МАРГО, ПОДРУГА ГРЕТЫ ГАРБО
Марго - известная в прошлом художница, чьи картины находятся в крупнейших музеях Америки, в том числе - в Метрополитэн музее. В молодости Марго была хороша собой, и даже сейчас, в свои 70 с лишним лет, она сохраняет шарм и обаяние тех лет. На своем долгом веку она знала многих знаменитостей, в том числе Грету Гарбо, которая, как известно, интересовалась женщинами. Чтобы узнать, какие у них были отношения с Марго, я спрашиваю: "Сейчас многие говорят и пишут, что Гарбо была лесбиянкой. Вы думаете, это правда?" Марго чуть-чуть помедлила с ответом: "Я думаю - да, она была лесбиянкой".
"МУСОР ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА - СОКРОВИЩЕ ДЛЯ ДРУГОГО"
- очень американская пословица. Если вы видите типа, ковыряющегося на улице в мусорных баках, это вовсе не обязательно нищий, голодный и бездомный. Это может быть вполне добропорядочный американец, занимающийся этим в сугубо исследовательских, даже научных целях.
Garbology (производное от garbage - "мусор, отбросы") - новая наука, захватившая умы и сердца некоторых особо "отъехавших" американцев. Я видел репортаж об основоположнике гарбологии, авторе книги "Моя жизнь гарболога", пользующейся популярностью среди собратьев-некрофилов и копрофагов. Этот уебищный тип сколотил состояние на отбросах разных знаменитостей. Иногда ему попадались личные вещи звезд, их письма, содержание которых могло бы их скомпрометировать, даже чеки на крупные суммы. Он не видит ничего предосудительного в своем увлечении, напротив - говорит о нем с гордостью и азартом. Репортерша задавала ему вопросы без тени иронии или осуждения, наоборот - с видимым пиететом. Репортаж был сделан перед домом Боба Дилана, одного из "объектов исследования" отца-основателя гарбологии.
ИНОГДА МНЕ БЫВАЕТ ЖАЛКО, ЧТО Я СЛИШКОМ СТАР ДЛЯ МАЙКЛА ДЖЕКСОНА.
Быть может, я мог бы скрасить одинокую жизнь этого несчастного существа, над которым сейчас издевается и смеется вся Америка.
КАРА И ПАТРИСИЯ
Кара - мулатка, с которой я познакомился еще в Москве, где она снимала фильм о черных русских. Ее подруга Патрисия, колумбийка по происхождению, похожа на изящного и тонкого мальчика. Кара рассказывала мне, как однажды они пришли в гей-бар, и Патрисию стал "снимать" какой-то пидор. Поначалу им это было даже в кайф, но домогательства продолжались, и Патрисия сказала пидору, что она женщина, лесбиянка. Тот отказывался в это поверить: "Don't give me this shit, please!" Все закончилось тем, что Каре и Патрисии пришлось уйти из бара, но пидор преследовал их чуть ли не до дома и отвязался под самый конец пути, поняв наконец, что он - лишний на этом празднике жизни.
МОЙ "СРОК"
Вчера исполнился ровно год моему безвылазному пребыванию в Америке. Cамому не верится! Кажется, что я прожил здесь лет десять, пережив уже невинное бруклинское младенчество и наивно-бесшабашное детство на Lower East Side, в Восточной Деревне. На смену периоду открытий, иллюзий и мечтаний пришел период подростковых ломок и разочарований. Я чувствую себя подростком, проходящим суровую нью-йоркскую школу.
Подобно тому, как зеки отсчитывают по дням время, оставшееся до окончания срока, или солдаты - до дембеля, я отсчитываю дни до моего возвращения на неблагодарную Родину. Только в отличие от зеков и солдат я не знаю, когда кончится мой "срок" и я смогу вернуться в Россию без риска оказаться за решеткой. Недавно звонил Додолев, сказал, что в редакцию "Нового Взгляда" приходили менты с автоматами (хорошо хоть не с овчарками!) - искать меня. У них, якобы, появилась информация о том, что я тайком приехал в Москву. Они, видимо, решили, что раз я продолжаю публиковаться в НВ, то целыми днями сижу в редакции и жду, когда они меня наконец повяжут. Принцип действия факса или наличие любой другой связи между Америкой и Россией, кажется, находится за пределами ментовского понимания и воображения. Лимонова тоже начали теребить. В нашу квартиру на Арбате, где он сейчас живет, недавно приходил участковый, назвался Сергеем Сергеевичем, показал ему ордер на мой арест, расспрашивал обо мне. Лимонов угостил его самогонкой, они посидели мирно, поговорили. Мент вел себя вежливо и интеллигентно. А на прощание, как бы невзначай, сказал, что он - чечен. Сергей Сергеич ждет - не дождется, когда меня удастся изловить и отдать на растерзание уголовникам! О том же мечтают и мои бывшие коллеги многочисленные журналюжки, которых я в свое время "не долюбил", не удостоил своим вниманием и у которых я вызываю животную ненависть самим фактом своего существования.
