Я погладил ее по животу и ниже:
- Какая же ты толстая. Мягкая и пушистая...
Усмехнулась, кажется:
- Нормальные на меня не заглядываются...
- А я?
- А по началу все кажутся нормальными...
Вот и поговорили.
Верунчик кормила меня с руки. Я насыщался и грузнел, и мягчел. И мне вспомнился Одиссей (кажется), который надолго застрял на острове наслаждений. Пил, ел и еще кое-чем занимался, не замечая, как летит время.
Да, я остался у Веры и на ночь, и на день воскресенья, и еще на ночь. Хорошо, что ей в понедельник надо было идти на работу.
На прощание Верунчик накормила меня пирогом с рябчиком. Недоеденный кусок завернула с собой:
- Покушаешь, может меня вспомнишь.
- Да разве ж такое наслаждение можно забыть.
Я обещал вернуться. И ей. И, кажется, себе. Господи, есть же в мире Женщины!
Ко вторнику я вполне переварил все вкусности выходных дней и был готов к новым деликатесам. Но с Лаской мы в этот день не свиделись. Она перенесла встречу на среду - что-то у нее с работой. А может тоже, как и я, по графику живет?
Что ж, зато в освободившийся вторник можно добить статью об энерготарифах. Пора сдавать уже, пора. И даже Мерлин, кажется, смотрит на меня взглядом моего редактора: "Где материал? Я тебя спрашиваю".
К вечеру закончил. Отослал по электронке в редакцию. Теперь можно с чистой совестью посветить время Ласке. Весь завтрашний день.
С утра побрился и стал как новый. Отзвонил редактору: со статьей полный ажур. Он тут же заказал мне новый материал: о проблемах поддержания чистоты в Москве. Не ахти как интересно, но это моя работа. И хотя в голове у меня сплошь мысли о предстоящей Ласке, заставил себя соизволить потрудиться. Продумал план действий. Наметил, куда сходить, с кем пообщаться: в машинный парк, поговорить с рабочими и начальством, обсудить механизацию, побывать на ночной уборке и т.д.
Глянул по теме в интернет. Позвонил по тем местам, куда предстояло съездить на интервью. За сим и скоротал денек. В семь, как и договаривались, стою на Твербуле у памятника Есенину. Да, что-то я зачастил в район "Пушкинской". Но такое уж здесь интимвстречное место.
Гляжу поверх голов. У моей Ласки рост -180. А вот, кажется, и она. Да, около 30 лет. Глаза точно изумрудные:
- Привет, Ласка.
- Привет, "С шашкой наголо". Узнал?
- Узнал. Мне тебя Лаской звать?
Смеется:
- Лаской или Леной. Как хочешь.
Погуляв немного по Твербулю, едем к ней. У Ласки своя трехкомнатная полупустая квартира, оставшаяся ей после развода с мужем:
- Он взял себе машину и дачу. Возит теперь за город своих секретуток. Парит
Их в сауне... Но нам ведь и без сауны будет хорошо...
Да, нам было неплохо, несмотря на мой "средний рост, средний рост", я в
Общем-то без труда дотягивался до всех ее прелестей. Лена тоже вроде была довольна. Но я все же спросил ее, когда мы, завернувшись в оранжевые простыни, пошли пить кофе на кухню:
- А почему ты откликнулась на мою анкету?
Она встряхнула головой:
- И в школе, и в институте меня окружали высокие парни. И муж у меня был
- метр девяносто два. А меньше меня никогда никого не было. Хотя я, когда осталась одна, строила глазки всем мужчинам подряд, и маленьким в том числе. Но все мужики, что ниже меня, боялись, шарахались. Но на тебя я внимание не из-за роста обратила. В твоем письме мне сначала подпись понравилась. Это прикольно - "С шашкой наголо". И уже потом я на рост внимание обратила. Думала, и ты, как другие невысокие, испугаешься. А я уже не могу больше одна. Но ты действительно "с шашкой наголо"...
Мы попили кофею. Смеясь, начали сравнивать у кого что длиннее. Потом вернулись в спальню и уже там продолжили изучать долготу и широту, холмы и впадины, и прочую анато-географию. По итогам конкурса наградили моего алой ленточкой с бантом.
Уходя, я записал ее телефон на картонке из-под презервативов. Зайду как-нибудь еще, если график, конечно, позволит.
В четверг бегал по городу - собирал материал для статьи. Всю ночь ездил на разных уборочных машинах. На подметающих, на поливальных. На грузовой съездил на одну из городских свалок. Господи, даже там, среди куч гниющих отбросов есть женщины - живут помоечной общиной в самодельных фанерно-картонных домиках-коробках.
Водитель моей машины, глядя на грязных оборванок, копающихся в свежем, привезенном нами мусоре, смеялся:
- Они еще и другим зарабатывают. Нам свои прелести предлагают. Кто за бутылку. А кто вообще за стакан. Но от них так воняет. Их только такие же помоечники и трахают...
