— А я думала, что тех, кто хочет изменить пол, единицы.
— Смена пола — крайность. Но вы наверняка замечали, что люди всегда стремятся познать антиподов? Блондины хотели бы стать брюнетами, и наоборот; а те, у кого волосы вьются, хотели бы иметь прямые; высокие хотели бы стать меньше ростом и так далее, до бесконечности. Очень часто можно видеть, как люди не принимают этого импульса, а то и просто не знают о его существовании, тогда как он, будучи весьма сильным, начинает влиять на их жизнь и здоровье.
...Я не совсем понимала, куда он клонит, но не прерывала, а сексолог все рассказывал и рассказывал, обращаясь даже словно не ко мне, а к кому-то невидимому, кто стоял за моей спиной. На всякий случай я даже оглянулась — никого. А может, он представляет, что произносит речь перед ученым советом, выдвигающим его на Нобелевскую премию?
— Подумайте, может быть, вам просто чего-то не хватает? Чтобы решить эту проблему, нужно услышать свои мысли о себе, внимательно присмотреться к своим сексуальным фантазиям и не убегать от них, если вы вдруг увидите что-то, не вяжущееся с общепринятым мировоззрением. И что же делать дальше? Чтобы избавиться от какой-то мыслеформы, необходимо осветить ее сознанием, иначе говоря, увидеть ее, раскрасить ее, дать ей излиться, войти в нее и пережить. Войдя в эту мысль, вы переболеете ею, и она уйдет сама собой.
— Уйдет? Если я переоденусь женщиной?
— Может быть, женщина внутри вас так сильна потому, что вы запрещаете ей появляться? Вы не думали об этом? Запретный плод сладок. Но что, если вам разрешить себе то, что вы запрещали до сих пор? Походите дома как женщина, но только не в одиночестве. Попробуйте пообщаться с женой, раз уж она все равно все знает. Пройтись по улицам, сходить в магазин... Я так понимаю, у вас есть одежда и косметика? Ваша жена хочет сохранить брак и, наверное, на многое пойдет ради этого. Предложите ей заняться сексом, когда вы будете в образе женщины. Может быть, это выход. Разрешите себе ряд запрещенных до сих пор вещей, чтобы понять, так ли они приятны. Возможно, тогда вы сумеете избежать очень травмирующей операции.
Где-то внутри меня нарастала ярость. Внешне я оставалась сдержанным и спокойным Олегом Леонидовичем, но внутри меня бушевала Хельга, которая кричала, что не желает спать с моей женой! Что пошел бы этот сексопатолог к своей сексопатологической матери и жене со своими сексопатологическими фантазиями!..
Предлагать Ирине заняться со мной сексом, когда я буду одета как женщина и в макияже, я не собиралась. Во-первых, мне совершенно не хотелось секса ни с ней, ни с любой другой женщиной; переодевание данном случае ничего бы не изменило. Во-вторых, она просто выкинет меня с балкона. С недавних пор она все больше уходит в религию. Каждое утро посещает церковь, а дома молится на ночь. Среди ее предков много священнослужителей, она, поди, мечтала стать попадьей; а тут я... с наклеенными ресницами. Представьте, как она после молитвы будет целоваться с накрашенным мужиком?!
* * *
Сегодня, положив мне в тарелку яичницу, она сказала: «Может быть, это твой крест и ты должен нести его?»
— Откуда ты знаешь, в чем заключается крест? Может, напротив, в том, чтобы добиться своего?
— Значит, это мой грех — я в чем-то провинилась перед Богом.
Хотелось сообщить ей, что вина ее только в том, что она дура. Но я дипломатично решила промолчать. Она и так надулась и не разговаривает всю неделю. Это ужасно тяжело, когда нет никого из близких, кто мог бы сейчас поддержать. Маме я пока ничего не рассказываю; скажу, когда все точно будет известно. А как отец воспримет новость, даже думать не хочется...
Кто был никем, тот станет кем угодно
Пришел мальчонка — стоит в сторонке,
Платочек в руках теребит,
Потому что на десять девчонок
По подсчетам один трансвестит.
Сегодня познакомилась с тем самым «парнем» с походкой морячка, над которым хихикали медсестры. Конечно, рассказывать ему услышанное не стала. Да, кроме того, болтал все больше он. У него сейчас из-за гормонотерапии стал ломаться голос.
— Нога от укола отходит быстро, без всяких осложнений, но голос пропал вообще, — делился он полушепотом, пока ждали приема. — То есть говорить могу, но только тихо и недолго. Стоит повысить тон или затянуть рассказ, как звук исчезает и переходит в шипение. Доктора утверждают, что это переход в новое качество, а по мне так лишь бы горло болеть перестало скорее, надоело уже.
