– Тоетоми Хидеери всего семь лет, Уилл Адамс. Он унаследовал видимость власти по воле своего отца, великого Хидееси. Страной управляет совет регентов из пяти даймио.
– Симадзу но-Тадатуне объяснил мне это. Так эти вельможи будут беседовать со мной?
Снова лёгкая улыбка. – Эти вельможи и не подозревают о твоём существовании. В сущности, только двое из них сейчас в Осаке, и для всех будет лучше, если по крайней мере один никогда не обнаружит твоего присутствия.
– В таком случае, господин Косукэ, вы совсем сбили меня с толку, – признался Уилл. – Так наше путешествие напрасно?
– Это путешествие ты совершаешь под мою ответственность, Уилл Адамс. Как только я узнал, что у берегов Бунго обнаружили чужестранный, но не португальский корабль, я со всей возможной поспешностью отправился туда, чтобы посмотреть самому и узнать всё лично. А сделав это, я решил, что должен доставить тебя в Осаку, чтобы тебя увидел мой господин. Это великий человек, Уилл Адамс, и он станет ещё более великим. Если ты честно ответишь на все его вопросы и окажешься ему полезным, он сможет многое сделать для тебя.
– Речь ведь идёт не о мальчике Хидеери?
– Ни в коем случае, Уилл Адамс. Мой хозяин – принц Токугава Минамото но-Иеясу, величайший из даймио, сильнейший из воинов, правитель Эдо и восточного побережья. Понравишься ему, Уилл Адамс, и твоё будущее будет в твоих руках.
Твой спутник останется здесь, Уилл Адамс, – сказал Косукэ но-Сукэ. – А ты пойдёшь со мной. Пожалуйста, подражай мне во всём, что я буду делать, каким бы странным тебе это ни показалось.
Уилл кивнул и жестом остановил Мельхиора. Он сомневался, что Мельхиор что-нибудь понял. Он и сам едва понимал происходящее, в его голове метался вихрь взаимоисключающих эмоций и полуосознанных вопросов. Ну и где же твои Лондон, Париж или Амстердам, или даже Лиссабон и Мадрид? А ведь Осака, по словам Сукэ, была далеко не самым большим городом Японии.
Они высадились в порту, забитом таким количеством судёнышек, какого он никогда дотоле не видел. Пусть они были слишком малы и не могли пересекать океан, но все они были тяжело нагружены самыми разнообразными вещами. Они сновали вверх-вниз по реке за городом, некоторые направлялись во внутреннее море.
А вот и сам город – склады, в которых бы затерялся дворец Её Величества, бесконечные дома с узкими фронтонами, как и в Бунго. Как объяснил Сукэ, причиной этого странного явления было то, что налог с владельцев взимался соответственно занимаемой площади улицы. Все эти дома были такой же хрупкой постройки, как и виденные им раньше, но всё равно были ярко украшены. А если более прочные постройки не требовались, то зачем было строить из камня? Ещё большее впечатление на него произвели строжайший порядок и чистота улиц – не меньшая, чем людей. Но то, что каждая улица заканчивалась аркой с воротами и вооружённым стражником возле них, наполнило его душу дурными предчувствиями. Сейчас был день, ворота стояли открытыми, но, по словам Сукэ, на ночь они запирались, и для прохода из улицы в улицу требовался пропуск. Как бы смог Марло выжить и написать бессмертные строки, если бы ему запретили бродить по вечерам? Или в Японии не было своих Марло? Или такие пределы индивидуальной свободы казались излишними?
Вскоре они подошли к замку. Сукэ говорил о нём как об одном из мощнейших в стране, но без особых эмоций – что предполагало по крайней мере наличие множества похожих. Но ни Мельхиор, ни он сам в жизни своей не видели ничего подобного ни в одной из стран. Здесь лакированного дерева не было. По подземному мосту они пересекли глубокий ров и прошли сквозь ворота в нависающей над мостом башне. Вправо и влево тянулась высокая стена, сложенная из гигантских валунов, ничем между собою не скреплённых – ни цемента, ничего другого не было видно. Через равные интервалы виднелись амбразуры. Но всё это было только первым, внешним оборонительным поясом. Через триста шагов возвышалась вторая, не менее мощная стена, а за ней – ещё одна, на этот раз двенадцати футов высотой. В последней, внутренней, стене открывались ворота на большой двор, с одной стороны которого размещались конюшни, а с другой – казармы и склады оружия. Они сами были как маленькие деревни; по числу вооружённых часовых, по количеству женщин и детей Уилл прикинул, что тут может быть постоянный гарнизон в несколько тысяч человек, если только вообще можно допустить такую мысль. Но когда он спросил Сукэ, тот лишь пожал плечами и сказал, что регулярный гарнизон составляет двадцать тысяч солдат.
Двадцать тысяч солдат! Может быть, ложь? Рай или ад? Вся армия королевы Елизаветы не насчитывает двадцати тысяч солдат, а расположить их в одном постоянном лагере представило бы непреодолимую проблему по части провизии и болезней. Здесь же эти двадцать тысяч помещались в стенах крепости, а воздух был так же чист и свеж, как и в Бунго.
