А тут году, наверное, на четвертом жизни Тепа будто исчерпала свой лимит удачливости и жизнестойкости. Для начала ее как следует погрызли в драке и пришлось ее для лечения забрать в домик при питомнике. В принципе это помещение должно было использоваться как кормокухня, но за отсутствием теплых вольер в нем зимой держали хортых[7] и круглый год — всех покалеченных и немощных собак, нуждавшихся в лечении и особом присмотре. Кроме того, в этом же домике дневал и ночевал Тарик, который числился сторожем и отвечал за собак перед начальством Ботсада, а когда его на месте не было — тот, кто его подменял. Домик был крохотный, целиком из бетона, со слепым окошком и дверью, открывавшейся прямо на улицу, а потому немудрено, что народ, связанный с питомником, моментально окрестил этот «шедевр архитектуры» склепом.
Так вот именно в склеп Тепу и поселили. Похоже, для нее это оказалось равносильным взятию живой в обитель богов. Кем она была вчера? Рядовой собакой: одна вольера на пятерых, один котел на всех, а люди — боги ее племени — недостижимы так же, как если бы и впрямь обитали за облаками. Люди появляются, когда им вздумается, на них можно любоваться, они могут даже коснуться собаки, но разве им интересна личность какой-то там Тепы, да замечают ли они вообще, что это именно Тепа, а не Альма или, например, Муха?! И тут вдруг хозяева обратили свое внимание на ту самую Тепу, и в этом нет никаких сомнений! Они взяли ее в свое жилище, дали еду в отдельной миске и даже — представьте только — позволили лежать на том самом диване, где спят сами!!!
Могла ли Тепа остаться равнодушной или воспринять такое как должное? Нет, тысячу раз нет! Она все поняла единственно правильным образом: она — избранница богов, и такую честь надо оправдать. И хоть чувствовала себя Тепа очень неважно, она принялась приглядываться, присматриваться и думать, как ей должно в таком замечательном месте себя вести. Ну, во-первых, стало ясно, что кошки — вот ведь мерзкие создания, ну только попадитесь вы мне в саду — тоже живут в склепе, и люди им благоволят! Во-вторых, у людей много разной еды, и лежит она где попало, наверное, чтобы вводить в соблазн неопытных дворовых собак. Но раз так, то и брать ничего без спросу нельзя. В-третьих, к Тепиным богам заходят в гости другие люди, совсем даже не боги, но раз их принимают, то так надо. Были еще в-четвертых, в-пятых и в-десятых, но Тепа все мотала на ус и вела себя тише воды, ниже травы.
И вот как-то, когда Тепа уже вполне поправилась, но по причине морозов все еще нежилась в тепле, появился очередной посетитель. То, что это был электрик, пришедший в надежде разжиться хоть капелюшечкой спирта, Тепа вряд ли поняла, а вот то, что хозяйку он раздражает донельзя, уловила моментально. Мало того, этот тип плюхнулся на диван, который днем по праву принадлежал Тепе, ну ладно, еще и кошкам. Собака забилась в угол дивана, свернулась там в клубок, и вид у нее был самый растерянный: «Что ж это в мире-то творится?! Кто попало лезет в склеп и садится на диван, а?!»
Электрика удалось было выдворить за дверь, но он тут же вернулся, явно намереваясь посидеть еще. Не тут-то было. Пусть Тепа и не поражала гигантскими размерами, но сейчас она разлеглась по диагонали дивана, так что вытянутые лапы и даже хвост аж задрожали от напряжения. Уж если боги не гонят назойливого пришельца, так пусть стоит столбом, а на диване мест нет, занято! Мужичонка попытался подвинуть собаку, но, увидев во всем блеске зубы Тепы, выскочил на улицу. «У, сука страшная!» — донеслось из-за двери. Я обняла Тепу за шею, а она так и просияла от гордости.
В другой раз Тепа блеснула интеллектом, а заодно и охранными способностями в более сложной ситуации. Ее опять забрали в склеп подлечиться, теперь уже после неудачных родов. И вот валяется Тепа на диване, уже на правах старожила, а ко мне зашла приятельница. Поскольку моя очередь дежурить ночью, то Ольга принесла мне какую-то книгу и вкусненького к чаю. Посидели мы, почаевничали, пора Ольге домой. Я ей в качестве алаверды приготовила своих гостинцев, из тех, что росли в саду. Часть отдала в руки, а потом отвлеклась и отвернулась, убирая чашки. А сама, стоя спиной, и говорю: «Ты яблок-то в ящике набери, какие понравятся, да и капусты возьми, мне девчонки с Плодового много отсыпали». Ольга зашуршала сумкой, и тут я услышала рык разъяренной собаки. Оборачиваюсь: Тепа стоит на диване, вздыбившись всей шкурой, и лязгает зубами перед лицом Ольги, потянувшейся к яблокам.
