— А эта-то танцорка, Замятина! Вам, говорит, никто не писал на будке. Перед всем классом. Я и не знала, что ей отвечать…
Саша, четвероклассник, за стеной доделывает математику. Скоро ужинать. Из кухни доносятся голоса родителей.
— Ну, хочешь, я напишу на будке: «Марина, я тебя люблю!», — растерянно говорит маме папа. — Пусть твой 7В увидит, что и ты не хуже.
— Ой, ты что, не надо! — ахает мама.
В кухне гремят тарелки, свистит чайник. Марина Андреевна вздыхает и тихо говорит мужу:
— Во всяком случае, завтра не надо. Завтра к нам какая-то комиссия приходит, и все директора школ. Будут и на уроках сидеть, и всю территорию осматривать. Аннушка так волнуется, что на себя непохожа стала.
Назавтра пятиклассник Миша Сергеев тащит в школу огромную папку с рисунками. Вчера Анна Михайловна сказала за чаем, чтобы принёс, показал. Правда, она добавила: «Только не завтра, завтра у меня такой трудный день, приезжают директора всех школ, о нас сложится мнение…» — но это Мишка счастливо пропустил мимо ушей.
Полковникова на ходу вспоминает о вчерашней встрече в кафе.
«Она сказала, у меня всё будет хорошо», — озадаченно думает Катя.
Вчера бабушка, только открыв ей дверь, сказала: «У тебя уже два часа, как уроки закончились!»
А папа вечером допытывался:
— Я хочу знать, почему ты не пошла сразу домой после уроков?
А что она могла ответить?
«Но эта, вчера, в кафе… Она сказала ещё, что она волшебница! И что у меня всё будет, как я хочу…» — растерянно думает Катя.
Она вбегает во двор и останавливается как вкопанная.
Буквы чёрные, снова неровные, и совсем низко от земли. Как будто писал кто-то маленький.
«Мне? — ахает Катя. — Или не мне…»
На будке написано: «Марина, я тебя люблю».
И под «Марина», у самого асфальта, добавлено: «Из 7В».
«Кто у нас — Марина?» — машинально думает Катя Полковникова. И никак вспомнить не может.
— Кто у нас — Марина? — недоумевают девчонки седьмого В. — Разве что классная…
Наташа и Анжелика смеются. А Катя Замятина ахает:
— Точно ведь, классная!
Анна Михайловна тоже ахает: надо же было кому-то это сделать сегодня! И надпись ещё кривее, ещё безобразнее, чем вчера!
Но ей некогда думать о надписи на будке. Надо встречать гостей… Шутка ли — тридцать пять директоров …
И как раз сегодня в школу привезли оборудование для площадки. Обещали его уже давно. Игорь Макаров, бывший выпускник, сказал: «Не волнуйся, Анечка, сделаем космический городок. С ракетами, с горками…»
И вот рабочие выгружают ракеты из кузова. А рядом крутится мальчик — ни дать ни взять Игорь Макаров в седьмом или восьмом классе. Почему-то он не пошёл в школу… В какую-то свою школу. А Игорь кивает на школьное здание и на двор, рассказывает сыну:
— Я здесь учился. Только у нас всё не так было. Турник стоял вон там… Анна Михайловна училась на три класса старше.
Большим человеком стал Игорь Макаров. Анне Михайловне благодарить бы его за ракеты, но вот не понятно — то ли с директорами по школе ходи, то ли рабочим показывать, где ставить горки и турники. Она совсем забыла попросить Игоря, чтоб не сегодня!
На задней парте сидит директор какой-то чужой школы. Смотрит, как седьмой В отвечает на географии. И всё равно по классу идёт шёпоток: «Марина-то наша, классная…».
Никому спокойно не сидится. Хотя и окна выходят совсем в другую сторону — на стадион.
Только Полковникова слушает Павла Ивановича и руку тянет, когда он спрашивает. Папа вчера в очередной раз беседовал с ней о том, как важно всё делать вовремя. На уроках не отвлекаться, слушать учителя. А после уроков — сразу домой. Пообедать, помочь бабушке по хозяйству, немного погулять во дворе…
«С кем там гулять?» — с тоской думает Катя.
Она бросает взгляд за окно. И громко ахает: в школьном дворе стоит ослепительная, сияющая на осеннем солнце ракета. А из неё на землю ведёт лесенка…
Не сразу Катя замечает человека в синей куртке. И ещё одного в такой же … Он что-то делает, нагнувшись, пока его товарищ придерживает ракету. А рядом — директриса, Анна Михайловна, руками водит — что-то показывает…
И вдруг прямо из ракеты на лесенку выходит мальчик… Полковникова ясно видит, что он не взрослый, он, наверно, в седьмом классе, как она. Или в восьмом.
