— Вот, мама, добрые люди помогли нам лук выдергать и даже в новый мешок его сложили.
Мама только руками всплеснула.
Больше воры нас не тревожили.
Кинологи
В любой сфере деятельности, какую ни возьмите, есть профессионалы, любители и дилетанты. Кинология — не исключение. Всё бы хорошо, и я не против такого деления, но… Чем ближе я сталкивался с «собачатниками»-профессионалами, грусть и непонимание охватывали меня всё сильнее и сильнее. На поверку профессионалы оказались совсем не «собачатниками» в том добром понятии, что создалось у меня изначально. Ведь «собачатник» должен знать и любить свою собаку. Нет, профессионалы собак знают, спору нет, а вот любят они исключительно перспективных собачек, с которых можно поиметь денежную перспективу. Идет постоянная погоня за званиями, титулами, деньгами.
Профессионалы — это дельцы от кинологического бизнеса. Идет мода на «кавказов»? Ротвейлеров, догов за борт. Пришла мода на «азиатов»? Вперед! В Туркмению, вылавливать по кишлакам оставшихся алабаев.
Мне всё-таки ближе те люди, которые любят своих собак. Пусть неказистых, пусть без медалей, но самых хороших, самых преданных, самых душевных. Из эпизода, который комментирует это, появился мой рассказ «Девочка».
Мы шли по Юго-Западу с собаками, и к нам подошел невысокого роста худощавый и пьяный парень.
— Эт у вас девочки? — спросил он слегка заплетающимся языком.
Собаки насторожились. Мы взяли их на короткие поводки.
— Девочки, девочки.
— У меня тоже девочка была. Такая же.
К таким заявлениям мы уже привыкли.
— В Афгане, — продолжил свою мысль парень. — Афганская борзая. Душман на меня, а я автомат потерял. Тут она за меня ответила, моя девочка. Я как раз успел автомат подхватить. Тут уж я за нее ответил. Когда домой уезжали, хотел ее взять, но не разрешили. Такая девочка была!
Теперь вот жалею. Надо было раскрутить, расспросить парня. Но он был пьян, а мы с собаками, так что разговора не получилось. Этот случай долго хранился в мой памяти, пока однажды, десять лет спустя, я не проснулся среди ночи с четким ощущением этого рассказа. В нем нет тонкостей, нет мелких деталей, нет звучных эпитетов. Это не главное. Здесь просто случай. Отношение человека к собаке. И собаки к человеку.
* * *
У нас в городе было несколько постоянных мест выгула, где мы, как правило, встречались с одними и теми же собаками и их владельцами. Пока собачки резвились, мы болтали о том о сём. Надо сказать, в ту пору в городе была солидная собачья тусовка. Отдел информации, то есть сарафанное радио, и тут был на высоте. Если что-нибудь случалось на одном конце города, то на следующий день об этом говорили уже на противоположной окраине. «Ой, а вы слышали, вчера на бульваре Лорд с Джеком подрались? Лорд Джеку пол-уха откусил. Совсем. А Норд — прыг, хвать, и проглотил чужое ухо. А у ротвейлера Бима два сантиметра языка отвалилось! Не болел, ничего. Просто отвалилось и всё».
Наша Дара тоже однажды попала в сводку новостей. Случилось это так. Супруга гуляла с ней в детском парке. Там заброшенный пруд, как, впрочем, и сам парк. У пологого берега, там, где мелко, пруд зарос ряской. Дарка (тогда еще молодая), бегая с другими собаками, так увлеклась, что не заметила границы между почвенной травкой и ряской. Ну и со всего разгона въехала в это болото. Зрелище было впечатляющее. Получился очень интересный серо-буро-зеленый монстр. Длинная шерсть грязными сосульками торчала во все стороны. Настоящая кикимора. Она и сама по этому поводу очень сильно расстроилась. Мы ее, бедняжку, целый час отмывали. На следующий день решили пойти в другой парк, где нет прудов. Пришли, поздоровались с другими собачатниками, а нам тут же вопрос задают: «А это не ваша ли собачка вчера так удачно в пруду искупалась?» Я только головой мотнул: оперативно работают информаторы.
