В то время все верили в пророчество о пришествии двух мессий: Первосвященника и Царя, одного из клана левитова, а другого из рода Иудина. По всем землям Палестины ходили пророки и пытались пробудить в народе мессиаские настроения, подвигнуть массы на решающие шаги по освобождению древней земли от захватчиков. Мудрецы заходили и к отшельникам ессеям в Кумран, и в отдалённые селения Египта, бродили по землям Кесарийским и Идумейским, Иудейским и Галилейским, Самарийским и Эфесским. Они не только проповедовали, но и искали того, кто смог бы собрать народ, объединить одной целью, одной идеей и поднять против чужеземных угнетателей. Но заветная мечта самого Первосвященника была такова, чтобы явился в мир истинный Спаситель, который смог бы объединить двух мессий в одного и даровал бы измученному Израилю великую личность, харизматичного лидера. И вот тогда Спаситель земли Израиля мог бы быть и Первосвященником и Царём одновременно.
* * *
Однажды, будучи уже в Иерушалаиме Саломия услышала под окнами разговор римских воинов, которые охраняли префекта Валерия Грата, дипломатично прибывшего в дом Первосвященника на празднование Нового года.
Воины рассказывали истории. Юнная Саломия, притаившись за колонной верхнего этажа, внимательно слушала их беседу. Воины рассказывали теперь о себе. И тайная слушательница, наученая греческому языку, как просвещённая и образованная девушка того времени, отлично понимала их и даже хихикала, но делала это тихо, чтобы не выдать себя. Ей было интересно узнать, что же говорят римляне, что они думают об иудеях, чем римляне отличаются от израильтян, и почему латиняне считаются врагами её народа? И вообще, что собой представляют чужеземные мужчины?
И вот один из воинов начал рассказать о себе. Он поведал товарищам, что является старшим сыном вождя большого племени, и что он из восточной Галлии, что находится далеко на севере. Когда римляне завоевали Галлию, то его отцу пришлось отдать его как заложника императору в знак того, что племя не нарушит мирного договора с римлянами и не нападёт на них. Отец так и сделал. В результате мальчика воспитали в римских традициях. И он сам сегодня не жалеет об этом. Теперь он римский гражданин. И его имя звучит гордо и свободно, как у всякого свободного человека. Да, его имя, имя римского гражданина — Тиберий Юлий Абдес Пантира. От прошлой жизни у него осталось только имя отца Абдес. Римляне назвали его Юлием в честь побед Юлия Цезаря. И в честь Тиберия, во время жизни которого он имеет честь жить. Он воспитывался, как и все заложники в семьях высокопоставленных чиновников Цезаря. Он был вхож во дворец и мог общаться с элитой Рима.
Но товарищи засмеялись над ним, говоря, что слово «Пантир» не может быть фамилией семьи, в которой он воспитывался в Риме, ибо «пантир» — означает «девственник». На что Тибериус начал протестовать. Потом они с шуткой заметили, что если бы он действительно был приближен к власти, то сейчас не служил бы на задворках цивилизации. И тут Тибериус сознался, что несколько «провинился» и поэтому был отослан из Рима для перевоспитания. Он продолжал восхищаться римскими законами и благами римской цивилизации, которая несла процветание, культуру и порядок в отсталые и дикие народности.
Саломия заинтересовалась молодым офицером и решила украдкой посмотреть на хвастуна. Уж больно ей понравились его страстные и уверенные речи. Она выглянула. И тут же была рассекречена: Тибериус увидел её. Их взгляды встретились и застыли на мгновение…
Этот римский воин ей вдруг напомнил того самого странника с синими глазами, что напился воды из её рук и напророчил близкое счастье. Она очень хорошо помнила его. Тот же ясный синий взгляд. Что он там ей напророчил? Встречу? Уж, не с этим ли красавцем её ждёт счастье и сумасшедшая любовь? Тибериус был высок ростом, ладно сложён, как и тот странник. Военная форма очень шла римлянину. Его загорелое лицо обрамляла короткая стрижка светло-русых волос, выполненая, как и у всех латинян того времени по их моде, с зачесом локонов к лицу. Ярко голубые глаза смотрели на неё пытливо и в то же время насмешливо.
Хихикнув, Саломия скрылась в комнатах. А воины только пожали удивлённо плечами и решили прогуляться по периметру дворца, размять ноги.
Тем временем во дворце Первосвященника шёл разговор о предстоящей свадьбе Хананны и Саломии.