Дневник второго года в Америке
ДОПРОС В INS
Пришел вызов на интервью в INS, Immigration and Naturalization Service, по поводу моего политического убежища. Повестка. Мне с моим адвокатом Ноэми, очаровательной лесбиянкой-еврейкой с Кубы, нужно брать такси и тащиться к 8 часам утра в Нью-Джерси - в другой город и даже другой штат, потратив полдня и сто баксов на дорогу туда и обратно. Иначе как издевательством это не назовешь. Таким образом Америка сразу показывает свою звериную харю собственным будущим гражданам. На выезде из Нью-Йорка мы увидели на дороге проститутку-трансвестита, поджидавшего первых утренних клиентов. Хорошая примета! - подумал я. - Это к удаче! Остановился самосвал, и "девочка" залезла в кабину. Ей повезло. Повезет ли мне?
В офисе INS уже полно народу, в основном - китайцы, несколько африканцев и одна польская семья. Всего человек двадцать. В папке с моим "делом" несколько сот печатных страниц и килограммов пять весу, у всех остальных - тощие папочки с несколькими листочками. Работают несколько экзаменаторов, и обычно интервью длится не больше 15 минут. Я - последний. Меня экзаменуют двое: начальник офиса и рядовой клерк Александр Каплан омерзительного вида еврей с псариазом, в засаленном костюме, густо присыпанном перхотью, в грязной рубашке и перекосившихся очках со сломанной дужкой, обмотанной изолентой. И ЭТО УЕБИЩЕ, ЭТОТ НЕДОЧЕЛОВЕК БУДЕТ РЕШАТЬ МОЮ СУДЬБУ?! - ошарашено подумал я. Этот Каплан - наверняка родственник проклятой Фанни, стрелявшей в нашего Ленина, и мое дело наверняка попало к нему потому, что он сам - эмигрант из России. Несмотря на то, что интервью проходило на английском, его родным языком явно был русский: все русские имена и названия он произносил без малейшего акцента. Если называть вещи своими именами, это был настоящий допрос, а не интервью. Так как это был далеко не первый допрос в моей жизни, я уже знал, как вести себя с этими мудаками. Конечно, если бы я был евреем или китайцем или хотя бы натуралом, я получил бы убежище за пять минут. Но так как я - не первое, не второе и не третье, меня допрашивали по каждому аспекту моей жизни. Начальник не скрывал своей неприязни и гомофобии:
- Почему вы решили просить политического убежища в этой стране, где в некоторых штатах вас могли судить за содомию и где вас могли судить за ваши публикации?
- Я прошу убежища в Соединенных Штатах Америки, а не в тех штатах, где меня могли бы судить за содомию, - ответил я. - И мне интересно знать, кто был последним американцем, которого судили за то, что он написал или сказал? Уильям Берроуз? Аллен Гинзберг? Ленни Брюс? Джим Моррисон? Я был бы рад оказаться в такой компании!
Начальник, с ненавистью посмотрев на меня и моего адвоката, удалился. Недочеловек Каплан продолжил допрос. У них уже явно была информация обо мне из CIA или FBI, так как он знал все о моих отношениях с Жириновским, Лимоновым и другими оппозиционерами. Конечно, больше всего его интересовал Владимир Вольфович:
- Когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились? Почему Жириновский предлагал вам работать его пресс-секретарем?
- Я думаю, об этом лучше узнать у Жириновского. Я не умею читать чужие мысли, - ответил я.
Допрос продолжался три часа. Каплан не смог выудить из меня ничего нового, кроме того, о чем я уже написал в своих статьях и письменных показаниях. Вряд ли его начальник был доволен результатами. Вскоре я узнал, что мое "дело" ушло на очередное расследование в Вашингтон, в Госдепартамент США. Боятся америкосы меня, "политически неправильного", неблагонадежного русского! Конечно, им легче дать политубежище миллиону китайцев, которые приехали в Америку вовсе не политическим мотивам, а в поисках "хорошей жизни", и будут пахать на свою "новую родину", как рабы, и исправно платить местные драконовские налоги. А от меня - неизвестно какой гадости можно ждать. Вдруг мне придет в голову разжечь "национальную, религиозную и социальную вражду", что мне вменяли в вину родные российские цензоры, следователи и прокуроры! Да на хрена им это все надо?!
МОИ РОЗОВЫЕ ВОЛОСЫ
Мои розовые волосы производят особенно сильное впечатление на туристов и педиков. На Halloween Party у Хедды Леттус ко мне пристал один: "Интересно, какого цвета у тебя волосы под одеждой?!" "Не смущай меня, парень! - я интеллигентно послал его на хуй. - Это многим интересно, но приличные люди стараются скрыть этот интерес!"