Но мощь крепости, количество защитников показались неважными, как только они дошли до центральной башни. Она возвышалась внутри ещё одного окружённого рвом с водой бастиона, на холме, господствовавшем над остальной крепостью, посреди огромного двора – не менее четверти мили в поперечнике, по периметру которого располагались многочисленные постройки и склады. Сама башня была шести этажей в высоту, над каждым нависала слегка загнутая кверху крыша, что делало всю башню похожей на огромную пагоду, хотя вместо окон были бойницы. Но что самое удивительное – башня была сделана из дерева. Огромные толстенные доски, двери, способные выдержать удар пушечного ядра, – все из дерева. Наверное, не было никакого риска, что враг когда-либо проникнет в сердце обороны квамбаку.
Истинная причина, решил он, в том, что это скорее дворец, чем крепость. Первое помещение, в которое они вошли, было полностью украшено богатыми орнаментами, коврами, подушками, бархатом, золотом, стены затянуты гобеленами с изображением сцен охоты, и, как всегда, вокруг было много народу – как мужчин, так и женщин. Все они были одеты в богатые шёлковые кимоно – изящную и очень удобную одежду.
Оставив Мельхиора, озиравшегося вокруг в полном изумлении, Уилл последовал за Сукэ в следующую комнату, где украшения были ещё богаче, хотя, как и во всех виденных им домах, здесь не было абсолютно никакой мебели. Неужели сам принц восседал на полу?
Момент настал. Сукэ помедлил перед огромной ширмой, охраняемой двумя воинами с копьями в руках.
– А теперь, Уилл Адамс, я тебя умоляю – покажи себя с наилучшей стороны, и всё будет в порядке.
Ширма раздвинулась, и Уилл судорожно вздохнул. Здесь соломенных циновок не было; пол покрывал голубой ковёр, а комната имела не менее сорока футов в длину. У дверей – обычная суета людей и ещё несколько стражников, однако ни одной женщины. На некотором расстоянии, в самом центре комнаты, как прикинул Уилл, цвет ковра меняется на ярко-красный. К небольшому возвышению вели две невысокие ступеньки. На этом помосте ковёр по краям был выткан золотом, а в середине, на плетёной циновке, сидел принц. Большего он сразу не разглядел, так как Сукэ уже двинулся вперёд, медленно и осторожно, жестом приказывая Уиллу следовать за ним.
Уилл шагнул следом, сжимая под мышкой свою сумку с картами и инструментами и жестоко сожалея, что платье его так ветхо и истерто, несмотря на старания Магоме Сикибу. Они приблизились к ступеням. Он хотел поднять голову и рассмотреть принца, но Сукэ уже опустился на колени и, опершись ладонями о ковёр, медленно склонился вперёд, пока голова его почти не коснулась голубого бархата. На взгляд Уилла, это была довольно унизительная поза, но он помнил о предупреждении – во всём подражать министру и, не раздумывая, сделал то же самое. Тут он понял по крайней мере одно из преимуществ кимоно. Его бриджи туго натянулись сзади, а изношенные чулки прилипли к ногам. В таком виде он выглядел гораздо несуразнее любого японца.
Несколько секунд они стояли на коленях, и в комнате не раздавалось ни звука. Потом заговорил принц. Его голос, низкий и негромкий, казалось, вечно будет отдаваться в этой пустой комнате, снова и снова отражаясь от стен.
– Пройди вперёд, – шепнул Сукэ по-португальски. – Поднимись и пройди вперёд, Уилл Адамс, а у ступеней снова встань на колени.
Уилл поднялся, расправил плечи и приблизился к возвышению. Теперь ему было видно получше. Вождь клана Токугава сидел, как все японцы, на коленях, поджав под себя ноги, верхнее кимоно мягко окутывало его фигуру. Всего их, кажется, было три – все зелёные, но верхнее короче и светлее нижних. В ножнах на поясе висели два самурайских меча, а голова была выбрита, за исключением пучка волос на макушке. Но больше всего Уилла поразило его лицо. Оно было квадратное, тяжёлое, более полное, чем можно было ожидать, однако достаточно плотное, чтобы не напоминать квашню. Широкий тонкогубый рот обрамляли тонкие усы, свисавшие книзу у уголков губ. Подбородок и нос не выдавались, но высокий лоб говорил о могучем уме так же, как аккуратно подстриженная короткая бородка делала его похожим на светского щёголя. Глаза – вот что было самым удивительным в его лице. Коричневые, мягкие, они казались даже более водянистыми, чем у большинства его соотечественников. Казалось, на лице Токугавы застыла вечная насмешка над этим миром, но, по крайней мере, примиряющая его с ним. И всё же… Уилл встал на колени у подножья помоста и поклонился. Он чувствовал, как взгляд принца заскользил по нему, словно тёплая волна, – вбирая его, засасывая, узнавая о нём все, хотя он ещё не произнёс ни слова. В ушах зазвенело от прилива крови, он понял, что решается его судьба, – чувство, какого он не испытывал со дня свадьбы. Тогда его постигло сокрушительное разочарование. А что сейчас? У него возникло странное ощущение, что он прожил тридцать пять лет и проплыл под парусами полмира именно ради этого момента, ради того, чтобы эта встреча состоялась именно сейчас, для того, чтобы преклонить колени именно перед этим человеком – Токугавой Минамото но-Иеясу.
