Борис Степанович Рябинин
Твой друг
Сборник. Выпуск 2
Борис Рябинин
ДРУГ И ПОМОЩНИК
Так мы частенько говорим о наших «братьях меньших», прошедших с нами многотысячелетний путь развития — собаках.
Собака — удивительное существо. Она служила человеку и много веков назад. Она служит человеку и сегодня, в стремительный век научно-технической революции.
Эта книга — о наших верных четвероногих друзьях. Все публикуемые вещи написаны на основе документального материала, полностью соответствующего действительности.
Думается, книгу с интересом и пользой прочтут и младшие школьники, и юноши, обдумывающие житье, и люди зрелого возраста. Участнику Великой Отечественной войны многое из написанного здесь, вероятно, будет особенно близким.
В работе над книгой приняли участие профессиональные знатоки служебного собаководства и собаководы-любители, ветераны Великой Отечественной войны и пограничной службы, писатели и журналисты, известные советские поэты, активисты клубов ДОСААФ.
БОРИС РЯБИНИН
Варлам Шаламов
СЛАВОСЛОВИЕ СОБАКАМ
1
Много знаю я собак —
Романтических дворняг:
Пресловутая Муму
С детства спит в моем дому,
Сердобольная Каштанка
Меня будит спозаранку,
А излюбленная Жучка
У дверной танцует ручки,
И показывает удаль
Знаменитый белый пудель…
Много знаю я и прочих —
Сеттеров, борзых и гончих.
Их Тургенев и Толстой
Приводили в лес густой…
2
Скоро я моих друзей
Поведу в большой музей;
В зал такой открою двери.
Где живут Чукотки звери.
Там приземистый медведь
Может грозно зареветь.
Там при взгляде росомахи
Шевелится шерсть от страха.
Там лиса стального цвета —
Будто краски рыжей нету,
И хитрющая лиса
Окунулась в небеса.
Рысь защелкает когтями
Над собаками-гостями,
И зловещ рысиный щелк,
И его боится волк.
Что ж к дверям вы сбились в кучку
И попрятались за Жучку,
Мои милые друзья,
Не слыхавшие ружья?
Вы привыкли к детской соске.
Вы, слюнявые барбоски!
Напугает тот музей
Моих маленьких друзей.
3
Где же те, что в этом мире
Как в своей живут квартире,
Где же псы сторожевые,
Где упряжки ездовые.
Почтальоны, ямщики
И разведчики тайги,
Что по каменным карьерам
Без дорог летят карьером?
Задыхаясь от пурги
Среди воющей тайги,
Полумертвые от бега,
Закусили свежим снегом
И опять в далекий путь,
Намозоля ремнем грудь.
Вы, рожденные в сугробах, —
Вам сугробы были гробом.
И метель, визжа от злости,
Разметала ваши кости.
Вы торосистыми льдами
Шли медвежьими следами,
Растирая лапы в кровь,
Воскресая вновь и вновь,
Никогда вы не видали
На груди своей медали.
Ведь на полюс раньше Пири
Первой в мире, первой в мире
Добрела его собака,
Неизвестная, однако.
Кто почтил похвальным словом
Псов Георгия Седова?
Их, свидетелей трагедий,
Съели белые медведи.
Сколько их тащило нарты
Курс на норд по рваной карте
В ледяных полях полярных,
Запряженные попарно!
И в урочищах бесплодных
Сколько их брело голодных
Битых палками в пути!
Где могилы их найти?
4
Сколько раз я, замирая,
Сам пути себе не зная,
Потеряв и след, и свет,
Выходил на звуки лая,
Чтоб моя тропа земная,
Стежка горестей и бед
В том лесу не обрывалась,
Чтобы силы оставалось
У меня на много лет.
ОНИ СРАЖАЛИСЬ ВМЕСТЕ С НАМИ
Василий Великанов
Я ПОМНЮ ИХ…
ИСТРЕБИТЕЛИ ТАНКОВ
Дождь моросил непрерывно. Небо и земля казались однообразно-серыми, неприглядно-тоскливыми. Только вспаханный склон высоты глянцевито отсвечивал. На ратном поле среди подбитых черных танков с крестами на башне валялись бороны, покореженные сеялки…
Батальон капитана Неверова засел в окопах, вырытых наспех. При поспешном отходе не удалось как следует укрепиться. Оборона была тяжелой. Враг атаковал позиции по нескольку раз в день: он рвался к Ростову-на-Дону.
