Бриджит стояла, то бледнея, то краснея как рак.
— Мисс Джонс, вы все не так поняли. Я не думала, что доставляю вам неприятности своим поведением. Вы такая красавица, у меня и в мыслях не было, что вы станете ревновать своего друга ко мне… — Ее просто трясло от ужаса. — Картины были красивые, но обычно я не хожу по таким местам. Если бы родители узнали… В общем, я вряд ли снова пойду на такую выставку.
Ты улыбнулся.
— А мы никому не скажем.
Она все равно паниковала, все отрицала, и ты отстал. Просто сунул визитку в карман ее сумочки и забыл об этом. Снейп был прав: пока эта девушка сама не наберется смелости, силой ее жизнь изменить, конечно, можно, но счастливой это Бриджит не сделает. Пусть и дальше приходит к тебе и помогает красить стены, если ей это действительно нравится. Тем более что вкус у юной миссис Джефферс был. Благодаря тому, что она научила тебя не просто покупать первую приглянувшуюся краску, а сначала представлять, как она будет смотреться, вы с профессором поскандалили лишь однажды, после чего чердак из оранжевого цвета пришлось перекрасить в серебристо-серый.
Некоторые сомнения вызывала у тебя только небольшая комната рядом со спальней. Раньше в ней располагалась библиотека, ты использовал ее для собственного стола и компьютера, но Снейп уже не первый раз говорил о том, что стеллажи лучше перенести в кабинет и, потеснившись, соглашался поставить там второй стол для тебя.
— Зачем? Я вовсе не хочу вам мешать.
— Детская, — хмуро напомнил он, и вы оба на этом слове как-то «зависли».
— Э-э-э… Подождем с ремонтом, пока не узнаем, кто родится?
— Подождем.
Еще один повод для полного согласия. Но нашелся человек, который назвал вас идиотами.
— Саша, вы в своем уме? — Тину ты видел даже слишком часто, потому что любил гулять у пруда рядом с ее домом в то же время, когда она чинно катала в коляске близнецов в сопровождении дородной няни-ирландки. — Ты просто представить не можешь, сколько всего нужно малышу и его будущей маме. Кроватку, коляску, столик для пеленания — все это за один день не выбрать. Мы, конечно, устроим тебе вечеринку для будущих мам. Я помогу составить список подарков, но простынки и погремушки должны подходить к мебели. Ее выбор крайне важен…
После двадцати минут таких разговоров ты начинал тихо сходить с ума и, в конце концов, твердо решил ничего не предпринимать, пока не узнаешь пол малыша. И, конечно, никаких ритуальных плясок и задариваний еще не рожденного ребенка. В этом вы со Снейпом были единодушны. Он был так доволен твоим решением, что не слишком ворчал, когда в воскресенье ты заявил, что умрешь без банки маринованных помидоров, и даже согласился пойти с тобой в магазин и тащить склянки «про запас». Ты отправился одеваться и выяснил, что любимые джинсы стали малы. Перемерил еще десять штук. Шесть из них были забракованы. Осторожно, бочком ты приблизился к зеркалу. Никаких видимых изменений. Живот как живот… Только чертовы штаны не позволяли заблуждаться. Ты вдруг подумал, что в последние недели расслабился. Происходящее стало казаться тебе какой-то новой игрой. Но ведь это жизнь, а не дурацкий сон. Тебе не проснуться…
— Вы идете? — Снейп постучал в дверь.
Ты чувствовал себя совершенно разбитым и, открыв дверь, сообщил:
— Я беременна.
По лицу профессора было видно, что он с трудом удержался от едкого комментария и ограничился усмешкой:
— Я это заметил.
— Вы ничего не понимаете…
— Объясните.
Если бы ты мог. Ну как передать словами тяжесть на душе? Ты разозлился. Снейп на пятьдесят процентов виноват в происходящем. А ты… А тебе доктор велел себя беречь. Вот.
— Идите на хрен со своими помидорами!
Ты хлопнул дверью, поражаясь собственной неадекватности. Потом три часа лежал в постели. Только и старался, что не вспоминать Джинни, не думать о друзьях и поменьше жалеть себя. К полуночи захотелось извиниться перед Снейпом, ну и, что греха таить, — помидоров.
Ты спустился вниз, дверь на кухню была приоткрыта. На столе стояло шесть банок разных консервированных томатов. Как мало человеку нужно для того, чтобы стать немного счастливее. Помидоры и немного участия. Хорошо, что у тебя есть он. Ты впервые подумал: может, совсем не так плохо, что ты влип в эту историю именно с таким человеком, как Северус Снейп?
