Вертелась перед зеркалом и сожалела, что никто не стоит рядом и не восхищается ею. Янка отказалась пойти с ней в Дом моды и быстренько слиняла на море. Янка вообще сегодня странно себя ведет. За завтраком время от времени надолго засматривалась на Наташу, а иногда, наоборот, словно стеснялась встретиться с ней взглядом. Старательно смеялась над каждой Наташиной фразой, как будто кокетничала. Или как будто старалась скрыть свое волнение.
Вечером, когда Яна, наконец-то, решилась прийти домой, Наташа все же выведала у нее, в чем дело. Точнее, не выведала, а поставила перед выбором:
— Что тебя беспокоит? Либо говори сейчас, либо уже никогда! Я об этом больше спрашивать не буду.
Янка только что доела заботливо приготовленный Наташей ужин и мыла свою тарелку. Мыла долго и тщательно, намыливая губкой и уже в четвертый раз подставляя под струю воды. Она целый день думает, рассказать Наташе или нет.
— Не выходи за Максима, — тихо посоветовала Яна.
— Это еще почему?! — возмутилась Наташа, сверля взглядом спину подруги.
— Ты не будешь с ним счастлива, — пояснила она, в очередной раз смывая пену с тарелки.
— А кто с ним будет счастлив? Ты? — фыркнула Наташа, подошла, отобрала тарелку, положила ее на полку и выключила воду.
Янка высокая. Это тоже немножко вызывало Наташину ревность. Маленькая Наташа сейчас стояла рядом и смотрела на нее снизу вверх.
— Я не о себе беспокоюсь, — продолжала москвичка. — Просто ты его плохо знаешь.
— Правда? А ты — хорошо?! — громко удивилась Наташа и села за стол, небрежно отвернувшись от подружки. Яна проводила ее взглядом и с некоторым хвастовством объявила:
— Сегодня ночью он занимался со мной любовью!
Как-то странно изменился Наташин взгляд. Наташа долго смотрела в одну точку, примерно на дверь, но Янке даже не пришло в голову, что Наташа смотрит не куда-то, а на вполне конкретный объект. В дверном проеме стоял Макс. Наташа слышала, когда он пришел, даже слышала, что он с Катей (Катя забежала в туалет и умотала во двор к друзьям), а вот Яна за своими размышлениями и за шумом воды никого не заметила. И сейчас между Яной и Максимом был большой холодильник, и Яна мужчину не видела.
А Наташа долго смотрела ему в глаза. Он слышал Янкино признание и не сопротивлялся. Выражение его лица не было виноватым, но и наглым тоже не было. Он смотрел на любимую, словно ожидая от нее понимания или хотя бы терпения на то время, пока они не наедине. И Наташа совершенно не знала, что делать. В голове столько всего: возмущение, ревность, обида на них обоих, ощущение собственной вины, жалость к себе, слабость… Если бы Максим все отрицал, она поверила бы ему. Но по его взгляду понятно — обманывать свою девушку он не собирается. Сегодня ночью он занимался любовью с ее подругой… К глазам подступали слезы. Обещала ему прощать измены. Надо немножко потерпеть. Надо!
— Скорее всего, не любовью, а сексом, — с внешней невозмутимостью возразила актриса и снова повернулась к подруге. — Ну, и как тебе?
Яна была поражена такой реакцией, ведь только что Наташа кричала на нее. Что за перемена в поведении этой непредсказуемой девчонки? Янка от растерянности пролепетала что-то невразумительное:
— Я не хочу, чтобы ты потом страдала, поэтому и рассказала тебе. Мы же подруги…
Наташа ее перебила. Было очень трудно говорить, и получилось тихо:
— Подруга не стала бы спать с моим мужем!
— Зачем тебе такой муж, который соблазняет твоих подруг?!
— Зачем мне такая подруга, которая не может удержаться?
Янка поняла, что просчиталась. Проиграла. Наташа не передумает выходить замуж. И даже больше: Наташа спросила равнодушно:
— Надеюсь, ты не обидишься, что теперь ты не будешь свидетельницей на свадьбе? — а подумав, добавила: — Впрочем, можешь обижаться, мне на это наплевать.
Яна подошла к Наташе, хотела сесть рядом и, наверно, обнять, но та встала, пока Янка этого не сделала, и вышла из кухни. Только теперь в поле зрения гостьи попал Максим. Проходя мимо него, Наташа чмокнула его в губы — поздоровалась, не меняя своих привычек даже сейчас. Максим подождал, пока девушка уйдет в комнату, и обратился к Яне:
— Ты рассказала об этом моей жене и еще называешь себя ее подругой? Собирай свои вещи. Я не хочу, чтобы ты жила в моей квартире.
Вот только собирать свой чемодан отправилась не Яна, а Наташа. Максим вошел за любимой в комнату и закрыл за собой дверь. Наташа хладнокровно складывала в спортивную сумку свои основные вещи и на практически мужа старалась даже не смотреть.
— Поговорим? — спросил мужчина скромно.
