К людям они, как правило, не агрессивны, хотя выполнять команды тоже не торопятся. У них на все своя точка зрения, и если что-либо втемяшилось им в голову, могут быть упрямы как ослы. Не заставите их сделать то, что им делать не хочется, но если им чего-то хочется, так своего добьются любой ценой. В них не дремлют охотничьи инстинкты, поэтому любая мелкая живность в их присутствии не чувствует себя в безопасности, не важно, кошка это, крыса, ящерица или муха. Недаром когда-то были прославлены как выдающиеся крысоловы.
Примечание переводчика
Однажды ко мне на стрижку привели симпатичного скотчтерьера. Хозяин предупредил меня, что собачка имеет сложный характер. К хулиганам мне не привыкать, подумала я, и мы договорились, что хозяин не станет ждать, пока я приведу в порядок его пса, а приедет за ним, когда я работу закончу.
Во время стрижки терьер вел себя образцово, и мне было непонятно, почему его охарактеризовали как хулигана. Обычно бывает наоборот, владельцы ни за что не хотят признать, что их псина безобразно воспитана и не умеет себя вести. Со стрижкой и триммингом я справилась быстро и позвонила хозяину: может приехать забирать «клиента». Как уже не раз бывало, я решила выйти со всеми собаками во двор. Там подождем хозяина терьера, передадим его из рук в руки, а потом я со своей стаей отправлюсь на прогулку.
Мы быстро собрались, я открыла дверь квартиры, и собаки хлынули в подъезд. Скотчтерьера я взяла на поводок, и мы начали спускаться по лестнице. Вот тут я поняла, почему сказали, что у собачки сложный характер. Пока мы спустились до первого этажа, каждая из моих собак была укушена минимум два раза. В тесном пространстве подъезда скотчу даже на коротком поводке удавалось вцепляться в хвосты, бока, лапы и уши моих собак, которые в толчее не могли ни увернуться, ни держать от него достаточную дистанцию. Маленький хулиган впивался, как прищепка, причем, как только мне его удалось (с характерным звуком «чпок») оторвать от бока одной собаки, он тут же снова впивался в ближайший к нему собачий бок.
Наконец мы вышли на открытое пространство двора, и мои собаки со вздохом облегчения рассыпались в стороны. Держа хрипящего скотча на коротком поводке, я двинулась в сторону улицы, а мои псы, с опаской косясь на лохматого дебошира, старались держаться на безопасном расстоянии от меня. Еще хорошо, что были привычны к появлению чужих и не всегда воспитанных собак у меня на поводке.
С раннего детства я обожала животных. Все мягонькое и пушистое. Но при этом собак я боялась. Панически. Увидев спокойно идущего пса, я поспешно переходила на другую сторону улицы. Собаки никогда не сделали мне ничего плохого, но предостережения взрослых «Не подходи, укусит!!!» сделали свое дело: я шарахалась от каждой собаки – укусит ведь!
Наконец собака на самом деле укусила меня. Правда, собакой ее можно было назвать с натяжкой, таких обычно называют шмакодявками. Комок грязного пуха по имени Тяпа обитал на участке по соседству с теткой и отличался скверным характером. Впрочем, я тоже. Убедившись, что штакетник между участками достаточно прочный, я присела перед ним и начала передразнивать Тяпу. Тяпа вспенился от злости, молниеносным движением просунул узкую мордашку между штакетинами и с наслаждением впился острыми, как шило, зубешками мне в лоб.
Я благодарна гнусной собачонке за этот укус. С этой минуты я перестала бояться собак. Бабка, тетки и соседки в панике отстригли Тяпе три пряди шерсти, скрутили в нить, подожгли свечкой и заставили меня три раза перешагнуть дымящуюся волосяную петлю. Этот дивный ритуал был обязан защитить меня от заражения какими-то вирусами (каких только суеверий не бывает!), но, очевидно, не сработал. То есть бешенство я не подхватила, но подхватила вирус собачника. Я кормила всех деревенских дворняг, мечтала о собственной собаке – непременно большой и красивой породистой собаке. Родители согласились на кота. Я назвала его Диком и начала дрессировать. Родители, скрепя сердце и скрипя зубами, разрешили мне купить щенка, с тем условием, что деньги на него я заработаю сама. Было мне двенадцать лет, и в летние каникулы мне удалось устроиться уборщицей на фабрику. Через месяц я получила первую в жизни зарплату – 72 рубля. Можно было покупать щенка. Проблема была в том, что щенков не было. В те времена (1977 г.) в нашем городе было очень мало породистых собак, кроме, может быть, восточноевропейских овчарок и охотничьих пород. В клубе служебного собаководства на щенков была очередь. Прошло полгода, а щенка все не было и не было. В один прекрасный день, вернувшись домой, я обнаружила в квартире две смущенные физиономии: моего брата и незнакомой собаки. Младший брат привел домой потерявшуюся сучку боксера, которую мы назвали Динарой.
Динара прожила у нас шесть лет. Потом появилась сука ротвейлера Бианка, потом еще одна – Стэви. Фундамент стаи был заложен. Потом в стае появились бернская овчарка Арлетта и кокер Верка. Наконец, появился Фрэнк. Между делом я закончила школу, а потом биолого-химический факультет УдГУ, стала учителем биологии, а заодно инструктором в клубе собаководства и председателем секции ротвейлер. К тому времени я поняла, что дипломы с выставок и испытаний – это замечательная, но далеко не главная страница в наших отношениях с собаками. Сегодня я не занимаюсь активной кинологией, хотя она остается близкой моему сердцу. Но в моем доме всегда будет собака, и, скорее всего, не одна. Вирус кинологии просто неизлечим, ему подвержены люди всех возрастов, независимо от пола и социального положения. Я не знаю, пускают ли собак в рай, но если нет – я туда и не хочу. Когда придет время, я, как индейцы, волки и собаки, пойду в места вечной охоты…
