находилась в великом волнении.
Однажды отправился Таммуз в степь на охоту и не вернулся. От слуг, сопровождавших охотников, богиня узнала, что внезапно налетел вихрь и Таммуз упал, как надломленный тростник, и дух испустил.
Великая скорбь овладела богиней. Не могла она примириться со смертью того, кто был ей дороже жизни, и мысли она обратила к стране без возврата, к обиталищу мрака, к Эрешкигаль, хозяйке подземного мира.
Облачилась Иштар в лучшие свои одеяния, запястья продела в кольца, перстнями украсила пальцы, уши – серьгами, подвесками – шею, обвила голову золотою тиарой и отправилась скорбной дорогой, которой спускаются тени умерших. Дошла Иштар до ворот до медных, которые лишь мертвым открыты, а живым недоступны.
– Откройте! Откройте! – кричала богиня, могучей рукой ударяя по меди, так что она, как бубен, гремела. – Откройте, а то обрушу я ваши ворота, сломаю ваши запоры и выпущу мертвых наружу.
Привратники шум услыхали и удивленно вскинули брови. Бесшумны ведь тени мертвых. Беспокойства они не приносят.
Шум услыхала сама Эрешкигаль, и яростью ее наполнилось сердце.
– Кто там ко мне стучится, словно пьяный в двери таверны? Кто дал ему выпить столько сикеры?
– Это не пьяный! – почтительно страж промолвил. – Это богиня Иштар, твоя сестрица, за Таммузом явилась. Сейчас опрокинет ворота. А кто поднять их сумеет?
– Впусти! – приказала хозяйка подземного мира.
Со скрипом отворились ворота. Предстала богиня Иштар перед стражем во всей своей красоте великой и несравненной скорби. Но наглый привратник не содрогнулся. Глаза его жадно блеснули, когда взгляд упал на тиару. И, сняв с головы тиару, богиня ему ее протянула.
И снова пред нею ворота, ворота вторые из меди. Богиня вручила второму стражу кольца и серьги.
А потом – еще и еще ворота. Когда же седьмые ворота за ее спиною остались, нагой она оказалась средь душ, шуршащих во мраке словно летучие мыши. На ощупь она пробиралась и натыкалась на стены, скользкие от крови и слез, натыкалась на камни, падала и поднималась.
Нет, не смогли сломить Иштар униженья. С головою, поднятой гордо, она перед троном предстала и хозяйке подземного мира сказала:
– Таммуза возврати мне, сестрица. Нет без него мне жизни.
– Закона нет, чтобы мертвым жизнь возвращать ради чьих-то капризов, – оборвала Эрешкигаль богиню. – Мало ли юнцов в верхнем мире? Пусть Таммуза заменят.
– Таммуз один для меня на свете, – Иштар возразила. – Прекрасному нет замены.
И тут Эрешкигаль обернулась, слуге своему Намтару, болезней владыке, рукою махнула. Наслал на Иштар он язв шестьдесят, шесть тысяч болячек.
И затихла земля без Иштар. Травы расти перестали. Опустели птичьи гнезда. Овцы ягнят не рожали. Семьи людские распались. Овладело землей равнодушье, предвещавшее жизни полную гибель и победу могильного мрака.
Боги, глядя на землю с небес, ее не узнали. И, всполошившись, послали гонца из Верхнего мира в мир Нижний с приказом:
– Иштар возвратить немедля и с нею вместе Таммуза.
Как ни кипела яростью Эрешкигаль, как по бедрам себя ни колотила, как ни вопила, что нет возврата из царства ее, пришлось ей смириться.
В тот день, когда Иштар вместе с Таммузом возвратились на землю, весна наступила. Все на земле зацвело буйным цветением. Птицы запели в ветвях, любовь прославляя. Жены вернулись к мужьям на брачные ложа. В храмах Иштар настежь все двери открылись. Ликующий хор голосов провозгласил:
– Таммуз возродился! К любви возвратился Таммуз!
Вопросы-ответы
Здесь мы рассмотрим ситуации, которые кажутся вам непонятными, и попробуем найти решение один в один. (Орфография и пунктуация авторов сохранены.)
Если я типаж «Спящая красавица», как мне проснуться?
Это работа с травмой. Мы засыпаем или умираем эмоционально только потому, что нам кажется невыносимой та боль, которую мы испытывали в связи с травматическим событием. И мы выключились эмоционально. Это защитный механизм, который автоматически сработал, как в метро – «Осторожно, двери закрываются». Чтобы проснуться, нужно вернуться в эту травму и сказать этой маленькой девочке, что теперь она взрослая, и что она может выдержать эту печаль – разрешить этой печали прийти. Прожив эту печаль, можно встать из гроба и продолжить жить дальше.
Отец здесь – это незавершенные отношения, и расстановку здесь можно делать. Важно выяснять, что там происходит с отцом, в связи с чем вы его спасаете и от кого. Папа не должен быть главенствующей фигурой в вашей жизни. Иначе места для мужчины нет. Мужчина не будет конкурировать с вашим отцом. Он не будет вас брать на абордаж. Если он делает вам навстречу шаги, то и вы должны их сделать.
Я все для него делаю, ухаживала, когда болел, варю, а он когда мне плохо было и я болела, не делал того же! Получается, что все отдаю одна я. Когда мне нужна помощь, ее нет.
Как эти вещи связаны в вашей голове? У меня ощущение «Я все делаю» – когда я делаю для других то, что хочу для себя. Я не могу попросить русским языком: «Позаботься, пожалуйста, обо мне». Я делала это все не просто так, а рассчитывая на то же самое по отношению ко мне. А этого нет.
Мы очень часто не говорим того, что мы хотим на самом деле. Мы делаем, делаем, делаем, бессознательно ожидая, что люди поймут и оценят наши действия. Мы дарим подарки, чтобы нам тоже подарили потом. Мы заботимся о них в надежде, что они потом позаботятся о нас. Это разные вещи. Я делаю что-то из любви к тебе или потому что хочу, чтобы ты тоже это делал для меня?
У нее есть свое мнение, у него есть свое мнение. Он прав, она права по-своему. Он имеет свои жизненные принципы и планы, и она имеет свои. Все отлично, но что происходит с отношениями? А кто в тот момент подумал о том, что будет с отношениями, если я начну настаивать? Что будет с отношениями, если вы так будете сопротивляться? Никто. Поэтому отношения рушатся. Это то, о чем я говорила вначале. Каждый раз, когда вы что-то делаете (я не хочу быть мамой, я не хочу идти с тобой в эту сторону, я не хочу общаться с твоими детьми от предыдущего брака), надо думать, что будет с вашими отношениями. У каждого есть своя правота, своя логика, свои принципы – это все есть, никто с этим не спорит. И когда люди в паре ссорятся, им кажется, что один посягает на свободу другого, нарушает какие-то границы. И мы так боремся за это, это так важно