Я смотрел на этих полуразложившихся женщин и молил бога, чтобы никто из них не вздумал подойти с предложением. Итак с трудом сдерживал тошноту запах, какой же здесь запах. Даже сквозь задраенные окна бьет в носоглотку.
Когда мы уезжали, одна из девиц (или теток, или бабок?) распрямилась и
Сделала нам ручкой. Неприлично.
В пятницу я отсыпался. И пытался что-нибудь набросать для материла информации уже было достаточно. Но дело двигалось с трудом, то ли оттого, что спал не в обычное время. Или потому, что постоянно принюхивался к себе. Мне все время казалось, что пропитался помоечным запахом насквозь. Уж я и кис в ванной, и под душем мочалкой терся до красноты. И одеколона на себя перевел немеренно. А все казалось, что Мерлин недовольна моим ароматом. Смотрит на меня с портрета раздраженно. Я на нее марлечку накинул. Вместо повязки или респиратора. Завтра выветрюсь окончательно и сниму.
Суббота. По графику у нас Ольга. Обнюхал себя и удовлетворенно снял марлю
С Мерлин. Она одобрила.
Ольга была немного старше меня. (Я как-то забыл в письме поинтересоваться ее возрастом, но теперь это было неважно). Она ожила с родителями и младшим братом. Потому привела меня на квартиру своей тетки, которая уехала к каким-то другим родственникам на пару дней.
Женщиной она оказалась из себя ничего: при бедрах и приличной грудинке. Но прежде, чем допустить до тела, извела разговорами о каких-то высших силах, тайных знаках:
- Понимаешь, возможно именно сегодня Он вместе с тобой войдет в меня?
Да пусть входит, жалко что ли. В общем, Ольга верила во всякую мистику. И, что делать, мне пришлось внимать, врубаться в смысл прежде, чем въехать в отлично смазанные врата.
Горело десятка три свечей, бросая блики на стены. На них были расклеены плакаты. С бумаги на нас смотрели какие-то человеко-бесы или бесо-человеки. Где-то скрипнула дверь. По всему телу от пяток до кончика пробежали мурашки. Что я здесь делаю? И сам себе ответил словами Боккаччо: "изгоняю дьявола". Или, наоборот, загоняю?
Ольга что-то шептала. Наверное, "Изыди" или "Прыди". Она была очень серьезной. И до, и во время, и после. Я, кажется, тоже.
Прощаясь, она сказала:
- Странно, но он не пришел...
Я пожал плечами:
- Может быть в следующий раз...
Всю дорогу до дома мне казалось, что кто-то идет за мной по пятам. Чуть ли не дышит в шею. Может это Он? Не остался у Ольги. Я что, ему больше приглянулся?
Он, кажется, прошел за мной и сквозь дверь подъезда, и квартиры. Мне это соседство не нравилось. И я врубил на полную мощь свою любимую песню. Мерлин ласкала мой слух:
- I wanna be loved by you, nobody else but you alone...
"Я хочу быть любимой тобой, никем, кроме тебя одного..."
Когда выключил музыку, то почувствовал, что кроме нас с Мерлин в комнате
Уже, слава богу, никого нет. И я поцеловал ее, ответно пропев:
- I wanna be loved by you, nobody else but you alone...
Во вторник встретились в метро с Никой. Ни о чем не расспрашивая, она тут же потащила меня к себе. Снимает комнату у какой-то бабки, которая не вылезает из другой своей комнаты в этой же квартире.
В коридоре мощно пахнуло старостью, и я чуть не потерял свой боевой настрой. Ника, правда, быстренько провела меня в свою комнату. Там пахло хорошими духами и вкусным женским телом. И я вдохновился. Обнял ее.
Ника попятилась вместе со мной к окну:
- Посмотри, какие там деревья. На них птицы поют свои песни...
Глянул. Деревья, как деревья, тополя да клены. У Ники ствол, конечно, получше. А птицы: воробьи с воронами.
А она все смотрит туда:
- Утром мы увидим восходящее солнце...
Я вообще-то собирался сегодня вернуться домой. Поработать, если получится, над материалом.
А Ника снова меня тянет. Теперь к столу:
- Садись, мой друг. Сейчас будем пить вино. Где у меня посуда?
Что ж, я не против стаканчика. Осматриваюсь, пока Ника выходит на кухню.
Да, живет скромно, но и не так, что бы бедно. Хороший телевизор и магнитофон, у зеркала - приличная парфюмерия. Бутылка, что она выставила на стол, оказалась вполне марочным портвейном.
Ника принесла стаканчики. Я налил.
Пьем медленно. Правда хорошее вино. А она смотрит, смотрит так на меня:
- Леша, я редко ошибаюсь в людях. Ты действительно тот, кого я искала...
