«Украсть хотят. Понравился им Буян...» — пронеслось в мозгу мальчика. Подбежав к машине, он принялся барабанить кулаками в дверцу, громко крича:
— Отпустите собаку! Это моя собака!
Неизвестные люди засмеялись, открыли кабину и выпустили Буяна, а один сказал:
— Получай свою собаку. Да смотри в другой раз без себя ее бегать не отпускай. А то не видать тебе ее, как своих ушей!
С этого дня Витя перестал выпускать Буяна на улицу одного, а всегда гулял с ним сам.
Буян рос резвой и сильной собакой. Играть он был готов с утра до позднего вечера. Набегается, нарезвится на улице вволю, придет домой — опять топчется между людей, заглядывает всем в глаза: не поиграют ли? Из-за этого ему часто попадало — то прищемят хвост, то отдавят лапу. Особенно часто наступал ему на лапы близорукий отец Вити. Буян взвизгнет на весь дом и отскочит с таким видом, как будто ему грозила смертельная опасность.
— Не ходи босиком! — скажет невозмутимо отец.
А Буян опять весел и готов играть.
Наигравшись, набегавшись за день с задранным вверх хвостом и шальным выражением морды, Буян продолжал заниматься тем же и во сне. Спит, а у самого дергаются ноги, ходят мускулы под кожей, мелко-мелко дрожат веки. Порой даже начнет тоненько тявкать.
— Ну, побежал! — говорил в таких случаях отец.
— Папа, неужели он видит сны? — спрашивал Витя, с удивлением прислушиваясь к сонному подвыванию щенка.
— А почему бы и нет? Ты же их видишь!
— Ну, то я...
— Ты не согласен? Сон есть отражение действительности. Впечатления дня тревожат его ночью, и в этом смысле разница между тобой и им небольшая...
— А что он видит? — спрашивал через минуту Витя, поразмыслив над словами отца.
— Это уж ты спроси у него. Вероятно, гонится за чужой собакой...
К полугоду Буян ничем не напоминал того горемыку, какого Витя принес в старой муфте. У него встали уши. Теперь он удивительно походил на большого красивого пса, которого однажды Витя видел на выставке собак.
_____
Однажды в школу, где учился Витя, пришел человек в военном. На общем собрании учащихся он отрекомендовался представителем клуба служебного собаководства и спросил, кто из ребят хочет стать членом этого клуба.
Школьники молчали. Тогда военный спросил:
— Кто из вас, ребята, любит животных?
Подняли руки все. Военный улыбнулся.
— А у кого есть дома свои четвероногие друзья?
Опять подняли руки многие. Почти у всех были дома кошки или котята. У нескольких ребят во дворе жили дворняжки. И только у Вити оказался свой собственный щенок, да не простой, а породистый (так говорили Вите соседи — хозяева Атильды).
Военный вытащил покрасневшего Витю на середину сцены (собрание происходило в большом зале) и спросил:
— А кто еще хочет воспитывать породистого щенка?
Желающих нашлось немало.
— Тогда надо вам организовать кружок юных друзей обороны, потому что овчарка — это служебная собака, а служебные собаки необходимы нашей стране и в мирном быту, и для обороны.
— Дядя... — начал было Витя, когда собрание кончилось и военный спустился со сцены. Мальчик поперхнулся, но тотчас же продолжал уверенно: — Товарищ начальник, а я вас знаю!
— Откуда же?
— А вы хотели у меня собаку увезти, — смело ответил Витя.
— Ого! — засмеялся военный. — Теперь и я кажется припоминаю тебя. Возможно, что и хотел. Только не с целью похищения, а как раз наоборот. Тебе же на пользу.
— Как это? — удивился Витя.
— А вот так. Чтобы в другой раз не отпускал собаку беспризорной. Собачников знаешь, которые по улицам ездят и всех бродячих собак ловят и в ящик сажают? Видел, конечно. А если бы они твою собаку поймали. Это было бы похуже. Вот чтобы этого не случилось, я и хотел подобрать твоего щенка. А у меня в клубе он уж никуда не делся бы. Через день-другой он вернулся бы к тебе, а тебе была бы хорошая наука...
Витя отошел от него пристыженный.
С этого времени мальчик стал заниматься в кружке юных собаководов. Кроме него, там было много мальчиков и девочек. все они были пионерами и учились в той же школе, что и он.
Постепенно Витя узнавал, какое широкое применение имеет служебная собака. В военном деле — это и связист, и разведчик, и санитар, и часовой. В мирном быту — пастух, сторож, сельский почтальон. И не только овчарки, но и доги, доберман-пинчеры, эрдельтерьеры, лайки — все они служебные собаки, о разведении которых заботится государство. Многому научился в кружке Витя. К весенним каникулам он уже знал, как воспитывать и дрессировать щенка.