«Тепа, рехнулась ты что ли? На своих кидаться?!» Сука виновато отползла в угол, тихо бурча что-то сквозь зубы, и тут только до нас дошло, что это было. Отойдя на всякий случай в сторонку, Ольга с нервным смехом воскликнула: «Слушай, она решила, что я ворую! Кабачки и морковку ты мне сама дала, а яблоки я попыталась взять за твоей спиной!» Стоило мне самой отсыпать отборных плодов в Ольгину сумку, как Тепа мигом успокоилась и даже соблаговолила принять из рук приятельницы сушку. Вид у нее был хоть и сконфуженный, но все-таки вполне довольный. Она ведь выполняла свой долг, ну а что ошиблась, так с кем из смертных этого не бывает…
Шила — личность во всех отношениях примечательная, хотя по ее виду этого так сразу и не скажешь. Иной еще и посмеется, что, мол, вот это и есть героическая сука?! Ой, да бросьте, тут и посмотреть-то не на что! Обычная дворняжка, таких в каждой подворотне — десяток!
Что дворняжка, да. А вот что обычная — увольте… Ну не вышла она росточком — то ли очень маленькая овчарочка, то ли слишком мощный шакал. Мордашка острая, уши треугольничками, тело крепкое да широкое, хвост поленом, ну и масть — самая обычная: по спине черный размытый чепрак, а книзу рыжина пробивается.
А вы в глаза ей загляните — они ведь действительно зеркало души. Так вот в глазах Шилы нет и тени подобострастия, столь свойственного помоечным дворняжкам. Она ничего и никого не боится, ничего не выпрашивает. И такой ум и понимание жизни проскальзывают порой в ее взгляде, что даже не по себе делается. Не то что того гляди заговорит — наоборот, спасибо, что говорить не может! Уж с ее-то знанием жизни Шила много чего могла бы растолковать хозяевам. Ведь по возрасту она старше всех нас: по собачьему счету 15 лет — это уже давно за сотню.
Судьба Шиле выпала самая необычайная. Уж где ее Тарик взял, как в юной суке такой мощный характер разглядел (впрочем, на то он и Тарик — душу звериную насквозь видеть), только смолоду обучил он ее управляться с… медведями! Подобное многие дрессировщики опасных зверей практикуют. Берут собаку покрупнее и помощнее, приучают ее и хищников друг к другу и работают. Точнее, пес хозяину спину прикрывает, ну а в случае чего его первым и рвут.
Но Шила-то не дог, не московская сторожевая, даже не овчарка. Ее саму под мышкой носить можно, с натугой, конечно, но все-таки. И тем не менее она отважно входила вместе с хозяином в клетку и держала медведиц в строгости. Признаться, я в это сперва не поверила.
Медведиц у Тарика две — громадные бурые звери. Обеим уже за двадцать лет перевалило. Как ни крути, молодая Шилка должна была начать работать уже со взрослыми, серьезными зверюгами, а отнюдь не с медвежатами плюшевыми, которых и мелкая шавка запугать может. Да и характеры у девушек, как звал медведиц Тарик, были отнюдь не сироп с патокой. Мика, старшая, была хоть открытой душой, насколько вообще медведь может быть открытым, и достаточно миролюбивой. А у Феньки, та двумя годами моложе, натура была откровенно пакостная, и охотиться она обожала. Так что, думаю, ну какая собака с такими сладит, разве что меделян легендарный. Те, судя по старым книгам, быка ударом корпуса с ног сшибали.
Но однажды я увидела своими глазами, что может маленькая Шила. Тарик захватил ее с собой погулять в виварий, где в тот момент и сидели медведицы. Они только из спячки встали, злые и голодные. Разносолов особых нет, до травы и свежих ивовых листьев, до которых они были большими охотницами, еще дожить надо. Вот я и запарила им по большой миске геркулеса с вареным мясом и батонов хлеба подкинула. Урчат, порыкивают друг на друга. Фенька из своей миски мясо выловила, миску перевернула и целится к Микуше, мол, делись, подруга. Вижу, сейчас девушки подерутся, уже и шланг с водой подтащила — разливать.
А тут распахиваются ворота, и во дворе появляется Тарик: он из Плодового отдела несколько ящиков зимних яблок для медведиц привез. Мамочки, да он с Шилой! Я и глазом моргнуть не успела, а Шила уже в клетке. Для нее, с такими-то размерами, между прутьев пройти, что мне в те ворота.
И тут Шила показала, что значит сердце, как это называют охотники. Она негромко, но как-то очень веско рыкнула на Феньку, и эта тварь весом добрых четыре центнера мигом вернулась к своей миске. Дескать, ах, беда-то какая — геркулес пролился, надо бы подлизать, Потом Шила приветственно лизнула в нос Мику и плечом отодвинула ту от ее миски. И Мика отступила, а отважная псинка пошуровала в каше, выловила кусочек мяса и проглотила его. Походила еще по клетке, обследовала все углы — медведицы сидели тихо и были вежливы необычайно — и только потом вышла вон из клетки.