Капитан Неверов, молодой высокий блондин, каждый раз после того как захлебывалась вражеская атака, возмущался: «Тьфу, черт побери! И откуда они берут столько танков?!»
Ночью пришли в батальон бойцы с собаками — истребителями танков. Капитан Неверов впервые видел таких собак и не очень-то верил в их боеспособность.
— В ученье они, может, и хороши были, а здесь такой огонь…
— Не подведут, — не очень твердо возразил инструктор Иван Петухов.
— А из вас в бою был кто-нибудь?
— Нет. Только Ваганов.
На это капитан Неверов, сам воевавший уже четыре месяца, недовольно заметил:
— Пока вас самих пообстреляют, повозишься с вами…
— Не подведем, товарищ капитан, — уже гораздо решительнее сказал Петухов.
— Вот и жратвы собакам много надо… — не унимался Неверов.
— Сегодня не надо, товарищ капитан. Голодные они лучше на танки пойдут.
— Посмотрим. Заработают — накормим.
— Но если, товарищ капитан, они в бою заработают, то кормить их уже не придется, — тихо и с горечью проговорил Петухов.
Вожатых с собаками развели по ротам. Иван Петухов, Ваганов и еще несколько человек попали на самый ответственный участок — в боевое охранение, где действовал усиленный стрелковый взвод. Командовал им маленький, щуплый, с рыжим чубом лейтенант Смирнов. Новички, не умея еще отличить безрассудное удальство от опыта, приобретенного во многих боях, принимали лейтенанта за человека отчаянной храбрости и удивлялись на первых порах, когда слышали от него: «Меня не убьют, я знаю, где упадет снаряд, и где летит пуля…».
Лейтенант принял радушно.
— Ну, приземляйтесь пока. А собачек чтоб не слышно было, а то фрицы могут догадаться, какой им «гостинец» припасли. До рассвета отдыхайте, а там будьте готовы каждую минуту.
Вожатые разошлись по траншее; укрывшись плащ-палатками, пристроились на влажных подстилках из веток. Собаки жались к людям. Рядом с человеком и теплее, и не так страшно. Ночь-то темная, как чернозем, и тихая такая, будто все на свете умерло. Только луч вражеского прожектора скользнет порой по земле, поблуждает из стороны в сторону, а потом, подскочив и ткнувшись в мокрое одеяло сплошных туч, оборвется.
Туманно-серый рассвет приходил медленно, будто опасался кого-то…
Когда тьма начала отступать, на гребне поля показалось что-то черное, одиночное. Оно на глазах росло и стало танком. За ним левее вырос еще один, а потом показались и правее… семь, восемь, девять, десять, одиннадцать. Петухов наблюдал, затаив дыхание, слышал отдаленный гул и удивлялся: до чего же медленно ползут бронированные машины — словно черепахи.
Когда позади танков стали видны фигурки людей, лейтенант Смирнов зычно подал команду:
— Та-анки! Приготовиться!
И будто от его слов где-то в тылу разом ухнули артиллерийские батареи, и впереди вражеских машин полыхнули взрывы. Густой дым расплылся и закрыл железную лавину.
— Заградительный огонь, — промолвил Ваганов.
Залпы следовали один за другим, и казалось, что сквозь этот сплошной огонь танкам не пробиться. И все же из дымовой завесы вынырнули черные стальные громады. Их было уже меньше, но они упорно приближались.
Артиллерия вдруг умолкла.
— Почему прекратили стрельбу? — нервно спросил Петухов Ваганова.
— Нельзя. Нас могут зацепить…
— А почему мы молчим?
— Далековато. Зачем напрасно патроны жечь.
Собаки повизгивали и натягивали поводки.
И вдруг напряженное, накаленное ожидание прервалось командой лейтенанта Смирнова:
— Собаководы, стоять насмерть! По наступающей пехоте противника прицельным огнем, взвод, пли!
Винтовочный залп оглушил. Защекотало в ушах. Собаки вздрогнули и прижались к хозяевам.
Выйдя с пахоты на твердый грунт, танки ускорили ход и открыли стрельбу. Автоматчики, пригибаясь, бежали вслед и тоже стреляли. В это время прямой наводкой открыла огонь противотанковая пушка. Орудийный расчет работал быстро и ловко. Приземистое орудие то и дело дергалось, посылая снаряд за снарядом. Вот уже головной танк закружился на месте. Но и пушка вдруг замолкла.
