ее безопасность и мастерски владеющий искусством службы на границе.

В любой обстановке, в самой сложной ситуации пограничник должен выполнить и выполняет поставленные перед ним задачи. Вот почему в наших войсках служат выносливые, смелые и бесстрашные солдаты, умеющие «видеть все, когда тебя никто не видит», способные «расшифровать» любой след, вынести многокилометровое преследование нарушителя, оперативно принять единственно верное решение и победить.

Конечно, приходит это к воину не сразу. Но если юноша поставил перед собой такую благородную цель и упорно будет идти к ней, то наверняка добьется успеха.

Я специалист службы собак, поэтому не могу не сказать о том, что, несмотря на оснащенность пограничных войск современной техникой, роль служебной собаки, а значит, вожатого или инструктора службы собак, по-прежнему велика.

Известно, что собака различает до двух миллионов запахов. На наших пограничных заставах есть собаки, которые берут след многочасовой давности. В статье, которую мне однажды дали прочитать, была изложена попытка инженера по электронной технике смоделировать собаку на микроскопических полупроводниках. При подсчете оказалось, что размеры и вес такой «электронной собаки» будут равны среднему танку.

Так что служебную собаку пока еще нечем заменить на границе. И сегодня она остается нашим верным другом и помощником!

Немало четвероногих дозорных подготовлено в клубах юных собаководов и в клубах служебного собаководства ДОСААФ, они несут сейчас службу на границе. Хотелось бы воспользоваться случаем и поблагодарить всех тех, кто вырастил и отдал границе своих питомцев.

А если кто-нибудь из читателей-ребят захочет овладеть мастерством вожатого и пойти с собакой служить на границу — идите в специальные школы!

В наших пограничных войсках есть такие замечательные школы. Юноши, призванные в армию, проходят там всестороннюю подготовку и потом служат на пограничных заставах. Уверяю, не пожалеете.

Родился я в замечательных пушкинских местах — в селе Большое Болдино Горьковской области. С детства любил лес, охоту. Наверное, эта любовь к природе, приобретенная сызмальства наблюдательность и помогли мне в моем следопытском ремесле.

В семье было четверо ребят, я — старший. Летом 1942 года, в самый разгар войны, мне, восемнадцатилетнему парню, пришла повестка из военкомата. В те времена с опаской относились ко всем «казенным» бумагам. Запричитала и моя мать, когда ей вручили бумагу с печатью:

— Касатик ты мой, дитятко родимое… Как-то ты такой слабенький будешь там, на войне. Будь проклят этот ирод косой Гитлер…

А «касатик» стоял, пытаясь сохранить хладнокровие, и читал повестку, где говорилось, что нужно явиться на призывной пункт. Иметь при себе ложку, кружку. Почему-то особенно врезалась в память эта «ложка и кружка».

Попал я в 300-й стрелковый полк НКВД. Там впервые надел форму, взглянул на себя строгими глазами. Но сменить одежду — не значит стать солдатом. Надо было овладеть азами военной науки, пройти курс молодого бойца.

Мы изучали устройство оружия, зубрили уставы, закалялись физически и старались беспрекословно выполнять распорядок дня.

Каждый из нас стремился овладеть военными знаниями как можно быстрее: шла война, и мы все рвались на фронт.

Я научился ползать по-пластунски, окапываться, стрелять. Всего, чему научился, не перечислить. Вскоре прибыл я в свой 300-й полк — солдатом. Пусть еще не обстрелянным, но уже настоящим солдатом.

В то время полк оборонял Воронеж. Около месяца мы защищали этот старинный русский город от врага, затем полк расформировали, и я попал в 90-й пограничный — по охране тылов действующей армии.

Основной нашей задачей была борьба с диверсантами, шпионами. Помню, нам приходилось разыскивать диверсантов, переодетых в форму красноармейцев, Найти их в огромной массе народа было нелегко.

Однажды стояли мы с бойцом Осадчуком у шлагбаума, проверяли документы. Гляжу — идет раненый с перевязанной рукой.

— Ваши документы?

— Нет документов, потерял, иду вот после ранения в медсанбат.

Вижу, подозрительно ведет себя «раненый», глаза блуждают, на лице — испуг. Мы его задержали и доставили на заставу.

