В тот день я просветлился. Я понял, как мои мысли определяют мою реальность.
* * *
Свою первую женщину я соблазнил совершенно сознательно — у меня была именно такая цель. Знакомство и секс в тот же вечер. Банально. Потом я виделся с ней еще один раз и пару раз говорил по телефону. Где она, что с ней и какова ее дальнейшая судьба — не имею понятия.
* * *
Я помню, как впервые поигрался «клеточным автоматом» SMS-Флирта и назначил встречу сразу тридцати девушкам в одном времени и одном месте. Попросил своего хорошего друга, владельца весьма приятного места, одолжить мне на вечер один из залов в своем кафе. Девушки пришли — кто раньше, кто позже. Не все даже, некоторые из них не пришли. Типа, они мне пообещали придти, и не пришли. Наверное, хотели меня поиметь?
Самый смак вечера состоял в наблюдении за реакцией тех, кто пришел, когда они понимали, что их поимели еще до прихода на свидание. Да, большинство девушек ушло сразу, обозвав меня хамом. Остались те, кто обладал действительно большим чувством юмора. В итоге с парой из них я общаюсь до настоящего момента. Мы дружим, ведь девочка с чувством юмора — это очень и очень ценный товарищ.
* * *
Я помню, как в январе 2005 года я проводил в Краснодаре семинар «Русская Модель Эффективного Соблазнения». Этот семинар мне запомнился по нескольким причинам. И самая главная из них — это не то, что средняя температура в январе в Краснодаре была 18 градусов. Плюс восемнадцать.
Я запомнил этот семинар благодаря одному ученику. Парень как парень. Одна особенность — у него нет одной ноги. В смысле, протез. И он ходил на семинар с костылем таким характерным. И на полевые занятия ходил. Но после первого полевого подошел ко мне и сказал, что ему ходить тяжело, устает нога, и ему больно. И что, пожалуй, этот семинар не для него, потому что ему сложно.
Я посмотрел на него, и отобрал костыль. И сказал, что ходить надо. Через боль, дерьмо из ушей, и слезы. И дал пинка, чтобы в поле пошел быстрее. И он пошел. Не так, чтобы быстро, не то, чтобы с энтузиазмом, но пошел. И ходил все эти дни без костыля.
А на обратной связи в конце семинара он сказал, что его пытались отучить от костыля в течении трех лет лучшие психотерапевты города. Честно говоря, это для меня было самым большим достижением как тренера.
Хорошая история? Но это еще не все.
В одной московской группе у нас учился парень, у которого обгорело две трети лица. В смысле сильно очень. Прямо так скажем — не красавец. Но он работал, делал задания, учился. И там, где обычному парню нужно было сделать один маленький шажок, он впахивал как проклятый. Он потратил гораздо больше времени, сил, набил себе дикое количество шишек. И у него в итоге все получилось. За что заслужил большое уважение.
«невозможно» — это слово, которое придумали неудачники, чтобы оправдать свое бездействие.
* * *
Вы таки будете смеяться, но я вырос в советском союзе. Я помню продукты по карточкам, и у меня до сих пор валяется «карта москвича» с фотографией, которая была нужна для того, чтобы хоть что-то купить в магазине.
Про те годы у меня есть одно общее впечатление — серость и убогость. Во всем. Когда джинсы «варенка» были пределом мечтаний, а кроссовки были предметом роскоши. Честно говоря, от этого ощущения я до конца избавлялся долго.
Сначала появились первые магазины с одеждой и игрушками. Потом их становилось все больше и больше. Потом я начал зарабатывать весьма приличные деньги, и мог позволить себе покупать вещи уже в магазинах, потом я распробовал качество именитых марок.
Потом магазины поменялись. Потом поменялось мое отношение к вещам — я стал их покупать просто потому, что они яркие, красивые, и что самое главное — моего размера. Из моего шкафа во все стороны лезли Just Cavalli, D&G, Ralph Louren, Versace и так далее. Я не мог наиграться этим всем — особенно когда на распродаже видел хорошие итальянские джинсы за сто долларов. Что делать — трудное детство и прибитые к полу игрушки. И это не ирония — я жил в коммуналке лет до восьми или девяти, точно уже не помню.
Но в один момент времени я остановился. Я вспомнил, что мне нужно и понял, что этого у меня с таким запасом, что дальше некуда. У меня кончилось место и в шкафу, и в комоде.
И я принял волевое управленческое решение: ввести квоты на одежду. Например, 6 курток на все сезоны и не больше 15 сорочек. Правило оказалось интересным. Теперь, чтобы купить одну вещь, я должен (для соблюдения квоты) выкинуть другую. А когда думаешь, какую из числа любимых десяти футболок ты выкинешь сегодня вечером, необходимость в новых шмотках резко отпадает.