* * *
Возился я как-то во дворе. Дети гуляли здесь же. Подошли они ко мне и лепечут: «Клуши, клуши». Я затылок почесал, но понять ничего не могу: какие еще «клуши»? Надо сказать, что в три года у детей собственный, ими изобретенный язык, к нему надо привыкнуть. То и дело возникают новые слова. Например: «гога» — это горка, «пиня» — это печенье, «киф-кифка» — это конфета и так далее. «Какое, — говорю, — вам клуши?» Они мне знай свое в два голоса твердят: «Клуши, клуши». Никак я их понять не могу. Стало быть, новое что-то придумали. «Ладно, — говорю, — не можете объяснить, так хоть покажите». Взяли они меня за руку и повели к Лушкиному вольеру. Подвели к двери и опять лепечут: «Клуши, клуши». Тут-то я понял, что они просто хотят к Лушке. Впустил я их в вольер, запер за ними дверь и занялся своими делами. Через некоторое время смотрю: вольер пустой — ни детей, ни собаки. Вот это фортель! Если они ее на улицу вывели… Кинулся я к вольеру: крючок на месте. Странное дело получается. Тут один из конуры вылезает, за ним второй, а потом и собака. Подходят ко мне и довольно так сообщают: «А мы к Лушке в гости в ее домик ходили». А ведь конура для собаки — самое святое, и то, что Лушка пустила мальчишек к себе в гости, говорит о безграничной любви ее к моим детям.
* * *
Проходя по родному базару, я случайно натолкнулся на магазин «Кот и пес». Не раздумывая, зашел. Молодая продавщица самозабвенно жала кнопки на сотовом. Минут пять мне пришлось подождать. Наконец-то она удостоила меня своего внимания:
— Я вас слушаю.
— Книжечки про собачек у вас есть?
— Что вас конкретно интересует?
А как же? Она ведь специалист и разговор должна вести конкретный.
— А конкретно, — говорю, — меня интересуют отечественные породы.
— Вот есть про немецких овчарок.
Я чуть не ляпнул от удивления: «Милочка, а ты живую-то собаку хоть раз видела?»
— Про немецких мне не надо. Мне надо про южнорусских.
— Тогда съездите на Химмаш. Там есть про европейских овчарок.
Грустно.
Та же самая картина и в Пушкинской библиотеке. На входе спросили:
— Чем интересуетесь?
— Я, — говорю, — собачками интересуюсь.
Вторая сотрудница кивает в сторону окна и говорит:
— А чего ими интересоваться? Вон они бегают.
Как объяснить этой темной работнице очага просвещения, что там, за окном, не собачки вовсе бегают, а шавки. Но ничего я не стал им объяснять, взял бумажки и пошел на третий этаж, где хранятся книги о настоящих собаках.
* * *
В книгах о южаках пишут очень мало и незаслуженно скромно. В любом «собачьем» магазине вы найдете книгу о ротвейлерах, ризеншнауцерах и доберманах. О своем у нас как-то не принято писать. Намного привычнее хвалить заграничное добро, ведь это же импорт. Про свое богатство забыли. А собаки у нас действительно золотые. Гуляя как-то по городу с собакой, я встретил старого театрального артиста. Он долго любовался моей собакой, цокал языком, качал головой, а потом сказал: «Очень хорошая собака. Во время войны немцы за такую собаку огромные деньги платили». Привычны мы свои сокровища разбрасывать и восхищаться чужим ширпотребом. Может, хватит хвалиться только дураками и дорогами? Обидно. Вымирает в нас национальная гордость, а вместе с ней и национальное достояние. Понимаете, ЮЖАК — ЭТО НАСТОЯЩАЯ РУССКАЯ СОБАКА!
И во всём мире сегодня всего около тысячи экземпляров этой породы.
