Смотрим. Дрожат! Ее пальцы дрожат!
Мама ее не понимает в чем дело и говорит, что бы мы ей показали. Дрожат наши пальцы или нет? А мы, вдруг, к ее полному удивлению, отказываемся и все улизнуть, наровим. Тогда молодая эта, все маме моей подруги рассказывает. Они ржут. Мама ее через смех и сквозь слезы спрашивает.
- Так, что? У вас, не дрожат? – А подруга гордо так, отвечает.
-Да, не дрожат! Мы уже проверяли.
И они ржут, а нам обидно стало. Ну, что же нам делать, когда мы с ней так глупо попались?
Вечером, маму прошу, руку, с разведенными пальцами, вытянуть
Вот же, приколистка какая! Поняла я, что она просто, в очередной раз розыграла нас.
Ведь, мамины пальцы, тоже дрожали! А я ведь, точно знала, что она уже месяц, как все не могла упросить отчима. А, может, все-таки упросила? А может так, как и я, сама уже, на себя перешла?
Вот, же? Так и не поняла, я тогда, что это она с нами шутила. А, если нет? Вы сами попробуйте!
Одним словом. Вызывала она у нас симпатии и уважение. И как-то, в очередной раз, когда она опять захотела подколоть нас, но меня увидела и просто так, задушевно, расспросила.
Конечно, я не хотела говорить ей, но он меня уже просто стал доставать, прохода не стал мне давать. Я ей намеками, и как могла, объяснила, чего я хочу.
Молодая, внимательно выслушала меня и сказала, что подумает и постарается мне помочь. Сама, говорит, на себе, все тоже испытала, с отчимом и его братом. А потом, все же спросила.
- А он тебя, это, не…? – Я, опережая ее слова, почти кричу ей.
- Нет, нет! Такого не было. - А она добавляет.
- Не было, так обязательно, будет. Поверь, мне! Я уже через это прошла! Спасать тебя надо.
Спасательная операция была ей разработана хорошо. В ней она попросила принять своего мужа, здоровяка и громилу. А свелась она вся к тому, что бы он боялся ко мне, потом приставать и маму не обижал больше, да и по бабам бы не таскался. Конечно, пусть мне скажет спасибо. Это я настояла, что бы его оставили с мамой и что бы она его не выгнала. Подробности опускаю, скажу только, что все прошло, как и задумали. Слаб, он оказался перед настоящими мужчинами, струсил. Это тебе не с бабами воевать, козел! И как его мама любит?
Одним словом, попало ему сперва от спортсмена, это за то, что он с какой-то там бабой стал путаться. Его просто выследили и хорошенечко морду набили. Мол, не лезь, не твое, ступай к своей бабе. Потом он отлеживался, дома несколько дней и мама его все отхаживала, и забегалась около него. Испугалась. А я радовалась! Но ему того раза мало показалось и он опять получил хорошенечко. Вот же, кобель, какой был? Мама его распустила! Я бы ему так дала!
Потом он решил опять за старое взяться и стал ко мне подкатывать. Вот теперь-то я насладилась его позором и трусостью! За все то время, что он меня унижал, гад и маму!
Как-то вечером, его встретили, по дороге домой, после дежурства и сказали, что его дочь, то есть я, очень племяннику Кавказа понравилась. А Кавказ этот был у нас самый знаменитый бандит на весь город. Весь район и город его боялся. Так ему, потихонечку, и так вежливо местные бандиты, друзья спортсмена, все объяснили. Что бы он свою дочь берег и холил и ни дай бог, что случится с ней. Головы ему не сносить. Для острастки сцену пред ним разыграли, с этим здоровенным спортсменом. Когда он рассказывал нам потом, то все от души посмеялись.
А он рассказывал, что когда отчима моего к нему подвели, то он, как увидел, так сразу же и говорит, братьям своим бандитам. Что его, отчима моего, сразу прикончить, паскуду надо. Это тот говорит, что к такой-то бабе и к такой-то все подкалывался и уже от спортсмена получал за это не раз. А теперь опять?
Ну, а для закрепления навыков, как тот спортсмен мне сказал потом, мне с моим отчимом специальную встречу подстроили. Его опять, те же бандиты прижали перед самым домом и вновь угрожали, насчет меня. И когда он чуть ли не трясся от страха перед ними, то я с тем племянничком Кавказа под ручку мимо прошлась. Специально, так было подстроено. А, напоследок, его опять, все тот же спортсмен, тюкнул пару раз, как следует. И что бы, говорит, ни писка, от твоей дочки даже не слышал! Ты понял!
Вот так в моей жизни благодатные времена наступили. Вскоре и мама моя повеселела, запела, да и я тоже. Опять я услышала ночью, ту же любовную музыку, только с большей энергией, как мне показалось. Некуда больше ему стало свою энергию тратить, пусть хоть на мамочке отдувается! Вот так то! И у меня от той музыки все с моей лодочкой стало еще лучше с собой получаться.