Ты взял банку, ложку и, прежде чем вернуться в спальню, зашел в кабинет. Дверь скрипнула, он оторвал взгляд от книги.
— Что теперь? Начнете швыряться в меня едой?
Пришлось покачать головой.
— Не сегодня. Простите мне мои истерики. Можете и мне устроить парочку, я переживу. Вам ведь тоже трудно.
— Не сегодня, — устало сказал Снейп. Кажется, он не слишком злился. — Но я запомню ваше предложение.
Ты бочком двинулся к свободному креслу. Сел в него, скрестив ноги, щелкнул крышкой на банке. Профессор нахмурился, но промолчал. Ты звякнул ложкой по стеклу, изучая недра своей сокровищницы. Выловил самую крупную помидорку и целиком отправил ее в рот. Остро, сочно, вкусно… Ты блаженно зажмурился. Снейп не выдержал.
— Господи, вы можете есть эту дрянь на кухне? Иначе…
— Что? — Ты прижал банку к груди, будто защищая ее от посягательств. — Я просто хочу томатов и немного побыть с вами.
Профессор казался растерянным. Своим заявлением ты смел его аргументы, уже продуманные и выстроившиеся по команде «в штыковую атаку».
— Вы знаете, что мне не нравится, когда едят вне кухни, и все равно это делаете? При этом рассчитываете, что мне доставит удовольствие находиться с вами в одной комнате?
— Я не думала о вашем удовольствии. — Ты закинул в рот второй помидор и признался: — Только о своем. Для меня это почти подвиг. Раньше мне постоянно внушали, что я много думаю о других и ничтожно мало — о себе. А теперь все как-то запутанно. Наверное, я поступаю эгоистично. Но мне ведь так мало надо, чтобы почувствовать себя сейчас лучше. Просто болтать с вами, заедая свои слова. Смиритесь, а? Ну пожалуйста. Тогда я смогу принять тот факт, что у меня живот вырос.
— Совсем не видно, — озадачился Снейп. На его лице был написан тот же священный ужас, что испытал несколько часов назад ты сам.
— И мне. Но джинсы как-то узнали и отказались вмещать двоих.
Наверное, скверно, что вы оба в душе — мужчины. Куда меньше паники было бы, думай хоть один из вас как нормальная женщина.
— Если вам нужны средства на новую одежду…
Ты покачал головой.
— Обойдусь. Только вы не пугайтесь так, ладно? — Ну вот, ты это осознал — он тоже в ужасе. — Я должна была сказать. Спасибо, что вы со мной. Одна я бы не справилась.
Он нахмурился.
— Я ничего не делаю.
— Вы делаете многое. Вы ведь рядом. — Ты не знал, как его отблагодарить. Что же сказать такое правильное и важное? Сейчас бы чмокнуть его в щеку — и все… Но нельзя. Как жаль, что в вашем случае уже невозможно не придавать значения поцелуям. Ты нырнул ложкой в банку и от всей души предложил: — Помидорку?
Он отрицательно покачал головой.
— Ни за что.
Вы улыбнулись друг другу. Вышло здорово.
13–16 недель. Дверь скрипит, если ты пытаешься ее сломать
Во время обследования милый пожилой доктор улыбался, заглядывая в монитор, пока девушка, занимавшаяся ультразвуковыми исследованиями, смотрела внутрь тебя. По его лицу трудно было предположить, что случилось что-то плохое. Ты по привычке расслабился, представляя, как он скажет: «Все хорошо, Саша», и тогда ты с чистой совестью пойдешь воровать вкуснейшую лакричную помадку в приемной, набивая ею карманы. А потом доктор без всякой подготовки взял и спросил:
— Хотите узнать пол ребеночка? Сейчас есть вероятность небольшой погрешности, но плод так удачно расположен, что я могу практически с уверенностью сказать… — Он замолчал. — Только это ответственное решение. Не все родители готовы узнать ответ так рано. Иногда лучше продлить собственные ожидания, больше привыкнуть к ребенку.
Ты точно знал, что для тебя пол малыша не имеет никакого значения.
— Говорите… — И тут ты осекся.
Вы со Снейпом никогда не обсуждали этого иначе, чем как вопрос об отложенном ремонте в детской. Что если он ждет определенного результата? — Не надо… — Или нужно? Вот тебе — все равно, а он пусть катится? Какого черта это вообще важно? Ну, сбежит Снейп… Хотя в последнее время ты впадаешь в панику при мысли, что он уйдет… Чертово тело. Проклятые гормоны.