Анна Михайловна что-то спрашивает у него. Может быть, почему он не на уроке?
Катя не отрываясь следит за ними. И вдруг слышит свою фамилию.
— Полковникова, — повторяет географ.
И когда Катя встаёт на ноги, объявляет:
— Полковникова расскажет нам о ветре сирокко.
На следующий день Анна Михайловна подходит к школе, как обычно, раньше всех, и от калитки до крыльца ей хочется бежать вприпрыжку, точно первоклассница. На будке всё ещё чернеет надпись — и её вчера никто, как будто, не заметил! Всё прошло удачно, и директрису похвалили. Районный начальник над всеми школами сказал: «Мы знаем, что Анна Михайловна может служить примером…»
Но даже не это главное. А то, что все хлопоты в ожидании гостей, вся нервотрёпка остались позади. Анне Михайловне кажется, что вся школа вместе с ней выдохнула: «Уфф!» — и задышала размеренней, спокойней.
После уроков Катя Замятина бежит в актовый зал. Надо обсудить танец с учительницей музыки. Договориться о музыкальном сопровождении… В актовом зале малыши вешают рисунки: море, корабли, городские улицы, освещённые салютом и какие-то непонятные танцующие люди. Или не люди — кузнечики? Вот этот, впереди — точно, большой кузнечик!
Все рисунки между собой похожи, отмечает Катя. И вдруг понимает, почему. Их рисовал один и тот же человек! Рисунки из папки вытаскивает мальчик — то самый, которому вчера чуть не попало от Ануфриевой. А другой мальчик, видно, одноклассник, спрашивает у него:
— Ты что, всё это сам?
Тот кивает в ответ испуганно. Он не думал, что его рисунки — это что-то необычное, то, что заинтересует других людей. Но Анна Михайловна вчера сказала: «Ребята должны видеть, как ты умеешь. Может, кто-то ещё захочет рисовать…»
Катя говорит мальчику:
— Привет!
И спрашивает:
— Я высокая, можно, я вам помогу?
Катя Полковникова, понурая, идёт по вестибюлю на первом этаже, и тут на неё налетает вчерашний мальчик, который вышел из ракеты. Это точно он, Катя не верит своим глазам.
— Привет! — говорит ей мальчик. — Покажешь, где у вас директор?
И улыбается:
— Вчера такая спешка была, что папа перепутал сертификаты.
Катя смотрит на него, не понимая. Он вытягивает из сумки какой-то лист бумаги:
— Ну, документы на детский городок! На горки и на лесенки…
Катя не знала, что у горок и лесенок бывают документы. Но разве это сейчас важно?
Она ведёт мальчика по коридору и всё готовится сказать: «Я тебя видела вчера».
«Сейчас, сейчас скажу!» — думает она.
И тут мальчик говорит:
— А ты ведь Катя? Покловникова? Я видел тебя вчера!
Она вконец теряется:
— Ты — видел?
Мальчик смеётся:
— Чья фотография висит на доске почёта?
И спрашивает:
— Ты правда отличница? А какой урок у тебя любимый?
— Физика, — почему-то виновато отвечает Катя.
И добавляет, точно оправдываясь:
— Мне интересно, как всё движется, как падает, и почему летает… Вот мы в физическом кружке говорили, что…
— Спасибо! — перебивает мальчик. Потому что они уже дошли до кабинета Анны Михайловны.
Он скрывается за дверью, а Катя какое-то время не двигается с места. Ей надо понять: неужто это было в самом деле? Мальчик подошёл к ней, и они разговаривали…
Ануфриева топчется на школьном крыльце. Уже и Витька, и Юрка убежали домой. Она сказала им обоим, по очереди: «Нечего ходить за мной хвостом!».
Катя всё ждёт девятиклассника. Она узнала — его зовут Серёжей. Странный, он так и не подошёл к ней, ни вчера, ни сегодня.
Вчера на математике он в парте нашёл записку: «А не слабо просто так подойти?». Катя Ануфриева под большим секретом просила одного парня передать, а тот ещё кого-то попросил.
Но девятиклассник Сергей не знал о такой сложной цепочке. Он решил, что это Люда Петрова сама ему в парту кинула записку. По школе Петрова ходила медленно, как будто специально, чтобы все успели разглядеть, какая она красивая. И некоторые маленькие девчонки пытались ходить точно как она. И чёлку точно так же укладывали — набок и наверх. Как-то Сергей увидел Катю Ануфриеву и удивился: «До чего же она хочет быть как наша Петрова!»
Заговорить с Петровой он действительно боялся. Но сегодня решился наконец. Хотя что скажет — так и не придумал.
Поэтому так и сказал:
— Ну что? Я подошёл.
Секунду Люда смотрела на него в недоумении — и вдруг рассмеялась, как только она умела:
