меня отпустил! Удержал, прижимая к себе крепко, но осторожно. И как у него это получается? Он абсолютно контролирует себя, свои действия, свое тело, эмоции. Не то что я.
– Ну куда ты? Куда ты опять собралась от меня бежать? Ну сказал же, не пущу.
От этих слов стало там тепло и приятно на душе. Может и правда нужна? Может правда нравлюсь? Ведь если бы не нравилась, не валялся бы он со мной сейчас в одной постели. Не целовал бы так. И я почувствовала, как горят мои щеки от воспоминаний о поцелуе. Чтобы скрыть это безобразие, я не придумала ничего лучше, как спрятать свое лицо у него на груди. Сделала глубокий вдох. Его запах тут же ворвался в ноздри, поднимая внутри волну желания. Мне кажется, мое белье уже давно стало влажным. Рядом с ним по-другому просто невозможно. Я честно пытаюсь.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Он резко перевернулся. Я даже среагировать не успела, только очередной вдох застрял где-то в груди. Он быстро поцеловал меня в губы и, сверкая своими немного жуткими клыками, нагло заявил:
– Вставай. Я голодный. Ванная там, – махнул в сторону двери в углу спальни и вышел из комнаты.
Еще несколько секунд я просто лежала. Думать получалось плохо. В голове стучали его слова: «Я больше никуда не отпущу тебя, слышишь? Ты теперь моя. Никому не отдам!» Знать бы еще, что это значит и чем мне это грозит.
Ох, если бы я в тот момент могла хотя бы предположить, во что мне все это выльется.
Но я не предполагала и пошла в ванную.
Я спустилась вниз и увидела невероятную картину.
Дрейк у плиты. Это просто видеть нужно. Большой, грозный мужик, который ворочает миллиардами и рулит сотнями людей, сейчас в простых светлых домашних штанах, в светлой же футболке и босиком орудует со сковородкой и чем-то там еще (мне отсюда не видно) лучше, наверное, даже меня. Хотя всегда считала, что я неплохо готовлю.
– Садись, скоро будет завтрак.
У него что, глаза на затылке? Жуть! Но я прошла и скромно села за уже знакомую и успевшую полюбиться мне барную стойку. Но тут моя совесть услужливо подсказала, что надо бы помочь. Поздно. Он поставил передо мной симпатичный омлет с разноцветными овощами. Далее на барную стойку встали миска салата, тарелка с сыром и ветчиной, хлеб и две чашки свежесваренного кофе.
– Если нужен сахар, вот, – поставил передо мной красивую, из темного стекла сахарницу. – Я просто не пью кофе с сахаром. Предпочитаю просто черный.
– Спасибо, – скромно улыбнулась, но сахар почему-то класть не стала. И это при том, что я без сладкого жить не могу.
В воздухе повисла неловкая тишина. Он ест, а сам из-под вновь упавшей на глаза челки смотрит на меня. Так захотелось снова ее убрать. Она мешает ему. И мне мешает. Закрывает его невероятные стальные глаза, что не дают мне покоя по ночам. Что в его голове сейчас непонятно. В моей – каша. Это, кажется, мое нормальное состояние последнее время.
Так и доели молча. Он сам убрал все со стола, не позволив даже прикоснуться к посуде. Ну и ладно. Подумаешь!
Пока он ловко орудовал, тыкая на кнопочки на посудомойке, я для себя решила, что все это здорово и замечательно, но нужно собираться домой. Да и Ксюшиной маме позвонить все же нужно. Как-то не до этого пока было. А она же волнуется. Я обещала.
Слезла с высокого стула и собралась уже было отправиться на поиски своих вещей. Тех, что остались живыми. И остановилась от прозвучавшего где-то совсем рядом:
– Далеко собралась? – и снова толпа уже привычных мурашек ускакала вдаль.
Да что ж такое! Это совсем ненормально!
– Нужно ехать домой, – промямлила я. Это в голове звучало уверенно, а вышло снова жалко.
– Куда?! – его руки обхватили талию, вжимая в твёрдое тело.
Он злится? На что?
– Д-домой. Завтрак был чудесный. Спасибо Тебе… Вам! Большое! – преувеличенно бодро. – Но мне нужно ехать. И позвонить, – я тараторила быстро-быстро, пока у меня есть возможность говорить.
Но я похоже зря торопилась. Он молча сопел сзади, продолжая прижимать меня к себе, а когда я закончила, резко, даже грубо развернул лицом к себе. Одна рука на талии держит и все так же вжимает в него, будто от этого что-то должно поменяться. Второй схватил за подбородок и дернул, поднимая мое лицо так, чтоб я смотрела ему в глаза. Там снова была злость.
Ну что, блин, я опять не так сделала? Чего его так штормит? Жутко аж!
– Я вроде русским языком сказал, что ты больше никуда не пойдешь! Хватит! Находилась уже! – высказал он, чеканя каждое слово.
– Что ты тут орешь? Совсем девочку напугал. Она опять сейчас в обморок рухнет, что делать будешь?! – услышала у себя за спиной.
Тётя Аля. Хрупкая женщина, которая его совершенно не боится. И что удивительно, он ослабил хватку. Даже дышать легче стало, но на подбородке похоже останется синяк.
– Кейт, – уже мягче, хотя было видно, что это дается ему с трудом, – ты останешься тут. По крайней мере, сегодня. Это не обсуждается!
– Но как?! – во мне поднялась волна праведного возмущения. – Для чего?! В качестве кого? Мне даже одеть нечего?! И на работу в понедельник, – последняя фраза прозвучала совсем тихо, неуверенно и как-то глупо.
Под его взглядом решимость быстро начала убавляться, и я начала нести откровенный бред. Последнее, что меня сейчас волновало, это то, что мне не во что переодеться.
– Собирайся! – сказало это чудовище и собрался куда-то иди, окончательно убрав от меня руки.
И тут я снова впала в ступор. Это мое нормальное состояние рядом с этим человеком. Я так скоро привыкну. Чуть что, сразу падать замертво и все. И нет меня. Я на Дискавери видела. Так делают маленькие зверьки, чтобы спастись от хищника. Попробовать, что ли? Вдруг получится?!
А зависла я потому, что собираться мне было не во что. В смысле, надеть-то нечего.
Он, кажется, догадавшись о причине моего мыслительного процесса, только закатил глаза, сдул с лица челку, взял за руку и потянул за собой наверх. Сопротивляться было глупо. Против танка, как говорится, не попрешь.
Мы вернулись в спальню.
– Стоять! – приказал он и вышел.