Так что становится очень легко избегать больших соблазнов купить потому, что дешево или потому, что распродажа, или потому, что понравилось или даже потому, что TaxFree 15 %. Начинаешь ко всему в своем гардеробе подходить с особенной тщательностью.
Я понимаю, что для большинства из вас это сообщение в классе «богатые тоже с жиру бесятся», но симптомы вещизма я замечал у множества людей. Вещизм — это страсть к потреблению. Это покупка того, что вам не нужно. Смешно? Да готов поспорить, что каждый из нас заходил в супермаркет за булкой хлеба и пакетом молока, а увозил полную тележку вкусных и полезных вещей, которые превратились в жирок на пузе и замечательные устройства для сбора пыли.
Простым пониманием того, что тебе действительно необходимо, можно многое освободить в своих ресурсах.
* * *
Я заметил одну интересную особенность — для полноценного развития в одной области, крайне желательно периодически все бросать нахрен и полностью переключаться на решения других задач. Или не задач. Или на отдых.
Хобби — великое слово и великое изобретение человечества.
Самое приятное в жизни — это научиться чему-то новому. Даже если тебе придется для этого попотеть. Вот, в этом году я встал на сноуборд. И напотелся, и нападался, и все что можно отшиб. И были такие моменты, когда я зажимал очко зубами и отрабатывал особенно зубодробительные элементы. Были моменты, когда я подворачивал себе ноги и хромал потом месяц. Было разное.
Сноуборд — это экстрим? Окей, летом я пошел на танцы. Обычные танцы. Хастл. Базовый курс — три месяца. Все затраты — на секцию да на кроссовки за пару тысяч, чтобы ногам удобно было на танцах. Вроде бы просто — но я знаю очень мало мужиков, которые умеют двигаться и танцевать. Просто танцевать нечто менее банальное, чем пьяные зажимы на дискотеке. И с одной стороны это приятно для твоей тушки, с другой стороны — ты всегда можешь «потанцевать» барышню.
Ничего не сравниться с тем чувством, когда у тебя получилось. Ничего нет лучше того, когда ты учишься и у тебя получается. Если ты за год не узнал ничего нового — год прошел зря.
* * *
— Ты оставил чаевые стюардессе?
— Я всегда оставляю чаевые. Это моя жизненная философия.
(Мои Голубые Небеса, разговор с героем Стива Мартина)
* * *
Один из величайших моментов просветления:
Нет кабаков с плохим обслуживанием. Есть люди, которых плохо обслуживают.
* * *
С детства мои родители и бабушки пытались направить мою энергию в мирное русло. Иногда получалось, иногда нет. Провальными попытками смело могу назвать секцию шахмат (из которой вынес только взятие на проходе), фигурного катания, классической гитары и кучи всего еще.
Что-то мне не нравилось сразу, что-то нравилось. Помню, как в одном пионерском лагере в течении всей смены занимался резьбой по дереву. Сделал обалденную шкатулку, до сих пор дома стоит. Или там выжигание очень нравилось. Или горные лыжи, которыми занимался лет шесть или семь. Пока не сломал себе сразу руку, ключицу и пару ребер.
Во всех этапах обучения — в школе ли, институте, разных других местах, где я учился, я нашел одно общее значение. Мне всегда было интересно учиться у людей, которые фанатеют от своего дела. Увлечены им. Тащатся от него.
Например, в моей последней школе, у нас было два зала информатики. В одном стояли современные тогда компьютеры IBM PC 386, во втором — БК. Заниматься можно было на выбор в обоих залах. В первом сидел весь класс, и изучал какой-то дебилизм под названием алгоритмизация в виде кенгуренка, который выполнял очень сложные программы типа «шаг влево, поворот, шаг вправо». Меня от этого кенгуренка начало тошнить сразу после первого урока — более тупой обучающей программы я своей жизни не видел. А так как уже тогда я продавал программы на Митинском радиорынке, видел я их очень и очень много. Как я узнал потом, программа была рассчитана на учеников пятых классов. Я учился в десятом.
И я пошел во второй класс. Там всегда было два человека. Я и учитель. Мы занимались сначала банальным программированием на бейсике, потом небанальным. Вы представляете, что можно изучить при персональном учителе за два полугодия? Много и даже больше. Итогом этого эпизода было то, что я на контрольной написал всему классу по программе на бейсике по билетам. Штук тридцать за час. Ведь остальные ребята могли только составлять «программы» для этого рыжего чуда. Думать — не научились.