Выяснилось, что никакого ранения у него нет. Этот диверсант был сброшен с самолета на нашу территорию вместе с восьмерыми такими же «ранеными». Через некоторое время он заговорил охотнее, даже указал место приземления и направление движения их группы. Начальник заставы принял необходимые меры, и все враги вскоре были задержаны.

В 1943 году, когда наша армия продолжала зимнее наступление, я был направлен на сборы снайперов. Вот где я понял, что меткий стрелок — хозяин боя!

Выехали мы на стажировку в один из районов Степного фронта.

Вышел я в первую свою снайперскую засаду. Темень, рассвет еле брезжит. Прополз с другом заминированную лощину, подбитый вражеский танк, замаскировались у полоски «ничейной» земли, стали вести наблюдение за противником.

Лежу, не шелохнусь. Нелегко пролежать день-деньской, не шевелясь, не выдавая себя, охотясь за фашистами! Затекают ноги, руки, все тело колет, словно иглами, а ты знай терпи.

Холодно, ветер завывает, нет-нет да взовьется ракета. С немецкой стороны доносятся изредка команды, звон металла. И снова тишина. Сколько тут еще лежать? Время тянется томительно.

Но вот над лесом закурилась сиреневая дымка, рассвело. В немецких окопах будто все вымерло. «Неужели так и уйду ни с чем?». И только так подумал, гляжу — идет фашист. Поймал его на мушку.

Выстрел был метким…

Лежу снова. Жду. Часов в двенадцать офицер появился, погоны на солнце блестят, весь ремнями перетянут, жестикулирует. Рядом три солдата.

Несмотря на предупреждение командира «Не увлекайтесь!» — выстрелил. Офицер упал, остальные разбежались.

И тут фашисты открыли по нашей обороне артиллерийско-минометный огонь, но позиций наших им все-таки не удалось засечь. За два дня снайперской охоты я убил шесть гитлеровцев. Счет был открыт.

Наши войска продолжали теснить врага. Степной фронт перешел в наступление и освободил Воронеж. Когда я вернулся на заставу, — а в то время это был либо блиндаж, либо сельская изба, — инструктор службы собак получил ранение, его отправили в госпиталь, а собака его, Ираком звали, осталась. Она никого не подпускала к себе. Мне предстояло приручить ее и нести о ней службу.

Это была долгая, кропотливая и настойчивая работа. Пожалуй, трудности заключались во мне: собака прошла курс общей дрессировки, несла сторожевую службу, я же не имел никакого представления о собаководстве.

Стал я понемножку приручать Ирака. Сначала пес не подпускал меня — очень скучал по старому своему хозяину. Бывало, принесу ему еду — он не подходит к миске, а я зачастую даже от своего пайка отрывал, чтобы расположить его как-то к себе.

В конце концов мне удалось установить с Ираком хороший контакт.

Вспоминается наше первое с ним боевое крещение.

Отделение красноармейцев, в которое входили и мы с Ираком, конвоировало с передовой 400 пленных. Остановились на ночлег. Человек пятнадцать пленных во главе с генералом незаметно от всех стали пробираться к лесу, а темно, ни зги не видно. Кто-то из пограничников заметил эту удаляющуюся группу и крикнул: «Давай сюда собаку! Уходят, гады!».

Я пустил Ирака по следу и метров через пятьсот наряд настиг беглецов.

С тех пор я более тридцати лет не расстаюсь со служебными собаками.

Эта работа стала делом всей моей жизни.

Я не представляю пограничную службу без умной, выдержанной, хорошо обученной собаки. Она своевременно известит о приближении нарушителя, десятки километров пробежит по невидимым запаховым следам, бесстрашно вступит в борьбу по первому сигналу инструктора, выручит в схватке с врагом.

За все время службы на границе у меня было три собаки: Ирак, Джек и Аргон. С каждой связан определенный период в службе, определенные боевые операции.

Ирак хорошо проявил себя при охране тылов действующей армии, в поиске шпионов и диверсантов. К сожалению, служба с ним была недолгой. 5 июня 1943 года на Курско-Белгородском направлении под селом Малиновка меня ранило. Отправили в госпиталь, а Ирак остался на заставе.