Она не реагировала ни на его мольбы, ни на его виноватый вид, ни на его присутствие вообще. Не металась по комнате, напротив, была крайне замкнута и терпелива. Что это за очередная роль? У Максима на мгновение промелькнула мысль, что подружки вместе и подстроили «измену», вроде как проверить жениха. Но, вспомнив, что его никто не заставлял, совесть снова проснулась. Чтобы девушка обратила на него хоть какое-то внимание, остановил ее, крепко схватив за плечи.
— Малыш, я хочу знать, что ты думаешь!
Наташа послушно замерла в его тисках, сжимая кулачком две маечки, свернутые в одну трубочку, и молча ждала, когда он соизволит ее отпустить.
— Я не умею выбирать сексуальных партнеров! — с иронией признался он. Рассчитывал на какой-то ответ с Наташиной стороны, хотя бы на крохотную реплику, но ничего не было. — Ты говорила, что не против моих измен. Как же мне тебя понять, если ты не хочешь разговаривать? Что ты чувствуешь? Злишься? Почему ты собираешь сумку? Ты хочешь, чтобы мы расстались? Я этого не хочу. Кошечка, ну вот такой я придурок!
Наташа хмыкнула доброжелательно:
— Да нет, ты нормальный обычный мужик. С ней уже столько народу переспало, я и не ждала, что тебя эта участь обойдет стороной, — девушка замерла на мгновение. — Я не знаю, говорят ли так в России, но во Франции я слышала одну поговорку. В первый раз не виноват никто, во второй раз виноват ты, а в третий раз виноват я. Сейчас ведь третий раз, да? Я не понимаю, что чувствую, но я делаю то, чего хочет мое сердце.
Сердце хочет положить эти две маечки в сумку, обуться в прихожей, а потом выйти на лестничную клетку и свободно бежать вниз, туда, где солнце и тепло. Яна высовывалась из дверного проема своей комнаты, провожая хозяйку взглядом и выжидательно посматривая в сторону хозяина.
— Чего стоишь?! — рявкнул на нее Макс. — Я не шутил! Собирай свои вещи!
Наташа довольно улыбнулась, но уверенно вышла на лестницу. Из подъезда в квартиру с кондиционерами хлынул толстый поток душного летнего воздуха.
— Малышка! — командовал Макс.
— Не хочу вам мешать, — объяснила Наташа на прощанье.
— Зайчик…
Она спускалась все ниже и ниже, уже скрылась за поворотом, осталось всего восемь ступенек… А Максим стоял босиком на коврике «Вытирайте ноги!» и лихорадочно соображал, что делать.
— Наташ, — крикнул он привычно гордо, — если ты сейчас уйдешь, то я больше не пущу тебя назад!
— А если не побежишь сейчас за мной, то я так и сделаю… — донеслось с первого этажа и погасло в уличном шуме.
Вообще-то, Макс не ожидал от Наташи таких демонстративных жестов. Казалось, за столько лет уже воспитал ее по-своему. И все же — нет, не раздумывал ни мгновения, просто две секунды ушли на то, чтобы засунуть ноги в шлепанцы и, порывшись в борсетке на вешалке, достать несколько крупных купюр. И сказать Янке:
— Это тебе на гостиницу или на обратный билет. Или еще на что-нибудь потратишь. Чтобы через пять минут тебя здесь не было!
К этим изящным босоножкам явно не идет эта спортивная сумка на плече. Катюшка со своими дворовыми друзьями уже играет в карты в беседке возле детской площадки.
— Мам, ты куда? — донесся оттуда ее небрежный интерес.
— Погуляю, — приветливо отозвалась Наташа.
— Ну, догнал. И как я теперь должен себя вести? Что говорить? Ты расскажи мне. Мне уже не двадцать, и наверно, я подзабыл стратегию молодежи… К тому же, я никогда в жизни вот так вот не бегал за девчонкой… — он шел спиной перед ней, лицом к лицу, стараясь загородить ей дорогу. — Я должен грохнуться на колени, бить челом оземь и вымаливать прощения? Или достаточно просто сказать, что я люблю тебя? Или как-то особо романтично проявить свои чувства к тебе, так, чтобы весь мир это увидел? Или что? — она остановилась, и он победно улыбнулся. — Чего ты хочешь, моего унижения или моего триумфа?
— Ма-акс! — простонала девушка, и в ее глазах заблестели слезки. — Я сама не знаю, почему так себя веду… Я представляла себе свое поведение в такой ситуации совсем иначе…
Ну, и? Это не подсказка. Подростки в беседке; малыши в песочнице и на «горке»; их мамы или старшие сестры, не разберешь; собаководы, выгуливающие своих питомцев, и бабульки на лавочке, выгуливающие свои языки, — все с естественным человеческим любопытством поглядывают на отчетливую ссору возлюбленных. Она может шлепнуть его по лицу. Она может кричать и поведать всему двору, что он ей изменил. Она — это та, на которую косо смотрят соседи, считая ее шлюхой, потому что уже столько лет, стоит ей приехать на каникулы — как из их квартиры всю ночь слышны стоны. А он — примерный отец, в одиночку воспитывающий Катю, примерную девочку. Или… соседи больше Наташи знают о том, сколько у Максима любовниц в ее отсутствие?