Женщина, она ведь умнее, любого мужчины, только болтать об этом не надо!
Поняла я тогда, что мужики редко крепкими бывают мужьями и взять их может в свои руки только опытная и умная баба. Как та, что мне помогла.
Но это на любителя. Кому как? А по мне так вообще, лучше никак, чем с таким, как у моей мамы. Но, видно, этим своим местом, беспокойным он и взял ее. Хоть и трус был, так пусть уж для ее радостей потрудится, как следует. Да и семья сохранится. Пожалела я не его, а мамочку свою и сестру. Вот, ведь, какие мы, женщины!
Так наступило в моей жизни, очередное разочарование. От того, что многие мужики, не мужики вовсе, а бабы трусливые. От того, что многие женщины и не женщины вовсе, хотя и мамочки, а пресмыкающиеся, перед трусами. Что они готовы, за их хвостики, паскудные, свою дочь, кому хочешь отдать, лишь бы с ними спать никто не мешал им. И еще я поняла, что некоторые девочки, хоть и не женщины еще, а могут быть благороднее самого благородного мужчины. Вот, так то!
Но это я отступила от темы. Вот так у меня всегда бывает. Хочется и о том, и об этом и сразу. Ну, так сначала о том, что у меня за история произошла с подругой. А потом я закончу о том, как я с Гадиной той, познакомилась.
Ну, так вот о подруге моей школьной, сердечной. Что она мне рассказала и чем поделилась.
Разговорились мы с ней по душам. Сидим на диване, болтаем. А тема наша все круче и все за душу хватает и не только. Стала она мне про своего Борю рассказывать. Ну, с тем, что у отца ее на фирме работал. Говорила, говорила, а потом мне и говорит.
- Знаешь подруга! Я опять так разнервничалась и так расстроилась, что мне успокоиться надо. А ты, не против?
Я не поняла, о чем это она. Спрашиваю.
-Чего я, должна быть не против?
- А секса. Ну, это не совсем секса… Это я не знаю, как даже назвать?
- Ты мастурбируешь? – Спросила внезапно меня, а сама так доверчиво смотрит.
Не стала я душой кривить, перед единственной своей подругой. С трудом, но созналась и ей отвечаю.
- Когда очень хочется, то мастурбирую. А ты, как?
Она, то ли ответа не поняла, то ли думала о другом и давай мне секреты свои откровенные рассказывать.
- Я вот так делаю. Так мне больше всего нравиться. Посмотри.
Присела с ногами на диван, а потом у меня на глазах ноги раздвинула и платье задрала, да так, что я все ее трусики беленькие вижу и холмик тот, что у нее между ног.
-Смотри! Я вот так, глажу, глажу сначала легонечко, а потом, все сильнее и сильнее.
Вспыхнула я вся. Смотрю на ее руку, как ее пальчик по холмику, что под трусиками выпирает, двигаются и поглаживают. Смотрю, как завороженная. Даже дышать прекратила, так мне самой засвербело там.
- А ты? Ты тоже так делаешь?
- Как? – Почти хриплю ей в ответ.
- Ну, вот так! Вот так, как я себе делаю.
И я вижу, как она уже все сильнее и сильнее по холмику своему и пальчиками и ладошкой и сжимает, и схватит, а потом отпускает, и тянет. Смотрю на то место, где она гладит, зачарованно. Глаз не могу отвести. И самой так хочется, так сильно и остро.
Видно недаром она мне подругой была настоящей. Почувствовала и говорит.
- Да расслабься ты. Сядь, как я, удобнее. Ты, что меня стесняешься, Лолита?
Так она меня стала называть, после того, как мы с ней, на одном дыхании, фильм по произведению Набокова просмотрели. Это все из ее домашней эротической коллекции.
Колеблюсь. Все не решаюсь. Поднимаю глаза на ее лицо и вижу, как она сладостно так улыбается и на меня вовсе не смотрит, а глаза закрыла от радости.
Неуверенно, медленно, поворачиваюсь и ноги свои, на диван поднимаю. В голове вдруг все запрыгало, дыхание сбивается. Сердце, чувствую, как колотиться. Опять на ее руку взгляд перевела, увидела, как она не стесняясь и как запросто, прямо передо мной играется со своим холмиком. Все, думаю, потихонечку потрогаю себя, как она, за компанию, что бы ее не обидеть своим недоверием. Подтянула краешек платья, и ноги так же раздвинула, как она, в разные стороны. Ступней ноги ее коснулась, как обожглась, но так и оставила, прижатой.
Но, как только дотронулась самыми кончиками пальцев, до своего холмика, то меня, словно какая - то искра пронзила. Остро так, щемящее, и в самое мое запретное место. То, самое, что я скрывала все эти годы и никому, даже старалась маме его не показывать. Меня так пробрало, что я от счастья и соучастия в этом запретном показе своих полудетских забав даже глаза закрыла. И стала уже не так легонечко, а сильно и страстно пальцами гладить, зацеплять. Сжимать в кулачок и подтягивать.