К этому времени. Буян превратился в настоящую восточноевропейскую овчарку. У него появились злобность, чуткость и недоверчивость. Он уже не ласкался к кому попало, а, наоборот, если в квартиру заходил чужой человек, бросался на него, задорно лаял и грозился укусить. Незнакомые люди пугались его, и щенка приходилось либо брать на поводок, либо отсылать в другую комнату, где он еще долго продолжал лаять и бросаться на дверь. Он успокаивался только тогда, когда чужой уходил.
С первыми теплыми днями для Буяна началась регулярная учеба на дрессировочной площадке. Недрачливый и спокойный по природе, он быстро освоился с площадкой, с шумом и гамом многочисленного собачьего общества; и мальчик, и собака ходили на занятия с удовольствием. Там оба они приучались к дисциплине и выдержке.
Буян проявлял поразительные успехи в дрессировке. Стоило ему повторить два-три раза, и он уже запоминал прием, знал, чего от него требуют. Вскоре он умел по команде садиться, вставать, ложиться, переползать с одного места на другое, ходить рядом строго с левой стороны, приносить поноску-аппорт.
Большого успеха добился Витя в развитии выдержки у собаки. Он мог положить Буяну на нос кусочек мяса, приказывал: «Фу!» — что значило «нельзя», — и пес терпеливо сидел, не шевелясь и почти не дыша, до тех пор, пока не раздавалась вторая команда — «возьми!». Тогда Буян молниеносно подбрасывал мясо вверх, ловил его в воздухе и проглатывал.
Постепенно от простейших приемов пес переходил ко все более сложным. Заканчивалось и его физическое формирование. Он превратился в крупную, хорошо и правильно сложенную овчарку, цветом и ростом очень похожую на волка.
Некогда нелепо оттопыренные ушки теперь всегда стояли торчком, острые, как стрелки. Когда они двигались, это обозначало, что Буян прислушивается. В такие моменты лоб собаки наморщивался, на нем появлялись забавные поперечные складки, как будто Буян о чем-то старательно думал.
Изменился весь щенок. Маленький тоненький прутик превратился в длинный пушистый хвост, челюсти украсились мощными белыми клыками, способными разгрызть любую кость.
Хвост был барометром настроения Буяна. Когда он резвился, играл, хвост отчаянно мотался из стороны в сторону. Когда Буян настраивался на драчливый лад, хвост задорно вскидывался кверху. Когда же пес чувствовал себя неуверенно, трусил или знал, что он в чем-то виноват, хвост опускался книзу и прятался между задними ногами под брюхом.
Как по хвосту можно всегда судить о настроении собаки, точно так же по кончику ее носа вы можете безошибочно определить состояние ее здоровья. Если нос холодный и влажный, — все хорошо. Если же — сделался вдруг сухим и горячим, — значит, псу нездоровится, хозяин — следи.
Как-то раз, возвратившись домой с площадки, Витя заметил, что Буян скучный. От корма он отказался, ушел в свой угол и лег. Утром он не встал. Черный сухой нос его растрескался, бока запали. Пес тяжело дышал и нервно вздрагивал. Предложенную чашку корма он даже не понюхал. Лакнул два раза воды и опять свернулся клубком, засунув морду в пах.
На следующее утро он лежал врастяжку на боку. Все тело его содрогалось от конвульсий. Дергались лапы, хвост, уши. Мелко-мелко дрожали и подмигивали веки глаз. Появился насморк. Буян чихал, фыркал, тер нос лапами.
Внезапно он вскочил. Изо рта его текла слюна. Натыкаясь на мебель, пес принялся кружиться по комнате. Он визгливо лаял и причмокивал губами, как будто что-то жевал. Витю он точно не замечал, не слышал обращенных к нему слов. Затем вдруг остановился, постоял, качаясь, как пьяный, и грохнулся на пол.
С помощью отца Витя перенес своего друга на подстилку. Пес был без сознания.
Вызвали ветеринарного врача. После недолгого осмотра он сразу же определил:
— Нервная чума.
Витя испугался. Чума — страшный бич для молодых собак, а нервная форма чумы — особенно опасна.
— А она не заразна? — осторожно спросила мама.
— Для людей, вы хотите сказать? — усмехнулся доктор. — Что вы, ничуть! Это же особая чума, собачья, и опасна она только для собак. Даже на кошек не переходит.
Витя полными слез глазами умоляюще смотрел на доктора; папа сердито хмурил брови.
— Как же быть? — спросил он. — Неужели так и погибнет собака?
— Надо немедленно принимать меры, — сказал врач. — Придется дать пенициллин...