Меня больше беспокоило, что мне пока вообще никаких гормонов не назначили, и, слушая жалобы, я завидовала, поддерживая разговор больше из вежливости, чем из интереса. А он с удовольствием трепался:
— Голосовые связки растут и утолщаются, голос меняется на мужской; более низкий основной тон. Параллельно увеличивается размер гортани и глотки, она приобретает внутри складчатость, характерную для мужчин, увеличивается размер кадыка, голосовые связки сдвигаются вверх и укорачиваются.
— А тебе врачи назначали препараты?
— Да. Мне сразу все прописали, как пришел.
Надо же! В душе больно кольнула зависть. Ему, значит, сразу разрешили, а меня мурыжат. Надо мне было разодеться как портовая шлюха в Марселе. А я тут изображаю интеллигентного гражданина, дура! Не выдав разочарования, вежливо продолжила разговор:
— Так хорошо разбираешься в терминологии и в медицине?
— Раньше не разбирался, а сейчас уже нахватался всего. Читаю журналы медицинские, да и мой доктор все популярно объясняет. Дело в том, что у биологического мальчика голосовые связки и гортань меняются постепенно и медленно — в течение двух-трех лет. И то временами голос садится, ломается, срывается. А у меня под влиянием высоких доз тестостерона этот процесс происходит в ускоренном темпе. Причем основное понижение голоса произошло в течение первых трех месяцев. Тогда голос почти полностью пропал. И еще, это очень больно, ощущение такое, как будто у тебя хронический ларингит.
Мне рассказ на физиологические темы быстро надоел. Хотелось душевного разговора. Тут все летит к чертям, а этот переживает, что горло болит, кадык растет, связки мутируют. К счастью, рассказ прервала медсестра, вызвавшая меня к очередному врачу.
* * *
Прошло полгода, а я все еще не получила разрешение. Но зато теперь уже не так болезненно реагировала на неприятные интимные вопросы докторов и даже не краснела, рассказывая: во сколько лет начала мастурбировать; о своих тайных порнографических фантазиях; что чувствую во время оргазма. Сексолог особенно заинтересовался, когда я призналась, что оргазм для меня похож на сильное желание сходить в туалет по маленькому. Ощущение облегчения точно такое же.
— Странно, — заметил он. — И даже когда вы были влюблены?
— А разве это имеет значение, влюблен ты или нет?
— Вообще-то, для многих людей имеет. Кстати, раз уж мы перешли к теме секса... Вам ведь уже сорок. Даже для настоящих женщин, при этом красивых, в сорок лет найти хорошего сексуального партнера трудно. Я уже не говорю о том, чтобы найти мужа. Вы же понимаете, мы не сможем слепить из вас красотку, так на что вы рассчитываете?
— Что стану собой. Только это главное.
— Но сейчас у вас довольно благополучная личная жизнь, ни скандалов, ни осложнений. Добрая и понимающая жена. Вы же уходите из семьи только из-за желания стать женщиной? Вы считаете это логичным? Привязанность к человеку ничего для вас не значит?
— Вообще-то я могу и не уходить. Жены сами не хотят жить со мной, узнав правду. Они хотят жить с нормальным мужчиной.
— А ваш сын? Что он вам скажет? Вы видитесь с ним?
— Да. Хотя первая жена не очень одобряет наши встречи. Раньше, когда он был маленький, мы виделись нечасто, только по праздникам. А сейчас он подрос и сам может приезжать ко мне. Так что он регулярно в выходные наведывается, остается ночевать.
— Ему нужен отец. Как вы ему объясните, что изменили пол?
— Пока никак. Он еще мал, подрастет — там будет видно.
— Но ведь он же увидит! Или вы не откроете ему дверь, когда он приедет?
— Мы это уже продумали с женой. Скажем, что я уехал за границу в длительную командировку.
— И вы способны не видеть его несколько лет?! В то самое время, когда он растет, когда ему нужен отец, вас не будет рядом?!
Он беззастенчиво давил на самое больное место. Но я ведь не виновата, что родилась такой?!
... Конечно, одними психологами дело не обходилось. Еще были гинекологи, эндокринологи, кардиологи... Чем вероятнее становилось разрешение на смену пола, тем больше появлялось разнообразных препятствий в виде разномастных лекарей. Понимания нет. Они осуждающе кривят губы, неумело вымазанные дешевой помадой, смотрят с пристрастным любопытством, как на «неведому зверушку», с тайным желанием продать меня в какой-нибудь передвижной паноптикум и пугают будущим. Говорят, что меня ожидает единственная операция в мире, которая не лечит, а калечит. Проживу после нее я от силы десять лет. Плюс мне, видимо, все равно не удастся воспользоваться всеми радостями нового тела, ведь я не смогу родить; возможно, не найду женского счастья; вполне вероятно, что даже не смогу получать сексуальное удовольствие. Никто не обещает этого транссексуалам, медицина еще недостаточно развита, чтобы давать сто процентов успеха при такой процедуре. Фактически не дают даже тридцати процентов.