Узнав о помолвке, Саломия сначала обрадовалась, а потом поняла, что её женихом будет другой титулованный отпрыск, какой-то сын Первосвященника. Она сильно разочаровалась, когда её представили другому, и даже сникла. Но в тайных мечтах лелеяла надежду на ещё одну встречу с тем молодым офицером Тибериусом, которого почему-то товарищи звали Пантерой.
И однажды так и случилось.
После свадьбы Саломия снова встретила Тибериуса Юлия Пантеру на подступах Иерусалимского Храма, и, прячась в тени домов, они насмелились обменяться друг с другом тайным взглядом и улыбками, вежливо приветствуя кивком и также кивком отвечая на приветствие друг друга.
Потом были случайные встречи ещё и ещё… и ещё. Время шло. Случались даже короткие беседы. Саломия тяготилась обществом мужа, который не раз ставил ей в вину тот факт, что у них до сих пор нет наследника. Такие оскорбительные намёки мужа всё больше отдаляли Саломию от Хананны. И она находила утешение в беседах и встречах с Тибериусом, каждый раз мечтая о нём в грёзах.
Пока Хананна терпеливо ждал, когда его жена забеременеет, та никак не могла понести от мужа. Закончилось тем, что он публично при своём отце поставил ей это в вину и заявил, что она неполноценная. Вся в слезах Саломия ушла в свою комнату и несколько дней не показывалась мужу на глаза, отказываясь делить с ним супружеское ложе.
Хананна, утомлённый семейными неурядицами, часто отсутствовал дома, ссылаясь на дела в Синедрионе. Как-то он отправился на несколько дней по делам Совета Суда в близлежащее селение, оставив жену на попечение родственникам и многочисленным служанкам. Этой же ночью она тайно покинула дом и встретилась с Тибериусом в Гефсиманской роще. Со слезами она поведала ему о своём горе и унижении. Тот пытался утешить её, как мог. Закончилось всё поцелуем, который Тибериус украл с губ юной женщины. Она вспыхнула и убежала прочь вглубь рощи…
И вот однажды она объявила мужу, что тот зря унижал её, что она выполнила свой супружеский долг и теперь ждёт ребёнка. Хананна был счастлив. Сразу забылись его недомолвки, его обидные слова, косые взгляды и стыдливый отвод глаз. О его будущем счастье он с гордостью поведал коллегам и родственникам. Рада была и Саломия.
Но их семейное счастье продлилось недолго: случилось непоправимое. Саломия дала повод мужу заподозрить, что ребёнок не от него. Однажды он случайно проследил за женой, уходившей из дома куда-то без сопровождения в том же направлении, что и сам Хананна. И каково же было его изумление, когда он увидел её бесстыдно беседующей в обществе другого мужчины. Да ещё и римского воина. Гневу и горечи, стыду и злобе раввина не было предела. Его супруга, которую он уже начинал любить, которая теперь была на седьмом месяце беременности, оказывается, встречалась тайком с другим! Он решил, что не позволит опозорить свой дом связью жены с любовником, да ещё и с язычником демонопоклонником.
Разразился чудовищный скандал, который закончился тем, что Хананна выгнал жену из дома на сносях. Их семьи разругались.
— Всё племя Иудино — похотливые предатели, включая и самого Давида! — кричал Хананна своему отцу, указывая в сторону севера. — Ничего не изменить. Ничего не меняется. Мы совершили ошибку, связав наши семьи такими узами. Я отрекаюсь от этой женщины, что опозорила меня!
Первосвященник обратился к префекту с требованием казни для римского офицера, опозорившего дочь знатного человека. Но Валерий Грат отказал ему в смерти римского гражданина и пообещал наказать ссылкой в «плохой» город. Так возникла скрытая неприиязнь и между Первосвященником и префектом. Потом вражда переросла в тайные жалобные донесения на Грата в Рим, чтобы его убрать из Иерушалаима. Там в свою очередь обещали во всем разобраться. Но никто в Риме и не собирался защищать честь иудеев. А Саломия тем временем ушла к Тибериусу, которого понизили до лучника и сослали в Бет Лехем.[6]
Отправляясь в путь, Саломии не позволили взять с собой ценные вещи из её дома, лишь предметы первой необходимости. Саломия была лишена отеческого благословения и наследства, была проклята мужем и его родственниками и в самых расстроенных чувствах с позором покинула поздно вечером Иерушалаим, который любила и о котором мечтала с детства. Её счастье, что её не забили камнями, как блудницу. Тут сказалось её высокое происхождение. Её пощадили, но изгнали из города и запретили причислять себя к уважаемым семьям. Теперь она стала Саломия Стада, что означало «изменница» или «гулящая».
